«Было у отца три сына…»
С одной стороны, мне несказанно повезло. Попал на спектакль в театр музыкальной комедии. Такая у нас в последнее время появилась добрая традиция. Чего греха таить — в нынешние времена нечасто этим видом искусства приходится наслаждаться. И, говоря начистоту, не столько, порой, из-за неподъёмных цен, сколько по той причине, что, посетивши однажды театр, в другой раз уже не возникает охоты. Поскольку вместо театра узришь (к сожалению) балаган.
А посему надо отдать должное и сказать, что спектакль «Белый Петербург» поставлен отменно. Тут и музыка Гергия Фиртича замечательная, и хореография великолепная, и исполнение наших любимых артистов — всё достойно блистательного уровня северной столицы.
Кроме прочих достоинств, надо отметить, что литературная основа спектакля всё из произведений классиков: А. Белый, А. Блок, И. Бродский, М. Волошин. Г. Державин. Г. Иванов, Ф. Сологуб и даже В. Лебедев-Кумач.
Ну, что сказать о таком составе! А сказать надобно, что из всего этого предлагается гротесковая комедия о революции 1905 года, в основу которой положен роман Андрея Белого «Петербург».
Здесь уместно вспомнить, что есть в русской литературе ряд произведений, показывающих русскую действительность в саркастической и даже гротесковой форме. Ну, вот, скажем, поэма (как её назвал сам автор) ещё одного петербуржца Николая Васильевича Гоголя «Мёртвые души». И когда, собираясь ставить весёлую, озорную, острую, саркастическую, ядовитую комедию, берёшь за основу именно такое произведение, надо бы осознавать, что это дорога, скорее всего, в одну сторону. И дорога эта, чаще всего, в никуда. Почему? Да потому, что и сам Николай Васильевич Гоголь сжёг второй том «Мёртвых душ». Поскольку выписанного таким образом главного героя Чичикова — уже не реанимировать, не сделать положительным. Но даже если бы это и удалось, то вышло бы ещё хуже, поскольку он, воскресший из трясины мздоимства, жульничества, и аферизма, оказался бы посреди собакевичей и коробочек, ноздрёвых и плюшкиных, маниловых и прочих персонажей. И что же? Вот за эту самую Русь дал себя заживо спалить бессребреник Тарас Бульба? Нет! А значит — в огонь!
Строки из романа «Петербург» Андрея Белого и Александра Блока из поэмы «Двенадцать» неслучайно соседствуют в этой театральной постановке. Оба произведения являются отражением двух русских бунтов 1905-го и 1917-го годов. Несмотря на свои особенности и индивидуальность авторов, и роман, и поэма имеют, несомненно, нечто общее. А именно — природу своего появления на свет. А природу их составляет спонтанная, экспрессивная реакция авторов на сверхординарные события. События, ломающие привычные жизненные устои, выбивающие из наезженной колеи бытия, ставящие мироздание с ног на голову. А потому и логического объяснения, и прямолинейных умозаключений в них искать — нет смысла. Там этого нет. Да, есть взбудораженные чувства, смятение мыслей, раздробленность сознания, мозаичность картины мира и противоречия, противоречия и взаимоисключающие выводы. Антиномичность и абсурдность картин. Всё это порождает революция, поскольку и призвана она для этого — для создания ХАОСА и АБСУРДА.
И доводы о том, что, дескать, это писал человек-свидетель, собственными глазами видевший происходящее, ни в коей мере, не являются убедительными. А часто ли мы понимаем суть происходящего у нас на глазах? А видим ли мы то, что есть, или то, что нас хотят заставить видеть? Многие ли из нас понимали в 1991 году, почему палят танки по Белому дому в Москве? Или так сразу все поняли, почему бомбят Югославию?
Однако оставим Гоголю гоголево, а «Петербург» Белому. Давайте-ка, обратимся к сцене и посмотрим, чем нас здесь тешат. А на сцене мы видим миф 1905 года о кровавом воскресении, помноженный на миф о том же, но уже сто лет спустя.
