Героическое и обыденное в жизни новгородцев 12-го века.
Героическое и обыденное в древнем Новгороде существовало рядом. Даже такие естественные вещи, как строительство города, возведение в нем жилых домов, мощение улиц, создание бытовой утвари, воспринималось как совершение вечного, необходимого людям на долгую жизнь, уклад которой менялся медленно, следуя больше за движением солнца, чем за не выдуманной еще стрелкой часов.
И потому все делалось добротно, крепко, красиво. В эпоху огромных соборов ставились дома-терема, мостовые укладывались широкими дубовыми плахами, а узоры домовых причелин, завершавшие конструкцию жилища «коньки» и «курицы» выполняли не только конструктивно-декоративную, но и охранительную функцию домашних богов, уживавшихся с умозрительным христианским триединым Богом.
В украшениях булавок, застежек, подвесок, перстней, браслетов, в вышитых орнаментах одежд также таились чьи-то затаенные желания, мысли о здоровье, о духовной чистоте.
И может быть, поэтому все эти предметы и теперь значат гораздо больше, чем просто ювелирные изделия, роскошные или незамысловатые забавы людей разных сословий.
Все в древнем Новгороде имело определенный смысл, ничего не создавалось для пустого развлечения, в каждом человеческом деянии отражалась жизнь, серьезное, пытливое отношение к ней.
Икона «Богоматерь Знамение». Лицевая сторона. Первая половина XII века.
В изобразительном искусстве рядом с торжественными поклонными образами соседствовали поминальные иконы, созданные по заказу какого-нибудь человека, необязательно князя или боярина.
Каждый имел право напомнить о себе или своих близких, потревожить своего святого покровителя. Поставляя икону в храм, заказчик делал вклад, на основании которого его и названных им людей должны были поминать на службе, всякий раз оглашая их имена.
Так осуществлялась вечная жизнь души. Душа носила имя, данное ей при крещении в честь святого покровителя, охранявшего соименного с ним человека.
В Новгороде, где жили в основном свободные люди, где воздух вольности впитывался с юных лет, культ избранных патрональных святых был широко развит как среди «менших» (бедных), так и среди «вятших» (богатых) людей.
Во время археологических раскопок обнаружены небольшие деревянные иконки, на которых остались процарапанные имена святых. Такие образки мог заказать и приобрести любой христианин, пожелавший всегда иметь при себе изображение своего покровителя.
Апостол Петр и мученица Наталья. Обратная сторона иконы «Богоматерь Знамение». Первая половина XII века.
Но были иконы, в посвящении которых нередко соединялся святой владыка и храмовый образ, имевший общественное значение.
Памятником подобного соединения разных начал человеческой жизни является небольшая двусторонняя икона.
На одной стороне ее изображена «Богоматерь Знамение», на другой — молящиеся Христу апостол Петр и мученица Наталья. Уже в самом значении сюжетов заключено противопоставление.
На лицевой стороне находится сложный философский образ воплощения слова божьего в сына человеческого. Для выражения этой идеи в живописи был придуман иконографический тип.
В нем Богоматерь представлена с медальоном-сферой, заключавшим в себе изображение Христа-младенца.
В Новгороде этот тип стал называться «Знамение», так как, кроме упомянутой богословской идеи, он знаменовал еще «чудо», происшедшее в битве 1170 года.
Тогда икона «помогла» новгородцам одержать победу над суздальцами. Так ее чисто умозрительное изображение на лицевой стороне соединилось с реальным событием, благодаря которому она вошла в историю древнего Новгорода.
На обратной стороне иконы изображены патрональные святые: в средней части — апостол Петр и мученица Наталья, на полях еще четверо святых, среди которых две мученицы.
В этом пестром подборе ясно одно — он соотносится с желанием заказчиков, оставивших таким образом память о себе и своих близких.
Приблизительно в то же время были заказаны в Софийский собор серебряные сосуды-кратиры. В их посвятительных надписях называются вкладчики Петр и Варвара, Петрило и Марья.
