На следующий день, с утра, меня сводили в баню, находящуюся во дворе дома. Давно я уже не парился берёзовым веничком. Каменка была разогрета до треска, и я чуть не задохся, когда поддал пару. Один из монахов принёс бритвенные принадлежности, и я с удовольствием сбрил свою скудненькую бородку. После того, как обработал свои телеса мылом и мочалом, я вышёл на улицу. Меня пошатывало – отвык от банного духа. У хозяйственной постройки, примыкающей к дому, в кучу были свалены распиленные брёвна, на одно из поленьев я и сел. Воздух приятно пах берёзовыми опилами. Рядом два монаха пилили «Дружбой» толстое бревно, лежащее на «козлах». Из хмурых облаков выглянуло весёлое солнышко, я посмотрел на него и подмигнул:
— Привет! Давно мы не виделись! Как там, на небе? – монахи перестали пилить, прислушиваясь ко мне. – Братишки, что сегодня у нас на завтрак? Не хотелось бы порцию божьих наказаний получить в очередной раз, а вот яичницу бы… с удовольствием!
Те, с показным возмущением, оставили ручки пилы, и, немного с пафосом, пошли в дом. Мой нос ещё болел, после последнего нашего общения с этими самыми монахами. Я улыбнулся.
— Какие мы тут все важные… — с этими словами, я снял с себя рубашку и взял лежащий в ногах колун. Очень уж захотелось почувствовать физическое напряжение в теле, как-то обрюзг я от ничегонеделания в последнее время. На самый толстый чурбан я стал ставить поленья и раскалывать их. Поначалу получалось неуверенно, но после пары неудачных минут, дело пошло споро. Через час, все напиленные брёвна я наколол - теперь они лежали кучей вокруг большого чурбана, как поверженные бойцы. В руках и ногах я чувствовал приятную усталость.
— Привет, Серёжа! – из дому вышел Авелей, запахивая свою рясу и опоясываясь. – Смотрю, ты в хорошем расположении духа сегодня.
— Есть немного! – согласился я, надевая рубашку, хоть я и был разгорячён после бани и физической работы, но простыть не очень хотелось. – Андрей, а что вы батенька не в церкви сегодня? Отлыниваете от работы?
— Что ты! Просто сегодня день намечается богатый на события и отец Василий меня отпустил… Серёжа, я же просил, называйте меня Авелеем перед братьями… Андрей остался там, в мирУ…
— Как всё у вас просто, батюшка… ну да ладно… когда та женщина придёт?
— После обеда её привезут, Серёжа, пойдем в трапезную, с сегодняшнего дня ты будешь с нами столоваться, и твоя дверь будет открыта всегда…
— Не боитесь, что убегу и напьюсь?
— Боимся, но если что - на дыбу тебя поднимем… делов то на копейку…
— Ха… — хохотнул я. Не без чувства юмора оказался Авелей-то, но всё же глянул с подозрением на него. Тот мне подмигнул и улыбнулся.
* * * *
— Здравствуйте…. эээ, не знаю ваше звание… – женщина взяла меня за руку, пытаясь поцеловать.
— Что вы… – я вырвал в смущении руку, —зовите меня просто, Сергей! И ни в каком я не звании…
Мы находились в одной из комнат, вдоль стен которой, стояли деревянные скамьи. Два монаха с опущенными головами сидели у стены, рядом с дверью и перебирали чётки. Авелей стоял рядом с женщиной, положив руку на ее плечо в качестве поддержки. Я, как царь сидел в центре, на стуле. После моих слов, она с сомнением глянула на Авелея.
— Всё нормально, Инна Васильевна, это он! Сергей не священник, он просто хороший человек и возможно, поможет вам…
На морщинистом лице женщины отразилась надежда. Она упала предо мной на колени и заплакала навзрыд. Монахи, сидящие на скамье, дернулись было со своих мест, но Авелей жестом их остановил.
— Что вы… – я растерялся от такой бурной реакции и вскочил со стула, пытаясь помочь ей встать. – Что вы… не надо на колени…
— Сынок, ради Бога, помоги! Никого у меня нет, кроме сына. Христом Бога прошу! Помоги мне его найти! Отец Авелей сказал, что ты можешь это сделать.
— Только с колен, прошу вас, поднимитесь! – я взял её за пояс и потихоньку подвёл к скамье. – Садитесь! Я постараюсь вам помочь…
— Спасибо, сынок, спасибо…
— Вы принесли какую-нибудь вещь сына?
— Да! – дрожащими руками она торопливо стала вынимать из своей сумочки ручку, линейку и старую, мятую тетрадку. — Я не знала, что лучше принести…. на всякий случай, несколько его вещей принесла.
— Хватило бы одной вещи… ладно, дайте, что ли, тетрадь…