Автор книги «Предатель в Северной Корее» рассказывает о самой зловещей стране мира.
Северную Корею и Россию многое связывает: Ким Ир Сен воевал в рядах Красной армии и познакомился со своей супругой в СССР; в селе Вятском родился и провел детство его сын Ким Чен Ир; наземная граница, экономические связи и самая длинная железная дорога в мире Москва — Пхеньян. Но ненаучной литературы о Корее на русском языке очень мало. В издательстве Individuum вышла книга Мортена Тровика «Предатель в Северной Корее. Гид по самой зловещей стране планеты». Наш редактор Миша Митюков одним из первых прочитал «Предателя» и задал автору вопросы, ответов на которые не нашел в книге.
Норвежский художник и режиссер Мортен Тровик побывал в КНДР больше 20 раз и не только стал свидетелем событий, поворотных для северокорейской истории (например, испытания ядерного оружия), но и внес в нее свой вклад. Он привозил в Пхеньян деятелей современного искусства и организовал первый в стране концерт западной рок-группы Laibach.
Северная Корея в глазах большинства — это страна, из которой не бывает хороших новостей: в ней расстреливают за неискренние слезы на похоронах вождей, ссылают в лагеря и грозят миру атомной бомбой. «Предатель в Северной Корее» представляет собой редкую попытку пройти между идеологических полюсов и рассказать правду о жизни в самой закрытой стране с юмором и любовью к простым людям.
Вы попали в Северную Корею как турист в 2008 году. Что такого случилось в путешествии, что вы связали часть своей жизни с этой страной?
В первую очередь, мне позволили привезти с собой огромный диско-шар — виртуальный коронавирус и символ западной поп-культуры и декаданса. Но самое главное — после моих мягких, но убедительных аргументов разрешили использовать диско-шар в фотосессии «Дискократия» (Dyscocracy). Я фотографировался в священных для северокорейской идеологии местах, например напротив Кымсусанского дворца Солнца — мавзолея Ким Ир Сена и Ким Чен Ира [существует строгий регламент съемки около важных мест и памятников, чтобы не оскорбить память великих вождей северокорейской нации, и гиды строго следят за тем, как и в каких позах фотографируются туристы. — Прим. ред.].
Для сравнения: представьте подобную фотосессию напротив мавзолея Ленина во времена СССР. Это заставило меня задуматься, какие еще ограничения в Северной Корее можно немножко сдвинуть.
Даже те, кто Вас не знают, конечно же, слышали о концерте Laibach в Северной Корее. Наверняка это ваш самый известный и сложный в организации проект. Но о нем нет даже абзаца в книге. Расскажите о самых запоминающихся моментах, связанных с организацией этого шоу. Вы выбрали Laibach потому, что их милитаристская и тоталитаристская эстетика близка КНДР?
История о концерте Laibach в Пхеньяне осталась за бортом книги, потому что об этом и так все знают. Во-вторых, мы сняли о наших приключениях довольно успешный документальный фильм Liberation Day («День освобождения»), который показали по всей России и в большинстве постсоветских стран — спасибо фестивалю Beat Film. И в-третьих, если я расскажу слишком много закулисных историй, то мне придется убить вас и всех, кто прочитает это интервью.
Как относятся в Норвегии к вашим проектам в Северной Корее? Какую глобальную цель сотрудничества с Кореей вы ставили для себя? Я не поверю, что все это было для того, «чтобы сделать КНДР чуть более открытой к миру». Кажется, что это больше персональная история, любознательность и фан. Или я не прав?
Вы не ошибаетесь, но позвольте ответить цитатой из песни Laibach: «Мы не были бы поняты, если не были бы непоняты» (We wouldn’t be understood if we weren’t misunderstood). Одна из немногих черт искусства, которая отличает его от рекламы или пропаганды, — возможность быть воспринятым и интерпретированным бесконечным количеством способов. Если я сейчас начну объяснять «правильный» и «неправильный» посыл своих проектов, то в этот же момент они перестанут быть искусством. На протяжении многих лет в Норвегии горячо обсуждают мои северокорейские связи и поездки, даже на министерском и парламентском уровнях, что, на мой взгляд, подтверждает значимость моих проектов для совершенно разных людей. Так что нравится кому-то в Норвегии или не нравится — я об этом не думаю.
В книге вы пишите, что из-за статуса самой закрытой страны в мире каждый приезжающий в Северную Корею надеется стать первооткрывателем. В каждой деревне, которую турист проезжает по трассе, за каждым поворотом дороги он ждет открытия. Но их не происходит. Также в одном интервью вы говорите: «Северная Корея — это другая страна, но не другая планета. Большая часть того, как преподносится Северная Корея — попытка изобразить ее другой планетой, которой она не является». Для чего тогда приезжать туристу в эту страну, если первооткрывателем он не станет и даже не сможет посмотреть ее самостоятельно, а будет кататься от одной достопримечательности к другой под присмотром гида и сотрудника безопасности?