Так же, как Петр и Наталья, они пожелали поместить рядом с Христом своих покровителей: апостола Петра, мучениц Варвару и Анастасию.
Апостол Петр. Фрагмент росписи в Мартирьевской паперти Софийского собора. 1147.
Удивительно повторение имени апостола Петра на иконе и кратирах. Исследователи высказывали предположение, что на одном из кратиров посвящение может быть связано с посадником Петрилой Микульчичем.
Это был активный политический деятель своего времени. Он погиб в битве при Ждане горе в 1134 году. Вместе с ним полегло тогда в мороз и стужу «много добрых людей». Но, должно быть, не только в летописи осталось воспоминание о них.
Не исключено. что заказ кратиров в Софийский собор, а также изображение на одном из них апостола Петра посвящены Петриле Микульчичу. Возможно, что патрональные святые на иконе «Богоматерь Знамение» также связаны с именем его семьи.
Между тем причиной этого заказа было событие большой общественной важности, и поэтому личностное поминовение тут сразу перерастало в почитание своих современников — героев.
Потому во время очередной битвы с суздальцами в 1170 году икона являлась уже реликвией, обращение к которой было закономерным.
Когда возникло предание об участии иконы в битве 1170 года? Возможно, вскоре после ее победоносного завершения или гораздо позднее. В основе легенды могут быть и более древние истории о ратных успехах новгородцев.
Для самой же иконы неважно, что сначала, а что потом, реальное опережает чудесное или наоборот. Достоверность иконы и преданий — в установившемся впоследствии отношении к ней как военному знамени, хоругви.
Икона «Богоматерь Знамение — апостол Петр и мученица Наталья» открывает новую страницу в истории художественной культуры древнего Новгорода.
В. Н. Лазарев писал о ней: «Лицо Петра с энергичными сочными пробелами свидетельствует о смягчении византийской строгости и о появлении какого-то нового психологического оттенка — более задушевного и эмоционального».
Близкое состояние свойственно и образам деисусного чина в Мартирьевской паперти Софийского собора, выполненного скорее всего в 1144 году.
Среди предстоящих здесь Христу изображен и апостол Петр. Некий Григорий процарапал рядом с ним надпись с прошением о помощи.
Подобную надпись у самого уха апостола начертил другой новгородец, по имени Михаил. Дело тут, по-видимому, не только в расположении фрески, доступной для таких упражнений.
Образ Петра, с его простым и даже грубым ликом, неповоротливый жест его благословляющей руки вызывал в памяти мирской образ священника, жившего среди обыкновенных людей, знавшего слабости своих прихожан, учившего их простым человеческим истинам.
«Ходите в церковь, — говорил он, — не завидуйте ближнему, не сквернословьте, будьте милосердны и милостивы».
Что-то похожее мог произнести и апостол, изображенный на фреске XII века. Наверное, поэтому к нему обращается с просьбой горожанин.
Идеальный образ в новгородском искусстве второй половины XII века.
В середине — второй половине XII века в Новгороде все заметнее становятся местные силы. Они противостоят роскошному княжескому двору. Все определеннее становится разлад в слоях населения.
Дело доходит до изгнания князя Всеволода и его семьи. После этого события князья, приглашенные новгородцами на правление, не удерживаются долго.
Между ними тоже идет борьба за престол, за удельную землю. Их мало привлекает мятежный неспокойный Новгород.
Да и борющиеся между собой боярские партии не заинтересованы в их постоянном присутствии и лишь используют того или иного князя в собственных целях.
В 1156 году новгородцы добиваются самостоятельного избрания владыки.
Первым из них был Аркадий, получивший при поставлении сан архиепископа. Наследовал ему знаменитый в истории Новгорода Иоанн (Илья), с которым и связаны перемены в развитии духовной культуры города во второй половине XII века.
Она становится внешне более соразмерной с обыкновенным человеком, отвечает его представлениям о красоте.
