Со специалистом Института археологии РАН Натальей Сарафановой мы встретились возле ее дома в Торжке на Мобилизационной набережной. Помимо занятий археологией Наталья Алексеевна пытается спасти от разрушения многочисленные памятники архитектуры города. Чтобы увидеть разруху, далеко идти не пришлось…
Текст и фото: Алексей Макеев
В плачевном состоянии находится и дом Натальи – один из двух сохранившихся в городе исторических жилых домов типа «единая фасадная». Двухэтажный дом имеет оригинальную форму – в виде овала. Проход во внутренний двор ведет через квадратную арку, мимо потрепанных временем деревянных ворот, по отшлифованному булыжнику. Тут же в каменном сарае – дровеник, как говорят местные жители – новоторы. Дом начали строить в середине XVIII века. Сначала он был одноэтажный, затем надстроили второй этаж, а в конце XIX века объединили рядом стоящие дома в один.
ПАСПОРТ НА ФАСАД И РУИНЫ КАТТЕРБАХА
«В Торжке более 200 памятников архитектуры, – рассказывает Наталья Алексеевна. – Большинство из них пребывает не в лучшем виде. Но самая печальная ситуация именно с жилыми домами: крыши проваливаются, фасады разрушаются. Жители меняют старые окна на пластиковые. Хоть это и запрещено. А куда деваться? Деревянные стеклопакеты значительно дороже. Большинство жильцов подобных домов небогаты, многие из них – малоимущие. Мало кто может позволить себе провести газовое отопление – топят квартиры в основном дровами.
Просто покрасить фасад дома мы не можем – обязаны заказать паспорт цветового решения. Делает его только организация, имеющая лицензию на реставрацию. В итоге такой паспорт обходится в сумму около 70 тысяч рублей. Перед покраской нужно штукатурить трещины. Сами мастера говорят: если только трещины замазать, все отвалится через полгода. Всю рыхлую штукатурку необходимо отбить и затем весь фасад штукатурить. А это порядка 600 тысяч рублей. Деньги для жителей неподъемные. Была бы программа софинансирования – в том смысле, чтобы часть расходов взял на себя город, – думаю, ситуация изменилась бы кардинально. Для церквей, например, такие возможности есть: их реставрацию финансируют государство, РПЦ. На жилые дома никакой программы софинансирования не существует. А хотелось бы сохранить эти памятники архитектуры. Мне нравится здесь жить. Атмосфера в исторических домах своеобразная, соседи очень дружны, любят свой старинный дом, не страшно детей одних оставлять. Вчера у нас собака убежала – ее нашли и привели соседские ребята, или, как говорят горожане, «мальцы».
Надо сказать, не весь наш дом – архитектурный памятник. Часть, которая относится к улице Кирова, была разрушена во время Великой Отечественной войны. Ее восстановили и сняли охраняемый статус. Старинная кладка намного крепче послевоенной. У восстановленной части сейчас выпадает стена. Хозяин квартиры стену «зашил» сайдингом. Это, конечно, вид дома портит, но стена больше не мокнет. Однако падать не перестала... Моя квартира тоже пострадала от бомбежки. Интересно разглядывать под штукатуркой, как латали пробоину: какими угодно кирпичами – силикатными, красными, ставили их плашмя, на ребро».
Соседствует дом Натальи с обширными руинами, заросшими лесом. Подумать только: это бывшая усадьба и пивной завод Альберта Каттербаха. Немецкий предприниматель открыл свое предприятие в 1889 году. Приобрел прилегающие к заводу здания XVIII–XIX веков постройки, в том числе церковь Жен-Мироносиц. После революции завод был национализирован и продолжал работать. Выстоял во время войны. Согласно преданию, немецкий летчик не стал бомбить завод, потому как был потомком Каттербаха – надеялся спасти семейную собственность вместе с ее хозяином. По другой легенде, бомба в пивоварню все-таки попала. И мужики из расположенного рядом госпиталя ринулись с ведрами спасать истекающее из чанов добро. Сам бывший владелец завода до этих страстей не дожил: умер в Торжке в 1924 году от голода.