И, прежде всего, хочется спросить, что за народ такой угрожающе агрессивно скачет по сцене, осеняя себя некими каббалистическими жестами вместо крестного знамения? Или это театральная условность?
Делая постановку на историческую тему столетней давности, казалось бы, нужно не довольствоваться и материалами столь же древними, да ещё прибавляя к ним за столетие созданные мифы. А, по меньшей мере, прочесть хоть какие-то исторические справки или, даже лучше, исследования.
Даже при беглом знакомстве с темой «революции» 1905 года, наталкиваешься на то, что никакая это не революция, а, прежде всего, способ японского генерального штаба добиться победы в войне, затеянной в 1904 году. И для дезорганизации тыла противника, то есть, Российской империи, только Япония потратила по тем временам на русскую революцию миллион долларов! Чтобы представить себе эту цифру сегодня, надо добавить к ней несколько нулей.
Хорошо бы авторам спектакля узнать, что и сама Русско-Японская война затеяна европейскими странами при финансовой поддержке США, для морального удара по Российской империи, в преддверии Первой мировой войны. А потому реформы в японской армии проводили европейские инструкторы из Германии. И даже знаменитая японская винтовка Арисака — создана не без помощи немецких инженеров. Что Япония получила огромные кредиты от США на скорейшее строительство флота. И что флот этот спешно строился на верфях Англии, Италии, Франции. Это был новейший флот, нарочно рассчитанный на техническое превосходство над русскими кораблями. Да и война с Японией делалась с расчётом на пропускную способность Транссиба, так, что русские войска закончили мобилизацию и подготовку к войне только к 1905 году. И вот тогда, понимая, что и без того нелёгкие успехи японской армии приходят к концу, и могут обернуться крахом и без того погрязшей в долгах страны, японцы кинули все средства на разложение тыла противника.
Теперь о мифе «кровавого воскресенья». Что же там происходило? Всех нас с детства учили, что 9 января 1905 года народ шёл к царю-батюшке с петицией к Зимнему дворцу, т.е. к сегодняшнему Эрмитажу. Ну, и что-то там ещё про провокатора попа Гапона.
Ну, положим, что мы, советские дети, не знали, да и теперь многие не осознают, что Царь Николай II и его семья никогда в этом самом Зимнем дворце не жили! Но это мы. А ведь тогда было всем известно, что, начиная со дня своей коронации 20 октября (1 ноября) 1884 года и все последующие десять лет до 1905 года Царь Николай II c семьёй живёт в Царском селе. Так вот, встаёт вопрос: могли ли рабочие с петицией идти к Царю в Эрмитаж? Который уже тогда был музеем — Императорским Эрмитажем, начало которому было положено ещё Екатериной II. Да, в своё время там жил министр Столыпин с семьёй, спасаясь от террористов. Но и это было чуть позже.
Всё это, господа петербуржцы, надобно знать. А для этого требуется поинтересоваться собственной историей. Её совсем невредно, а даже настоятельнейше необходимо, знать и деятелям культуры.
Так вот, зная это, можно ли представить то самое «кровавое воскресение» на Дворцовой площади? Невозможно. Поэтому в городе Санкт-Петербурге и поныне нет могилы жертв девятого января 1905 года. Боюсь, что и эта новость будет для многих сногсшибательной. Поэтому, стремясь успокоить, сообщу, что есть-таки безымянная могилка на Волковском кладбище, где похоронено около двухсот тел, набранных в те дни по всему городу. Что говорит о том, что инцидент всё же имел место, но отнюдь не в том виде, в котором его нам подают. Вместо кровавого воскресения была кровавая провокация, устроенная нанятыми за деньги боевиками, устроившими перестрелку с полицией. И одним из организаторов провокации и был Георгий Гапон — поп-революционер провокатор. А посему и могилка этих «героев» мало почитаема. Уж коли и имелись жертвы среди нанятой за деньги толпы, изображающей народ, то случились они по вине боевиков-провокаторов, кидавших взрывные устройства-бомбы в оную толпу.