Вместо величавых соборов, способных вместить все христианское общество города, строятся одноглавые храмы без папертей, но с обособленными молельнями для одного человека.
Увеличивается население, скромные жилища ремесленников окружают, теснят усадебные дома-терема.
От внимания горожан чаще ускользают заботы о благоустройстве, и потому менее исправно мостятся улицы, заплывают они от грязи, проваливаются сгнившие плахи.
Общество живет заботами тревожными, менее возвышенными, обращенные к собственным проблемам.
Появляются сказания из недавней истории:
✦ легенда о серебряном кресте, обретенном в Софийском соборе после второго набега князя Всеслава Брячиславича, отраженного новгородцами;
✦ предание об иконе Богоматери, прославленной путеводительнице в битвах.
Вокруг личности архиепископа Иоанна складываются удивительные рассказы о его соблазнах, о борьбе с бесом и о полете за одну ночь в Иерусалим.
Все эти легенды проще библейских историй, они приближены к новгородцу, в представлении которого величественное теперь означает фантастическое, сказочное, вымышленное.
Реальное разочаровывает, дух времени полон неудовлетворенности.
Иначе почему тогда растет число монастырей вокруг города, почему удаляются в них люди, стремясь уйти от мирской суеты, от невзгод, неправды и греха? Но нет спасения и там.
Печальны и образы апостола Петра и мученицы Натальи на известной нам иконе. Невысокие большеголовые фигурки полны смирения, в одинаковых жестах рук затаилась робость, в глазах — безмолвная мольба.
Но образ Спаса, к которому она направлена, грозен, его благословляющие руки словно стрелы, в темных глазах недобрые отсветы.
В нередицких фресках конца XII века разница между просителем и Богом увеличена, и еще печальнее кажется молитва святых, предстоящих за людей.
Икону и фрески церкви Спаса на Нередице разделяет полстолетия. За это время проходит череда образов, в которых отражается движение духовной жизни.
Спокойный, решительный характер начала XII века уступает место чувственному, возвышенная героика заменяется мистическим вымыслом.
Георгий Победоносец, величественный и мужественный на иконе XII века, не похож на Георгия в росписи церкви в Старой Ладоге (1160-е годы).
Хрупкий, изящный всадник существует здесь лишь в причудливом рисунке линий, он словно парит над землей, приближаясь к царевне Елисаве, сказочной принцессе, держащей игрушечного фантастического зверя-дракона на веревочке.
Как далек от этой идилии крепкий, широкоплечий румяный Георгий с иконы. Но жизнеутверждающая энергия того искусства теперь во многом утрачена, и живописцам уже не хватает простых средств выразительности, которыми владели их предшественники. красоту они находят в выдуманном мире замысловатых узоров.
Глаза, брови, щеки, волосы, складки одежд превращаются в орнаментальные арабески, а изображение человека — в нереальное существо, пронизанное светлыми контурами рисунка как божественным светом.
Образы Старой Ладоги близки росписям церкви Благовещения, называемым часто аркажскими, исполненными в 1180 году. Завершают ряд фрески Спаса-Нередицы (1199 год), в которых мир наземных теней теснит трагический страдающий дух.
Среди предстоящих в нередицком храме святые жены: Домника, Устиния, Рипсимия, Зиновия — маленькие, скрытые монашескими одеждами фигурки.
Глаза их полны слез, трепещут светлые блики мазков на пальцах рук, но слезный экстаз просителей наталкивается на суровое безмолвие Христа и Богоматери.
Нерушимой стеной стоит она в апсиде алтаря, замкнут взор младенца Христа, неподвижен Спас Ветхий Деньми — седой, старый Бог, бесстрастно взирающий с небес.
В этих ликах — воспоминание о прошлом. Оно обращено к наследию предков, к софийским и антониевским фрескам, к большим предалтарным иконам начала XII века. в той традиции осознается живая сила, энергия которой и станет залогом будущего возрождения