Завод закрыли накануне 100-летия – в 1988 году. Предполагалось в исторических зданиях организовать музей и сделать гостиницу. Планы остались только планами: безвременье 90-х оказалось страшнее бомбардировки. Теперь разобрать в этих руинах, скажем, очертания церкви могут только специалисты. Туристам объект интересен разве как затерянные в лесу руины наподобие Ангкор-Вата. Наталья уверена, часть строений еще можно спасти, главное – не разрушать их дальше.
НОВОТОРЖСКИЙ ОТРЯД
В доме Натальи на первом этаже располагается база археологической экспедиции. Здесь на стене висит «арт-объект» – старый советский телефон. «Чтобы позвонить, поругаться с себе подобными, если вдруг приспичит», – объяснила Наталья. Обстановка помещения колоритная – настоящее пристанище археологов: часть стен не оштукатурена, так что виден старинный красный кирпич. Еще – две высокие кирпичные печи. На одной висит план Торжка, на другой – геодезическая рулетка. По прямому назначению печи не используются: сюда проведено газовое отопление. Забитые коробками с находками полки свидетельствуют, что скучать археологам не приходится.
«Прошлый год был очень загруженным, – рассказывает Наталья, – было три больших раскопа. Есть и очень интересные находки. Например, нательный крестик из янтаря XIV века. На Фоминском-1 мы нашли 98 погребений XVI– XVIII веков. Одному умершему на глаза были положены две монеты 1721 года, на одной год написан буквенными цифрами, на другой – по Петровской реформе – уже арабскими цифрами. Собрание у нас здесь большое. Вообще-то мы должны сдавать находки в музей в течение трех лет. С этим есть сложности. Наш музей уже не хочет многое принимать – негде размещать. Например, мы сдавали коллекцию из 256 предметов XII–XIV веков, найденных на Водопойном раскопе. Музей взял только шесть – остальные вернул назад.
Сейчас Новоторжский отряд относится к Институту археологии РАН. Но история у нас насыщенная. Изначально отряд организовал Тверской университет, затем мы перекочевали во Всероссийский историко-этнографический музей (ВИЭМ). И до 2005 года там работали, пока директор музея не начал заниматься мошенничеством. И нас хотел привлечь к тому. Археология и воровство несовместимы – поэтому он нас уволил. Впоследствии директора осудили за мошенничество на четыре года условно. Мы своими силами учредили Новоторжскую экспедицию как некоммерческую организацию, купили эту квартиру в качестве базы, девять лет работали самостоятельно».
ИЗ ПРОГРАММИСТА В АРХЕОЛОГИ
«Я археологом стала случайно, – продолжает Наталья. – Училась в Тверском государственном техническом университете на инженера-системотехника. В 1994 году в начале четвертого курса ребята проходили военные сборы, а я – единственная девушка в группе – осталась без дела. Искала в университете подработку и увидела объявление о наборе на археологические раскопки в Твери. Пошла и более месяца там поработала.
После четвертого курса летом мы проходили практику в банке. Как-то на улице мы случайно встретились с нашим руководителем раскопок – Владимиром Анатольевичем Лапшиным. Он сказал, что ему нужен лаборант на раскопе, и пригласил прийти. Тут мой компьютер в банке сгорает, и меня отпускают с практики. Пошла на раскопки. Проработала все лето, и на пятом курсе на зимних каникулах снова археологом работала. Успеваемость у меня, кстати, выросла – стала учиться на одни пятерки. Сказалось влияние Владимира Анатольевича: сам он – доктор наук, привил нам научный подход к работе, академические знания.
Диплом уже писала по базам данных в археологии, разработала систему учета находок для раскопок в Твери. После университета пошла работать в Тверской музей – там компьютерами занималась и археологией. В 1999 году меня пригласил в Торжок на раскопки Петр Дмитриевич Малыгин – руководитель Новоторжского отряда. Мы работали на Воздвиженских раскопах, где в тот год было найдено 18 берестяных грамот. Влажный культурный слой меня привел в восторг! И до сих пор наслаждаюсь, когда с ним работаю – настолько удивительно влажный слой сохраняет древнейшие предметы, органику, бересту.
