"Ес­ли бы я всё это зна­л за­ра­нее, в ба­лет бы не по­шёл ни­ко­г­да". Николай Цискаридзе

Источник фото: vm.ru

Обу­че­ние ба­ле­ту -- же­с­то­чай­шая муш­тра, кру­че, чем в ар­мии. Пре­по­да­ва­те­ли сра­зу объ­я­с­ня­ют: мо­ж­но или жить -- или тан­це­вать. Кноп­ку ме­ж­ду ло­па­ток мне не ле­пи­ли, но и уда­ря­ли, и же­ст­ко со мной се­бя ве­ли. По не­об­хо­ди­мо­сти. Де­ло в том, что очень ва­ж­но че­ло­ве­ка на­у­чить пра­виль­но дви­гать­ся. По­ка вы не при­ло­жи­те к это­му мас­су уси­лий, у вас ру­ка не вста­нет как на­до, но­га не вы­вер­нет­ся, спи­на не раз­вер­нет­ся, и так да­лее. Это все че­рез уси­лия, че­рез боль. Боль ре­бе­нок не хо­чет ощу­щать, по­э­то­му его и при­хо­дит­ся за­ста­в­лять. Ес­ли его не за­ста­в­лять же­ст­ко, то ни­че­го не по­лу­чит­ся. Дер­жать при­хо­дит­ся толь­ко в ежо­вых ру­ка­ви­цах. С пер­вой се­кун­ды до по­с­лед­не­го вздо­ха в про­фес­сии вы ос­та­е­тесь уче­ни­ком. Толь­ко та­кие вы­со­ко­ор­га­ни­зо­ван­ные лю­ди ста­но­вят­ся очень круп­ны­ми ар­ти­ста­ми. Ес­ли нет вну­т­рен­ней же­ст­кой ор­га­ни­за­ции, то ни­че­го не по­лу­чит­ся.

Кто не ста­но­вит­ся фа­на­том, тот из про­фес­сии вы­ле­та­ет. Да­же не в том пла­не, что его вы­го­ня­ют. Про­с­то сам по се­бе он от про­фес­сии от­ка­лы­ва­ет­ся. Жизнь так скла­ды­ва­ет­ся, что у че­ло­ве­ка ни­че­го не по­лу­ча­ет­ся. А по­том что еще очень ва­ж­но? Ес­ли вы не­пра­виль­но по­ста­ви­ли ру­ки, но­ги, го­ло­ву -- бу­дет серь­ез­ная трав­ма в даль­ней­шем. Мо­ж­но ос­тать­ся ин­ва­ли­дом. Эта муш­тра ну­ж­на для то­го, что­бы не бы­ло по­том про­б­лем со здо­ровь­ем. Это во бла­го. Мо­гу ска­зать еще од­ну вещь: те лю­ди, ко­то­рые окон­чи­ли учи­ли­ще, но не ста­ли тан­це­вать по ка­ким-то при­чи­нам, как пра­ви­ло, это здо­ро­вые лю­ди, под­тя­ну­тые. И я знаю очень мно­го кра­си­вых лю­дей, со­сто­я­тель­ных, ус­пеш­ных, но фи­зи­че­с­ки не­мощ­ных -- у ко­го-то бо­лит спи­на, у ко­го-то -- ко­ле­ни,.

А мно­гие дол­го­жи­те­ли в ис­кус­ст­ве -- ба­лет­ные. Мо­и­се­ев до­жил до 101 го­да, Марина Се­ме­но­ва тоже, парижская Ксения Триполлитова -- 104. Все за 90 -- все по­ко­ле­ние. Это са­мо­ди­с­ци­п­ли­на, са­мо­ор­га­ни­зо­ван­ность.