Когда я посетил восточное побережье Северной Кореи, одна из моих государственных сопровождающих, девушка примерно 25 лет, сказала, что в первый раз видит океан [хотя от Пхеньяна до ближайшего города Вонсана всего 200 километров. — Прим. ред.]. Из-за жесткого контроля за передвижением людей большая часть Северной Кореи остается одним из наименее изведанных мест в мире, в том числе и для самих корейцев. Даже в Северной Корее можно сойти с проторенных туристических троп . Компании Koryo Tours и Young Pioneer Tours организовывают поездки по индивидуальным маршрутам для небольших групп и даже одного человека, только это будет очень дорого. Если ты хочешь выйти за рамки стереотипов о любой стране, то в любом случае одной поездки в нее будет недостаточно.
Вы пишете, что в Пхеньяне можно встретить характерные черты разных эпох: современности, 1990-х, 1980-х, 1960-х и 1950-х, а в деревне — 1930-х. Скажите, в чем это выражается?
Думаю, что жителям России будет легко это понять. Представьте, что Пхеньян — это Мурманск, Минск или Новосибирск, но только без рекламы и билбордов. Чем дальше вы отдаляетесь от центра города в сторону окраин, тем дальше вы перемещаетесь назад во времени, пока не дойдете до деревень, где живут без водопровода и электричества. Единственное отличие — в корейской глубинке не так много пьяниц, как в российской, хотя они тоже делают свой самогон.
Что невозможно было представить в КНДР пять лет назад, но вполне обыденно сегодня?
Все, что я перечислю, пока что относится в основном к Пхеньяну. Очень много небольших пивоварен и кофеен. С 2013 года туристам разрешили покупать сим-карты с мобильным интернетом [раньше телефоны у туристов забирали при въезде в страну и отдавали при выезде. — Прим. ред.]. Я был одним из первых иностранцев, кто зашел в интернет с телефона из Северной Кореи. Сначала ограничений было даже меньше, чем в Китае, и вы могли заходить в Facebook, Instagram и Twitter. Я даже смотрел порнуху на центральной площади имени Ким Ир Сена, но исключительно в научных целях. Со временем власти прикрыли дырки в «бамбуковом занавесе» [синоним термина «железный занавес» для Восточной Азии. — Прим. ред.], но большинство сайтов все еще доступны.
Перед интервью я прочитал статью большого специалиста по Северной Корее Андрея Ланькова (вы его наверняка знаете) о высоком уровне готовности Кореи к пандемии COVID-19. Также он рассказывает о довольно высокой продолжительности жизни и низкой смертности у детей по сравнению со странами со схожим уровнем ВВП. По количеству врачей на 10 тысяч человек Северная Корея находится на одном уровне с Францией и США, а Мьянму и Непал опережает в шесть раз. Это приятно удивляет. Что еще есть в Корее хорошего, о чем обычно не пишут международные медиа?
Об искреннем дружелюбии и щедрости корейцев. Это неожиданно, когда до приезда в страну вы определили их уровень паранойи и подозрительности по отношению к иностранцам. В реальности они будут очень расслаблены в компаниях с туристами, особенно после одной или двух бутылок соджу [корейский традиционный алкогольный напиток, крепостью от 13 до 45 %, но чаще 20 %. — Прим. ред.]. Есть негласный список вопросов и предел того, что иностранец может обсуждать в разговоре с жителем Северной Кореи, но чаще всего этот список ограничивается шутками над лидерами страны. Корейцы не ждут от вас и не требуют, чтобы вы пели дифирамбы их лидерам, достаточно отзываться о них уважительно и без сарказма. Уверяю, что никто не будет против рассказов о стране, откуда вы приехали, и культуре до тех пор, пока это не принижает КНДР. По моему опыту, именно туристы более тревожные, чопорные и сдержанные в разговорах, чем северокорейцы. Иностранцы приезжают с кучей предубеждений, что вполне ожидаемо, учитывая, каким фрик-шоу выглядит Северная Корея в наших медиа.
Жители голодают; страшные чекисты и культ личности; испытание ядерного оружия; трудовые коммуны северокорейцев в России, которые зарабатывают доллары для правительства; замученный в тюрьме американец; закрытые границы; расстрел любовницы Ким Чен Ына… Какие стереотипы о Северной Корее в мире слишком раздуты и преувеличены, а какие не соответствуют действительности вообще?