С 2000 года работала в ВИЭМе ведущим археологом, параллельно отучилась на историческом факультете Тверского университета. Был у меня вариант поехать работать в Москву программистом на большую зарплату – в иностранную фирму, получала бы 300 тысяч рублей в месяц. В музее я зарабатывала 4,5 тысячи рублей. От соблазнительного предложения отказалась и не жалею: заниматься археологией интересно, я получаю от работы настоящее удовольствие. И жить в Торжке пока мне нравится».
ИЗБЫ НЕ ВЕРНЕШЬ
В 1740-х годах в Торжке случился крупнейший пожар. По новому плану город стал обрастать регулярной застройкой. Но на центр Торжка это почти не повлияло. В чем нетрудно убедиться: улицы идут хаотично, узкие кривые проходы между зданиями порой напоминают восточный город, во дворах под ногами – старый кривой булыжник.
«Город имеет статус исторического поселения, – говорит Наталья, – границы этого поселения официально не утверждены. Ориентируемся на план охранных зон Торжка профессора Льва Васильевича Андреева и Петра Дмитриевича Малыгина, которые в 1990-е годы обозначили границы исторической застройки и культурного слоя города. Сейчас в центре почти не строят. Жители поняли, что это очень дорого – нужно тратить немалые средства на археологические исследования перед началом строительства. Или – отдельные личности – строят без всяких исследований. Строят что хотят, попирая любые нормы исторической застройки. В 100 метрах от моего дома, например, такой коттедж возвели: нарушена красная линия исторической застройки, габариты исторического здания проигнорированы, равно как и архитектура. Археологические исследования на участке застройки проведены не были, хозяин дома просто выкопал экскаватором весь культурный слой. Мы писали много раз в разные инстанции. Ответ один: «ведется расследование».
Историческая застройка на улице Дзержинского (бывшая Ямская) таким образом уничтожена полностью. Почти вся она была застроена деревянными домами на подклетах. Это – замечательная северная традиция, неспецифичная для нашего региона. Избы разрушили, их не вернешь – вместо них теперь каменные новостройки. Еще один деревянный квартал, напротив Борисоглебского монастыря, стремительно теряет свою историчность. Люди не хотят жить в срубах 4 на 4 метра – ломают их, строят новые, 10 на 10 метров. По закону это запрещено – историческая застройка должна делаться в существующих габаритах, но развитие города остановить невозможно…».
КОВАРНЫЙ ТРОТУАР
А вот улица Луначарского (бывшая Климентовская) почти полностью сохранила свой старый вид. У Натальи она – одна из любимых. Мы прошлись по ней до Торговой площади.
«Как видите, многие дома здесь выглядят ветхими, есть проблемы с сохранностью крыш, – показывает улицу Наталья, – но все-таки сами здания крепкие, фундаменты надежные. Пока еще. Летом 2019 года на улице положили тротуары из плитки. Вроде бы хорошее дело, нужное. На соседней улице Кирова люди только мечтают о тротуаре – старый давно ушел в землю, грязь стоит, как в Средневековье; сама детей в школу по ней вожу – знаю, что это такое. На Луначарского, значит, тротуар сделали. Но с Главным управлением по госохране памятников Тверской области работы не согласовали, никаких исследований не проводилось, под старым тротуаром где-то остатки крыльца сохранились – все выкопали частично с культурным слоем. А раскопки здесь могли быть интересные. Однажды возле Торговой площади жители проводили канализацию, и мы делали небольшой шурф, метр на метр. Так вот, на 20 сантиметрах культурного слоя оказалось более 40 находок! Район Торговой площади очень богат, археологи еще к нему не прикасались.
А самое вопиющее то, что по краю тротуара вдоль домов оставили канаву, куда сливается вода. Всем понятно, что фундаменты и нижняя часть фасадов из-за этого мокнут и разрушаются – на цоколе и углах зданий промокание видно невооруженным глазом. А это 28 памятников архитектуры, многие – федерального значения. Обычные строительные нормы предполагают делать отмостку вдоль стен. Старые отмостки везде были, пусть и в плохой сохранности. Строители их сломали, собирались делать новые, но Управление по охране памятников выдало предписание «к фасадам зданий не прикасаться». Так тут и остались канавы вместо отмосток. Мы бьем тревогу, обращаемся к властям – изменений никаких. Теперь в городе новый мэр, который обещал исправить ошибку и «забетонировать все под молочко». Не знаю, что такое «под молочко», надеемся, что гидроизоляция цоколей зданий будет сделана в ближайшее время. И вообще, новый мэр будет заниматься проблемой сохранения памятников».