Но вот такого народа, умирающего на Дворцовой площади со словами правды на устах, да ещё осеняющего себя кабалистическими знаками — точно не было.
Были рабочие, которые за свои забастовки и невыход на работу получали деньги в два- три раза большие, чем им платили на фабриках и заводах. Поскольку революция тогда, как и в наши дни, для некоторых — была неплохим способом заработать. И на баррикадах сражались боевики, вооружённые не охотничьими ружьями, а бельгийскими винтовками, кои на двух судах, забитых до отказа, пригнали на японские деньги к русским берегам.
Это для очевидца тех событий — Бориса Николаевича Бугаева, взявшего себе псевдоним Андрей Белый, революционеры представлялись кровавыми монстрами-упырями, вершащими террор ради простого физического удовольствия. Оно понятно. Для человека того времени всё это было внове. Но мы-то теперь знаем, что оппозиция — это вполне себе респектабельные господа-бизнесмены, умело зарабатывающие на смуте, и хватающие свою рыбку в мутной воде революций. Что, впрочем, не мешает им быть подонками и торговать Родиной.
Но как из этого сделать комедию? Искромётную, гротесковую, ёрническую?…
Ну, да ладно, незатейливый зритель съел бы и это. Мало ли какие фантазии у автора. Но, тут, видно, и сами авторы начинали чувствовать, что несёт их тройка под гору с обрыва. И в самом деле, в буклете к спектаклю один из авторов признался, что его смущало отсутствие положительного героя. И, видимо, потому, неожиданно эти чиновники, превращённые в бездушных чинуш, падшие женщины, и упыри-террористы начинают, в конце концов, петь вдохновенные гимны любви, верности и миру. И возникает нелепейшая картина, не только подпадающая под обличительное Станиславского «Не верю!», но и способная вызвать совсем уже нездоровый смех. А в конце на большом экране прокручиваются снимки ужасов, где непонятным образом перемешиваются фото революционных событий и войн, еврейских погромов в Польше и наших десантников в Грозном, гитлеровских концлагерей, и советских танков в Праге, и ещё чего-то, сразу и не сообразишь.
За последние лет 30-35 наш дорогой (в том смысле, что обошёлся России слишком дорого) Ильич неоднократно становился персонажем различных действ — от весёлых комедий до леденящих душу ужастиков. И, в целом, с оценкой деятельности Ленина в первой русской революции в данном спектакле, можно согласиться. Тут его роль, скорее всего, комична. Но и роль Сталина в этой революции даже не второстепенная. Однако Сталин, видимо в угоду грядущей «десталинизации» и мнению бомонда, выведен чуть ли не главарём. А вот Лев Давыдович Троцкий, он же Лейба Бронштейн — и вправду сыграл заглавную роль. Но только в дуэте с отсутствующим в спектакле Александром Парвусом (Израиль Лазаревич Гельфанд). Именно Троцкий с прибывшим из Германии в октябре 1905 и снабжённым деньгами, Парвусом создали совет рабочих депутатов и, взяв в аренду «Русскую газету», опубликовали в ней знаменитый «Финансовый манифест», который и ввёл окончательно в ступор Российскую экономику, вызвав финансовый коллапс, наложившийся на Портсмутский мир.
Образы революционеров в пьесе анекдотичны. И на это можно было бы закрыть глаза. Но такой искромётный, весёлый, музыкальный спектакль, наверняка, рассчитан на молодёжную аудиторию, не имеющую ещё своего твёрдого мировоззрения. И выдавать как персонаж анекдотов Ленина, отдававшего приказы о массовых казнях целых слоёв общества, — не самое выгодное освещение родной истории. А более легкомысленный к ней подход.
