Начало. Страх перед неизвестным делает из человека животное. Сейчас спустя много лет после смерти отца, я думаю, а могла ли я себя повести как-то по другому. Мы (родственники, знакомые) до ужаса были напуганы событиями, которые творились до смерти папы, да что и говорить продолжились и после. Отец никогда не ходил в церковь, да и вообще у нас в доме не было ни одной иконы или какой-то там литературы на эту тему. Но, так сложилось, что события, его привели к церкви. Теперь у нас висел иконостас в углу (им сделанный), всегда горела лампадка и у него появилась религиозная литература (библия, евангелие и т.д). Сам он читал молитвы, а когда ослеп (метастазы) и уже сам не мог читать, то просил меня ему читать "Отче наш", "Оптинских старцев", псалом 90 и ещё какие-то выборочно, уже и не помню.
У нас в семье разные люди, кто-то верит в чертовщину, а кто-то её отрицает полностью. Называя это "игрой разума", шизофренией, временным помешательством, но обычно это происходит до того момента, пока "чертовщина" не касается лично такого человека. Был у меня дядька, теперь уже ныне покойный, который не во что не верил, такого был уклада человек, инженер, прагматик. Зашёл он как-то в комнату к отцу, а вот что случилось дальше не знаем до сих пор, но вот только выбежал он из дома с перекошенным лицом, мимо нас, на нас вообще не реагируя и пришёл в себя километра через три. А после рассказывал, что отец появлялся у него в квартире в зеркалах, хотя на тот момент он был ещё жив и лежал при смерти в доме. Каждый день отец просил расчёсывать ему голову расчёской и всегда спрашивал у меня руку. Батюшка в церкви посоветовал не давать ему руку, ни в коем случае и при входе в комнату где он лежал крестить его взглядом, так чтобы он не видел. Так вот когда я это делала, это был кто-то другой, он начинал злиться. При крещении взглядом я ясно видела, как на нём горел крест и самое ужасное, это приносило отцу боль. Люди советовали прорубить дыру в крыше, чтобы не мучился. Он уже не видел, не ходил, стал весь седой, вообще не ел, но не умирал. Как будто что-то его крепко держало здесь в этом мире и не давало уйти. Родственники боялись заходить в дом, приходили и сидели во дворе, но отец всегда знал, кто пришёл. Не выходя он всё видел и слышал. У нас недалеко, примерно километр от дома стоял рынок обнесённый бетонным забором. Так вот я заметила, что когда я пересекала этот забор, он терял со мной связь, правда чем дальше от того места, всё восстанавливалось. Как то раз сидя на кухне с подружкой Наташкой, я читала "Отче наш", вдруг Наталья подскакивает и с дикими воплями несётся вон из дома в летняшку. Я сижу вообще не при делах, не понимаю, что произошло. Как оказалось, когда я читала молитву она увидела, как вместо моего лица стало проявляться лицо отца, то есть моё лицо стало меняться. Усевшись с ней в летней кухне друг напротив друга решили провести эксперимент, я буду читать напротив неё, а она будет смотреть на меня. Сидим я смотрю на неё, а она на меня и тут Наталья попадает в транс. Я понимаю, что как то нечаянно ввела её в гипноз, да ещё глубокий. Никакой литературы не читала и что с этим делать не представляла. А тем временем, она мне описывает события своей прошлой жизни. 18 век, Франция, она молодая девушка, находится в лодке с каким-то мужчиной. Я вижу, что подруга в панике, все чувства с того времени она переживает здесь и сейчас и на меня вообще не реагирует. То есть она отвечает на мои вопросы, но в себя привести я её не могу. В этот момент мужчина находящийся с ней в лодке её зарезал. Вот только зарезал он её там, а согнулась подруга здесь. В панике я начала стучать её головой о стену, по щекам, всё что только могла. Придя в себя, у неё была тяжелая голова, полная разбитость и не проходящая боль в том месте, куда в прошлой жизни её ударили ножом. В детстве мама мне снимала боль рукой, а так как ни чего другого в голову не пришло, то её сняла я точно так же. Как то само пришло в голову. После этого мы с ней стали ставить эксперименты. Я вводила её в легкий транс, и отправляла её эфирное тело в дом. А она мне всё описывала: кто приходил, где стоит, сидит, что говорит или где стоит какой-нибудь предмет(ну там стакан какой-нибудь), и шли потом перепроверять. Такие у нас были тогда с ней игры, которые затягивали всё больше. Знакомые ребята узнав, что мы с ней экспериментируем с гипнозом, то же выявляли желание в этом поучаствовать. Дед ходил и с ужасом за всем за этим наблюдал, жили в доме тогда я отец, дед и мою подругу отпустили её родители. Что было у деда в голове не могу судить. Вот только проходя мимо лежащего отца он говорил "Что лежишь? Не сдох ещё?", разговаривал он уже не с папой, а с тем кто там был внутри него. А может он ошибался? Нам всем казалось, что со смертью папы всё придёт на свои места и всё прекратится, разом в один миг. Отмучается отец, успокоится, мы сами ходили уже на последнем издыхании, в ожидании "точки". Примерно за неделю до смерти отца я с Натальей из летней кухни перешла в дом. Три последние ночи в доме события развивались прям, как у Гоголя в произведении "Вий", вот только гроб не летал и ведьма там не сидела. Зато стуки в окна, подпол, стены были такой силы, что думали стёкла повылетают. Мы уже не ощущали страха, ужаса, мы просто в этом жили. Пару раз родственники хотели нас сменить, но в общей сложности за пару месяцев смогли переночевать в доме всего три раза. В последнюю ночь я с Натальей сидела на кухне, там же на полу был брошен матрас спать. Мы сидели и просто срисовывали с чайника розочки, что бы не спать. Мы старались не спать последние дни до петухов, ложились позже 4 утра, спали кусками. Отец звал меня, просил, что бы я дала ему руку. А я сделала вид что не слышу. Нет я конечно подходила, но поняв, что ему нужна рука ушла. Из комнаты доносился нечеловеческий стон, скрежет зубов, звуки как будто там уйма народу. Как уснули, даже не заметили, сидя за столом. Проснулась от того, что меня разбудил дед "Лена, вставай папа умер". Так его и нашли с утра сидящем на диване в попытке дойти до меня, и это несмотря на то, что он не вставал, не сидел, а был уже парализован. Первое чувство горечи сменило чувство освобождения, знала бы я как я ошибалась. Продолжение.