Я не знаю, как так вышло, но я перманентно гружусь по разным вопросам с тех пор, как разрешила философии стать чем-то большим, чем просто предмету в университете. И это повлекло за собой несколько последствий. Одним из который является постоянное погружение в анализ собственных мыслей и чувств.
Я всегда занята. Это парадоксально, но это так. Если я не делаю что-то, то это потому, что я делаю что-то другое. Двух (плохо) оплачиваемых рабочих мест мне не хватает, и я готова к бомбардировке, чтобы пополнить семейный бюджет, или активно и, насколько это возможно, активно развивать свои способности. С точки зрения Аристотеля, я стремлюсь к счастью, зная, что на пути, в крайнем случае, мне удастся вести добродетельную жизнь, хотя я очень сомневаюсь, что епископ Алькала будет иметь то же мнение, что и я о моих усилиях.
Стратег уже дал понять, что добродетель - это привычка, которая развивается в обществе благодаря языку. Что наши добродетели и наши пороки - это добродетели по отношению друг к другу и в общении друг с другом. Этика, политика и счастье (в том смысле, что здесь речь идет о счастье) образуют троицу, которая едва ли находит отклик в нашей неспокойной современной жизни.
Вот почему меня так поразил отрывок из манускрипта, который я прочитала и скопировала в среду днем в Архиве Собора в Валенсии. Да, как будто мне не хватает, на каталонском мы говорим, что "a qui no té faena nostre senyor li'n dóna" (тому, у кого нет работы, наш господин дает ее), и только в среду днем, потому что это единственный пробел в повестке дня, где мои расписания и расписания архива совпадают. Текст написан Фелипом де Малла, исключительным персонажем каталонского языка XV века, как и его работы, хотя и частично неизвестные, отсутствие которых я стараюсь облегчить порой утраченное. Супрадич был магистром искусств и теологии Парижского университета, советником и послом трех королей Арагонской короны, участвовал в национальных (Каспийское обязательство) и международных исторических событиях (Боденский совет, положивший конец расколу Запада), почти епископом, почти кардиналом, почти Папой Римским (в Констанце он получил шесть голосов). А в конце своей карьеры (он умер в 1431 году) был президентом Генералитата Каталонии. Во время срока своих полномочий он написал книгу, которую я изучаю, вторую часть мемориала remut del sinador (Мемориал искупленного грешника). Это очень долгий диалог между персонификацией Богословия и Маллой об искуплении человека через страсть Христа.
Я перевожу текст для тебя:
"Но теперь по этому вопросу я больше не хочу с вами разговаривать, потому что, как и тот человек, который торопится и всегда смотрит вперед, чтобы достичь своей цели, все прошлое оставило за его плечами, не останавливается в тот час, когда он устал, не отвечает каждому, когда его встречают, или спрашивают, не удовлетворяет его меньшие желания из наибольшего желания выполнить то, что остается, который держит его тревогу, так что я, учитывая великую дорогу, которую я оставил, и видя, что вы часто заняты, и не слышит меня, как я хотел бы и ваше желание было бы, не хотят останавливаться так долго, чтобы добраться до сути всех вещей, которые я не удается достичь их заключения, потому что так много вопросов беспокоит вас, что только по вечерам я могу с вами спокойно обсуждать их, и те, которые не все, Даже не самые, поэтому удобно, чтобы мои повествования были короче, хотя я знаю, что для тебя они очень желанны, но ты не только свой, как и люди, живущие на населённых землях, не их, потому что они не могут и не должны быть, потому что, хотя каждый из них обязан больше себе, чем родине духовно, потому что благотворительность начинается с него самого, И добродетель должна любиться больше для себя, чем для других, но в темпоральной сфере каждый обязан своей стране больше, чем себе - плюс enim debere patrie quam vite non solum catholici sed etiam gentiles philosophi predicaverunt - и тот, кто не дает другим, или не возвращает, более правильно говоря, вред обществу, которому он обязан, особенно в случае необходимости: Если Иисус, ничего не задолжавший, отдал Себя ради общего блага, то хорошо, что каждый должен отдать себя, ибо для этого он родился. "
Есть спешка, Аристотель, множество профессий, послеобеденное время, украденное для письма, и работа для общества как моральный долг. После меня ты первый, кто прочитал ее за более чем пятьсот лет, и я не перестаю чувствовать себя ближе к твоей душе, чем к душе многих моих современников.
Таким образом, загрузила я себя очередной раз выше крыши. На то и философия.