Нелегко идти по дремучему лесу, боязно. Солнце еще не село, а уж темно среди дерев; юбка за сучки цепляется, словно не пускает хозяйку.
"Нет, дойду!" - упрямо пыхтит Марьяна, сухие ветки под ногами хрустят, зеленые по лицу бьют, но с пути согнать не могут.
Долго ли, коротко ли, вот и изба показалась. По окна в землю вросла, под стрехами птицы гнезд навили, охлупень конем венчан. Поднялась девица по дубовым ступеням, стучит в дверь тяжелую.
Тихо за дверью, ни шороха. Вдруг голос за спиной:
- Вот упрямица, знаю, зачем пожаловала. Ну, ступай, гостьей будешь.- Дверь со скрипом отворилась, зашла Марьяна в избу и за стол села - нет никого.
Много чудного рассказывали про колдуна - что леший у него в гостях часто бывает, что волки и медведи служат ему; может он и дождь наслать, и засуху, может от любой хвори излечить или добыть богатство и удачу верную, для смельчаков и воинов мечи заговорить да кольчуги - ни одна стрела, ни один топор не возьмет.
Но Марьяна с другим делом пришла, сердечный недуг её одолевал, грызла её ревность жадная, огнем жгла страсть неуемная. Да только нелюба она милому, с другой он гуляет, другой волосы плетет и называет ласково, обнимает - милует да улыбается.
И всем бы хороша Марьяна - и стан стройнее, и коса богаче - черной змеёй до полу вьется, глаза томные голубее небушка в ресницах - стрелах, песни поет - заслушаешься, танцует - что павушка. Но не смотрит даже на неё Евсей, все на свою простушку любуется.
День ото дня, час от часу ей не легче. Зародилась в сердце обида, а пуще обиды ревность корни впустила, что кошачьими когтями вцепилась в душу. Изводилась она, ужом вилась на сковородке, да и решила к колдуну идти.
- Давно ли сидишь, девица, не устала ли? - старик вошел в горницу, посох корявый в угол поставил, филина желтоглазого на него с плеча посадил.
А уж за окном - то ночь! Стала ему Марьяна про беду свою рассказывать, да на судьбу жаловаться.
Дед в бороду усмехается, а глазами хмурится. Выслушал он её, да и говорит:
- Ну что же, могу я помочь твоему делу. Только вот ты мне скажи - будешь ли ты своего Евсея любить, верность хранить, от беды защищать, деток колыбать? Будешь ли колоски срезать, убирать да молотить, пироги румяные на стол из печи доставать? Краса твоя повянет от труда и забот, раздобреешь от юбок широких, согнется твоя спина от снопов и коромысла, уж не до танцев будет. Что дашь ты мужу в зрелости, что в старости?
Вскинула брови Марьяна, а сама от радости трясется:
- Любить его буду, дедушка, как лебедица, никому не отдам, мой он!
Пуще хмурятся дедовы глаза, протянул рукой сморщенной пузырек стекла красного, заморского:
- Смотри же! Ровно три капли капнешь в сурицу медовую, сама трав соберешь, сама настоишь на воде ключевой, сама поднесешь ендову кленовую, рушничком вышитым утереться дашь. И станет он навеки твой, как привязанный. Да смотри, как ступишь за мой порог и до того, как питье подашь - ни словечка не вымолви, молчи. Коли хоть словом с кем перекинешься - сама виновата. Ступай теперь.
Поклонилась Марьяна да и вон из избы. Побежала по тропинке, пузырек заветный крепко держит, радуется. "Скоро - скоро миленький, будешь ты со мной рядышком сидеть, на косы мои любоваться, в глаза смотреть любовно, буду я тебя любить и беречь, как зеницу ока..."
Темно, хоть глаз выколи, ветки хлещут, трава ноги путает, филины в густых ветвях ухают, хохочут.
Бежит Марьяна, ног под собой не чует; зацепилась ногой за корягу да и растянулась. С треском разорвалась узорная тесьма на вышитом подоле, пузырек из рук вырвался и покатился по земле.
- Да чтоб тебя, проклятую! - в сердцах заругалась девица.
Нигде не видать зелья, встала она на четвереньки и стала искать - шарить, да только без толку.
Ругается, плачет, вот и зарычала - завыла, когтями длинными траву вместе с землей срывает, ярится больше. Ничего не нашла, да и забыла, что искала, росомахой лохматой бросилась в чащобу, и след простыл...
Понравился сказ? Улыбнитесь и нажмите "Нравится", всегда рада видеть ваши отзывы) Заходите в гости на канал - пишу для вас с удовольствием)