Стереотипы существуют не просто так, тем более когда речь идет о Северной Корее. То, что у тебя паранойя, не значит, что за тобой никто не охотится. Поэтому нельзя сказать, что все клише о Северной Корее неправдивы. Но их совершенно точно преувеличивают для драматического эффекта. Трагическая и ненужная смерть Отто Уормбира [американский турист, которого в марте 2016 года приговорили к 15 годам тюрьмы в Северной Корее. Через некоторое время он впал в вегетативное состояние. В июне 2017 года Уормбира депортировали в США, где он через несколько дней умер, не приходя в сознание. — Прим. ред.] — один из таких примеров, которому я посвятил целую главу в своей книге. Все факты показывают на неудачную попытку самоубийства в тюрьме, о которой северокорейцы умолчали, чтобы не потерять лицо, а потом это цинично использовала администрация Трампа для демонстрации своего превосходства над Северной Кореей.
В книге описан занятный случай с норвежской газетой, которую вы несколько дней настойчиво выбрасывали в урну своего гостиничного номера, но горчичная также настойчиво доставала ее, расправляла и возвращала на ваш стол, потому что на пути из вашего номера к мусорным контейнерам ее могли увидеть с иностранной газетой. Для Вас этот жест означал ухудшение отношений и увеличившийся уровень паранойи, что действительно подтвердилось в дальнейшем. Какие еще незначительные детали за время вашего сотрудничества с Северной Кореей вы замечали, в которых был скрыт глубокий и важный смысл?
Да, как говорится, дьявол в деталях. Мне такие небольшие полевые наблюдения дают больше информации о ситуации в стране, чем высказывания самонадеянных политологов, которые сидят в офисе в тысяче километров от Северной Кореи. Вот поэтому я твердо придерживаюсь правила «иди и посмотри своими глазами». Даже в наш цифровой век живой опыт, настоящее рукопожатие, взгляд в глаза собеседника всегда будут важнее цифровизации, какой бы практичной она ни была.
В одной из глав вы рассказываете о норвежском фотографе из вашей группы, который не удалил пародийное видео с Ким Чен Ыном со своего телефона, и ролик увидел пограничник на въезде в страну. Фотограф подставил Вас, всю группу и принимающую сторону в Корее, вплоть до того, что их могли признать предателями и отправить в лагерь. Почему за вашу книжку не отправятся в лагеря люди, которые с вами сотрудничали?
Наше сотрудничество не было чем-то неоспоримым и однозначным для властей КНДР, и иногда мои северокорейские партнеры были близки к тому, чтобы отправиться в лагерь. Когда закончился один из наших проектов, мой северокорейский коллега рассказал, что его жена каждое утро плакала, провожая его на работу: она боялась, что вечером он не вернется домой. Эта история показывает, что мои северокорейские братья ставили на кон свою свободу, когда ввязывались в мои проекты. Я бесконечно уважаю их мужество и честность. Мой ближайший друг и коллега мистер Вин, на котором держится сюжет книги, скончался в этом году после продолжительной борьбы с раком. По крайней мере ему не грозит лагерь.
Я правильно понял, что эта книга — финальная точка в вашем северокорейском проекте?
Сложно сказать, где проект такого масштаба начинается и заканчивается. Даже если я больше никогда не приеду в Северную Корею, то опыт нашего сотрудничества навсегда изменил мой взгляд на мир и подход к работе.
В СССР, несмотря на закрытость и тоталитаризм, сняли сотни отличных фильмов, написали тысячи замечательных книг, развивалась архитектура и другое искусство. И я допускаю, что в тот период на Западе об этом могли ничего не знать. Может, в Северной Корее похожая ситуация с искусством? В вашем списке рекомендованных фильмов всего три сняты в Северной Корее, а в книге вы мельком упоминаете лишь две музыкальные группы. На каких северокорейских артистов и произведения обратить внимание?
Главная проблема в том, что человек с европейским менталитетом будет воспринимать современное северокорейское искусство как китч. Из-за идеальной дисциплины и отработанной техники что-то вас может впечатлить, но никогда не тронет за душу. Музыкально-гимнастическое шоу «Ариран» — единственное из произведений искусств (если это можно так назвать), которое и техникой впечатляет, и пробирает до мурашек. Представьте: почти 100 тысяч человек участвуют в шоу, а еще 150 тысяч смотрят на них со стадиона. Идеальная синхронность одновременно и трогает, и пугает. Потому что для многих из нас затеряться в толпе — это и самое большое желание, и самый глубокий страх.
КНДР — страна счастья?
Не надо вытягивать этот ответ из меня, а лучше съездите сами и проверьте.
Купить книгу Мортена Тровика «Предатель в Северной Корее. Гид по самой зловещей стране планеты» можно в «Киоске» Bookmate либо прочитать в приложении Bookmate: не только получите удовольствие от чтения и новых знаний, но и сможете поддержать издательство Individuum.
А еще — у нас вышел спецпроект о том, как реализоваться в сфере путешествий и найти свое призвание в онлайн-тревел-компании. Мы назвали его «Время для шага вперед», потому что изменить жизнь и работу сейчас самое время!