ХОЛМЫ И МОСТЫ
Торжок, как пишут в туристических буклетах, стоит на семи холмах. Насчет их количества – вопрос спорный, но холмы в самом деле имеются. И почти всякий выделяется стоящим наверху храмом, башней, колокольней… ну, или очередной руиной. В центре города впечатляет не обилие исторических строений, а их состояние. С другой стороны, внешняя ветхость многократно усиливает ощущение старины. Своеобразное такое очарование, манящее в город тысячи туристов.
А Наталья живет с ощущением грядущих перемен. Борисоглебский монастырь ждет масштабная реставрация уже в 2020 году. Археологи со своей стороны предвкушают интереснейшую работу. Монастырь – один из старейших в России, первую церковь здесь построил преподобный Ефрем Новоторжский в 1038 году.
Сбитенный мост 1763 года также ждет второе рождение. Но здесь выбора у города нет: мост выглядит так, будто по нему прицельно работала артиллерия – обрушен наполовину. Провал моста – занимательный, видно, как метровый слой асфальта отвалился, обнажив старинную арочную кладку. Сбитенный мост перекинут через ручей Здоровец. В средневековом Торжке он вел к главным воротам крепости. По краям моста были устроены торговые лавки, где продавали сбитень – оттого и мост называли Сбитенным. Проход сохранился как в древности: пройдя мост, выходишь к центральному собору, Спаса Преображения. Здесь же Наталья показала образцовую реставрацию зданий. Западнее Cбитенного моста местный предприниматель восстановил по всем правилам каменный дом – часть торговых рядов XIX века. А также по своей инициативе реанимировал прилегающую часть ручья: вычистил русло, выложил берега камнем. Таким опрятным Здоровец запечатлен на архивных фотографиях. Просто не верится: баржи в этот ручей заходили даже во второй половине XIX века.
Руина на холме восточного берега Тверцы – это Путевой дворец 1776 года постройки. От Сбитенного моста спускаемся к Торговой площади и пешеходному мосту через Тверцу. Этот мост – любимое горожанами и туристами место: здесь фотографируются, гуляют, любуясь быстрыми водами Тверцы. В межсезонье особенно интересно смотреть, как по воде несутся льдины, между которыми маневрируют многочисленные утки. Молодожены дают на мосту клятвы верности, вешая на перила большие крепкие замки. Так же крепок и сам мост – сооружен в 1989 году на месте исторического. При этом старый мост сбросили в воду. Археологи ныряли, проверили: мост лежит на глубине, обросший водорослями.
МЕТАМОРФОЗЫ ДВОРЦОВОЙ
Поднимаясь от моста к Путевому дворцу, не миновать Воскресенский монастырь. Точнее сказать, бывший женский монастырь. В зданиях обители по-прежнему располагается швейная фабрика. Оригинальный, круглый в плане, храм Иоанна Предтечи – склад. Фабрика о сохранности уникальных строений, как говорят, заботится. Но, видимо, у предприятия дела идут не особенно хорошо, во всяком случае, на приведение в порядок фасадов денег нет.
Пройдя мимо уцелевшего куска монастырской стены, выходим на Дворцовую площадь. Посередине нее возвышается памятник Ленину, рядом зияет пустыми окнами Дом городничего, немного приветливее выглядят здание Присутственных мест и флигели Путевого дворца. Как уверяют новоторов власти города, Дворцовая площадь скоро преобразится. БРИКС совместно с Тверской областью выделяют более 2 миллиардов рублей на восстановление Путевого дворца с комплексом прилегающих зданий. Очень вовремя. Судя по виду, дворец того и гляди рухнет.
