Революция (или государственный переворот) 1917 года и последующее победное шествие большевизма добавили в русский язык некоторые слова, например реввоенсовет, осоавиахим, рабкрин.
Даже имена были производными от новых слов. Например: Реввоенсовет Осоавиахимович Рабкринов.
Революционные слова нашего времени – обнуление, победобесие и уштрафление. Да здравствуем мы!!!
Скоро видимо, также имена соответствующие появятся, например:Обнулений Победобесиевич Уштрафленов.
А что, это и есть приметы нашего времени.
Мою будущую пенсию обнулили, в смысле ее в положенный срок не будет, теперь возможно и не доживу до нее, то есть отобрали.
Мой праздник испоганили ряженые клоуны на трибунах, георгиевские ленточки на унитазах, юбилейные побрякушки приравненные к боевым наградам, гламурные переодевания модельных девиц в военную форму.
Моя хоть и призрачная, но хоть какая-то свобода, хотя бы передвижения по городу пешком и ловли на удочку карасиков в пруду, отобрана, я загнан в камеру с правом прогулки до ближайшего магазина и аптеки.
И без содержания. Кстати, даже в ГУЛАГе пайку назначали и не отбирали, если судить по никем не опровергаемым открытым источникам.
Скоро меня обяжут намордник носить, который на самом деле имеет смысл в очень ограниченных случаях. Который тоже не совковый профком выдаст, а надо самому купить.
А если что не так, то сразу набежит толпа раскормленных за народный счет цепных псов и их прихлебателей, вроде ряженых, называющих себя «казаками». Сапоги такие есть, «казаки» называются, которые хозяин топчет как хочет, а потом швыряет под лавку рядом с половой тряпкой, а они счастливы тем, что они «хозяйские казаки».
И ото всюду угрозы, угрозы, угрозы – ужесточим, обяжем, заставим, задержим, оштрафуем, отнимем, посадим.
Зомбирование потоком либо тенденциозной, либо бессмысленной информации практически воплощает в жизнь план инженера Гарина, из романа Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». То есть мажорное и гламурное общество сытых деградирующих бездельников, и мозговая кастрация всех прочих для превращения в рабов.
Да, тоже самое было со мной и в армии, когда я тянул лямку бессмысленной и бесчеловечной срочной службы, где вместо повышения боеспособности надо было почему-то «шарить и пристраиваться». Где кусочники в офицерских погонах хомячили под одеялами мое как бы гарантированное государством содержание. Где единственным отличием от заключенного было отсутствие судимости в документах.
Но там я хотя бы знал срок окончания этого кошмара, мой дембель был неизбежен подобно краху империализма. Что потом я могу поступить в институт на общих основаниях, без "волчьего билета".
И в начале девяностых было неспокойно. Но ведь тогда было достаточно свободно, да и бандитство сужалось с каждым днем, уходя с улиц в тень.
А сейчас все безысходно.
Создавать семью и рожать детей стало иметь смысл только в погоне за материнским капиталом.
Банковские вклады и личные пенсионные накопления в любой момент могут просто пропасть.
Строить дом стремно из-за постоянной угрозы, что отберут стряпчие, как у пушкинского Дубровского, причем угроза достаточно реальна.
Просто выходить на улицу также рискованно, как при Иване Грозном на границе с Ногайской ордой.
Как страшно стало жить!!!
Если мне и не страшно, то только потому, что я верующий, мое царство на небесах, здесь я временный странник, и нет ни у кого власти надо мной, кроме той, что дана свыше. Если образно, то моя надежда исключительно на ангела – хранителя, который при случае вытащит. А если нет, значит на то воля Божья.