Весьма своеобразно выведен образ монарха Царя Николая II. В спектакле это почти бесполое существо (не считая белых форменных брюк и кителя), воздушное с признаками олигофрении и раздвоения личности, и начинающим развиваться аутизмом. Как это согласуется с реальным русским Царём, имеющим университетское юридическое образование и окончившего высшую военную академию, служившего в армии, профессионального военного, полковника? С детства участвовавшего в управлении страной вместе со своим отцом Александром III? Совершившего кругосветное путешествие и проехавшего всю Россию от Владивостока. Заложившего собственноручно в каждом значительном городе России храм. В суровом, грозящем катастрофой, 1915 году принявшего командование отступающей армией. Сумевшего без дополнительных резервов остановить наступающего противника. А затем за полгода способного поднять промышленность России и снабжение армией так, что уже летом 1916 года Россия разгромила Австро-Венгрию и Турцию, оставив Германию в негордом одиночестве доедать без соли последний сапог, по причине катастрофической нехватки продуктов, людских резервов и сырья. Оставалось только взять Босфор и Константинополь и пройти победным маршем по Берлину.
Но вот тут-то «союзники» России, наши заокеанские партнёры, и устроили ей революцию 1917 года! Как это всё соотнести с образом театрального императора? Это остаётся на совести создателей спектакля.
Перед появлением актёров, изображающих Царицу и Государя, звучит резкая фраза «Уберите матросню!». Что сказать? Тут опять хочется верить, что авторы не знают о том, что в честь этой «матросни» в 1904 году был дан обед в Зимнем дворце. И на этом обеде присутствовало 600 матросов и мичманов — вся уцелевшая и вернувшаяся из японского плена команда крейсера «Варяг». Там на обеде в Зимнем дворце каждому члену экипажа был подарен обеденный сервиз с изображением государственного герба — золотого двуглавого Орла. И это помимо прочего. Вот такое отношение было у власти к простым матросам. Но это уже не комедия, не оперетта. Это, скорее, опера.
А вот «матроснёй» они были для Петербургской интеллигенции и богемы, пославшей письмо японскому императору с поздравлениями в честь победы.
Сами же авторы спектакля., подводя под это действо философскую основу, пишут о развенчании терроризма индивидуального — что уже ближе к правде, и о развенчании терроризма государственного! А он, вероятно, заключается в финансировании подобных постановок.
Хочется верить, что содержательная основа спектакля создана по неведению. В противном случае, иначе как провокацией нельзя назвать сцены, где народ (а такое мнение сложилось не только у меня) призывается к восстанию (против государственного терроризма).
В завершение надобно всем — и создателям, и зрителям, и писателям, и читателям сказать вот что:
Обычно мы говорим о хамском отношении или поведении, как правило, имея в виду нечто грубое, нечистоплотное, невоспитанное, словом, что-то из народных глубин. В действительности – это совсем не так. Я позволю себе в двух словах напомнить ветхозаветное сказание о Ноевом ковчеге.
Давным-давно, ещё до Всемирного потопа, мир людей настолько погряз в грехах и разврате, что Господь решил очистить землю водой. И начать всё с белого листа. Лишь единственный праведник удостоился Божиего откровения узнать, что грядёт потоп – Ной. Ной выстроил ковчег, погрузил на него своё семейство (восемь душ), зверей – каждой твари по паре и таким образом спасся сам и спас свою семью с земной живностью.
После потопа ковчег пришвартовался на горе Арарат, где его останки покоятся и доныне. А дальше следует история про Хама – поскольку этот персонаж один из сыновей Ноя. Вот как о том вещает первоисточник: «Ной начал возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя, рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего» (книга Бытия глава 9, главы 21-23).
Как видим, Хам вовсе не выглядит грубым, неотёсанным мужланом. Нет, он скорее претендует на некую утончённость и элитарность, забывая при этом, над кем посмеялся. Над собственным отцом, над собственной историей, над собственными традициями. Ведь Господь помиловал Ноя и его семейство именно за то, что они помнили веру и традиции своих предков, в то время когда всем остальным уже было на всё плевать.