Судьба у дворца своеобразная. Построенный по указу Екатерины II как место отдыха для императорской семьи на дороге Петербург–Москва, он так и не приютил ни одного монарха. В 1827 году дворец стал больницей и воспитательным домом, затем отошел Владимирскому уланскому полку, с 1859 года здесь располагалось женское училище. После революции 1917 года во дворце в разное время размещались общеобразовательная школа, рабочий клуб, школа рабочей молодежи и, наконец (до 2006 года), – специальная коррекционная школа «Елочки».
В других сооружениях Дворцовой площади до середины 2000-х годов также бурлила жизнь. Здания здесь – да и вообще в Торжке – стремительно разрушаются именно последние лет пятнадцать. Одно, кажется, незыблемо: вымощенная булыжником дорожка вдоль дворца. Екатерина II хоть и не останавливалась на ночь в Торжке, но вот по этим булыжникам ходила.
До появления железной дороги между двумя столицами и речной, и сухопутный путь Петербург–Москва проходил через Торжок, конный тракт – прямо через Дворцовую площадь. В расположенной рядом гостинице и трактире Пожарских останавливались Николай I, Александр Сергеевич Пушкин и многие другие выдающиеся личности. Здесь же хозяйка гостиницы Дарья Пожарская изобрела знаменитые пожарские котлеты, приводившие в восторг и российского императора, и проезжавших иностранцев. Наверное, поэтому гостиница Пожарских была передана музею и в первую очередь отреставрирована. Пушкин увековечил этот дом так: «На досуге отобедай // У Пожарского в Торжке, // Жареных котлет отведай // И отправься налегке».
НА КРАСНОЙ ГОРЕ
По соседству с Дворцовой площадью располагается так называемый «квартал на Красной горе». Гора действительно хороша: виды на город и Тверцу открываются обширные. А вот многочисленные деревянные и каменные дома квартала брошены. Одни стоят полуразрушенные, у других выбиты стекла и провалена крыша – в пору «Сталкера» снимать.
«До 2007 года Красная гора была плотно заселена, – рассказывает Наталья. – Дома, конечно, были ветхие. Но вот появился инвестор с идеей реконструкции Путевого дворца, Дома городничего и этого квартала – хотел превратить разруху в центр туризма. Вкладывался серьезно. За год выкупил дома и расселил всех жителей квартала, предоставив им взамен просторные квартиры. Семья из четырех человек, жившая, скажем, на 30 квадратных метрах, получала полдома с тремя комнатами. Переселенцы были довольны, ни одного скандала не произошло.
Проект туристического комплекса делал Иван Иванович Кроленко – известный архитектор-реставратор, член Совета по охране культурного наследия Министерства культуры РФ. У проектировщиков было современное оборудование, они сделали трехмерные модели всех зданий. Проект выиграл международный конкурс в Лондоне, в номинации «Обустройство исторической части города для туризма с сохранением исторической застройки». Однако Главное управление по охране архитектурных памятников Тверской области проект принимать отказалось. Поначалу причиной была идея построить в центре квартала – там, где были огороды, – небольшие 3-этажные дома с кафе и гостиницами. Естественно, в стиле стоящих рядом исторических зданий. С улиц эти постройки вообще не были бы видны. В проект вносили изменения в соответствии с замечаниями; тянулось это два года, но одобрение так и не было получено. Инвестор к проекту охладел, а Иван Иванович умер. Он очень переживал из-за непонятного сопротивления, у него случился сначала один инфаркт, затем второй, после которого он уже не смог оправиться. В итоге дома более десяти лет стоят пустыми и разрушаются.
Может быть, еще не все потеряно. Думаю, сейчас этот проект был бы утвержден. В архитектурном управлении сменилось руководство. И вообще видение на перспективу развития Торжка меняется – и в области, и у городских властей. Во многом это происходит благодаря инициативным новоторам. У нас уже большое сообщество – в соцсетях порядка 3 тысяч человек. Это архитекторы, краеведы, археологи, просто горожане, у которых душа болит за сохранность исторического облика Торжка. Среди нас есть молодые ребята, которые специально сюда переехали из Москвы – им нравится жить здесь, среди старой архитектуры. Наша устремленность и сплоченность помогут Торжку подняться из руин».