Эта та самая хамская «утончённая» «элитарность», что так явственно нередко проступает нынче у нас. И в своём повседневном соглашательстве мы не так-то далеко ушли от древнего «интеллигента» Хама.
Пренебрежительное отношение к собственной истории и, в частности, к святому мученику Николаю II Романову – прежде всего проистекает из незнания как самой истории, так и подлинной биографии Николая Александровича. Впрочем, одного факта мученической смерти семьи Романовых для нормального человека, кажется, вполне достаточно, чтобы хотя бы не ёрничать и относиться с уважением к их судьбе – это как минимум. А, как максимум, повод задуматься – что же послужило причиной для такой варварской расправы?
По отношению к русской истории можно сразу определить, кто перед вами: подлинно русский человек или типичный «этостранец». Этостранца сразу же выдаёт интонация – насмешливо-пренебрежительно и отстранённая, когда он берётся рассуждать о перипетиях родной истории.
Мифы, созданные сто лет назад, были использованы тогда для манипуляции сознанием общественности, народа. Использование их теперь, да ещё добавляя к ним мифы, созданные за сто лет истории России — возможно только с той же целью. Но мы-то с вами знаем, чем это кончается. Главное — не забывать, что в народном сознании история родной страны во многом складывается из эпоса, из романов, фильмов и, конечно, ярких театральных постановок. Например, большинство людей искренне уверено, что это Александр Невский сказал: «Кто к нам с мечом придёт — от меча и погибнет», а не фраза, взятая создателями фильма из Евангелия от Матфея в главе 26 «Взявшие меч, мечом погибнут». А вот подлинные слова, сказанные князем перед Невской битвой — мало кто помнит. И потому — и на писателях, и на режиссёрах лежит огромная ответственность за сказанное слово, за выведенный образ.
Ну, что ещё хорошего сказать о спектакле? Бегающий на роликах человек, загримированный под Пушкина, «скачущий» на тройке женщин персонаж, похожий на Гоголя — представляющие видения Апполона Аблеухова — всё это попахивает капустничеством и кэвээнством — в худшем смысле этих слов. А прямо сказать — инфантилизмом. Ведь, строго говоря, что дозволено резвящимся студентам, не пристало носителям высокого искусства. У всякого жанра свои законы.
А теперь — о главном! В буклете к спектаклю сообщается, что спектакль отмечен премией Правительства Санкт-Петербурга, Высшей театральной премией Санкт-Петербурга, и Российской национальной премией.
Но это не главное. Главное в том, что я нисколько не удивлён такому количеству высоких премий. Скажу как писатель, как историк. В последние годы ни одна разрекламированная и денежная премия в области литературы не присуждена хоть сколько-нибудь стоящему того произведению.
Однако, если спуститься пониже, где денег меньше и слава негромкая — там можно ещё кое-что отыскать. Там ещё премии и награды даются за настоящий талант и тяжкий литературный труд. Но таких произведений становится всё меньше, и всё больше большой настоящей литературы лежит под спудом. Видно, и в театральном мире — происходит то же самое.
Хочется ещё заметить, что такой противоречивый и, вероятно, не до конца обдуманный подбор материала создаёт и такие же противоречивые до невозможности сценические образы. Когда заявленные в начале пьесы характеристики персонажей в конце меняются на совершенно противоположные, это вызывает недоверие, недоумение и лёгкое головокружение от начинающегося процесса разделения сознания. В целом же, создаётся впечатление, что идейная основа спектакля опущена до местечковой самодеятельности, по причине чего происходит выпячивание сомнительных особенностей узкозамкнутой субкультуры Санкт-Петербурга.
Вот такой спектакль я увидел. И, судя по покидающим зал зрителям во время действия, — не я один.
31 марта 2020 года Сайт Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России