Ес­ли ма­ши­ну не за­пра­вить бен­зи­ном, она не по­едет. Ес­ли че­ло­век не по­ест, у не­го не бу­дет сил мно­го дви­гать­ся. И мы дол­ж­ны есть хо­ро­шо, на­до мя­со есть, шо­ко­лад, про­ду­к­ты-энер­го­но­си­те­ли. Ди­е­та -- миф. Ну не то что­бы миф… По­нят­но, что все ста­ра­ют­ся ве­че­ром не жрать, но днем-то на­до хо­ро­шо по­есть. А ку­да ты де­нешь­ся, ес­ли ты хо­чешь дви­гать­ся? Я до 30 лет во­об­ще не знал, что та­кое хо­теть по­ху­деть, на­обо­рот, хо­тел по­тол­стеть, а вот те­перь хо­чу как-то не жир­неть, по­то­му что на­до, что­бы ко­с­тю­мы за­сте­ги­ва­лись. Об­мен ве­ществ с воз­рас­том ме­ня­ет­ся…

Что­бы по­сту­пить в мо­с­ков­ское учи­ли­ще, на­до бы­ло быть на­цка­дром ли­бо по­сту­пать на об­щих ос­но­ва­ни­ях. Я был ре­бе­нок по об­ще­му спи­ску. По­то­му я вы­дер­жал эту очень же­с­то­кую кон­ку­рен­цию. Ну а по­том, ко­г­да при­ня­ли, уже с пер­во­го ме­ся­ца всем бы­ло яс­но, что «у нас уни­каль­ный ре­бе­нок». Я был обы­к­но­вен­ным, по­ка не при­шел в ба­лет. Ко­г­да я по­сту­пил в хо­рео­гра­фи­че­с­кое учи­ли­ще, по­нял, что все эти хо­ро­шень­кие бе­лень­кие ми­лые де­ти -- они ря­дом со мной вто­рой план. Сто­ит мне на­чать дви­гать­ся, как все на ме­ня смо­т­рят. Бы­ло очень смеш­но, ко­г­да я вы­пу­с­кал­ся. Один па­рень го­во­рил: «Вы зна­е­те, я при­хо­жу и не хо­чу смо­т­реть на Ци­с­ка­рид­зе, при­хо­жу спе­ци­аль­но, что­бы уви­деть ос­таль­ных, а ухо­жу с од­ной мыс­лью, что кро­ме не­го я все рав­но ни­ко­го не ви­дел!»

Ко­г­да спе­к­такль за­кан­чи­ва­ет­ся, мне вни­ма­ние не­при­ят­но. Во-пер­вых, ко­г­да я учил­ся, был Со­вет­ский Со­юз и хо­рео­гра­фи­че­с­кое учи­ли­ще очень мно­го де­ле­га­ций по­се­ща­ло. У нас учи­лись Та­ня Ан­д­ро­по­ва, Ксю­ша Гор­ба­че­ва. Мы с 10 лет вы­ез­жа­ли за гра­ни­цу, ви­де­ли ка­пстра­ны, что бы­ло эк­зо­ти­кой. Ту­да по­пасть -- боль­шое удо­воль­ст­вие. Но учить­ся бы­ло не­про­с­то. Нас все время кому-то по­ка­зы­ва­ли. В дет­ст­ве, я по­м­ню, мой пе­да­гог на­чи­нал меня ру­гать перед гостями. Поэтому я очень не лю­бил, ко­г­да на ме­ня об­ра­ща­ли вни­ма­ние вне сце­ны. Че­ло­ве­ку не мо­жет нра­вить­ся, что за ним по­сто­ян­но на­блю­да­ют.

Вне те­а­т­ра я лег­ко иду на кон­такт. У ме­ня не очень боль­шой круг об­ще­ния, но я лег­ко зна­ко­м­люсь, всту­паю в ди­а­лог.

В ба­лет­ной сре­де друж­бы ме­ж­ду кол­ле­га­ми не бы­ва­ет. В те­а­т­ре во­об­ще не бы­ва­ет друж­бы. Ни­г­де. Там, где есть кон­ку­рент­ная сре­да, там друж­бы быть не мо­жет.

В те­а­т­ре нет муж­чин и жен­щин. Есть ар­ти­сты. Они жут­ко рев­ни­вы друг к дру­гу. Ста­ни­с­лав­ский хо­ро­шо го­во­рил, что ар­ти­сты -- это де­ти. Де­лал па­у­зу и до­ба­в­лял: су­ки­ны де­ти. Все прав­да. И я та­кой же.

Мне рас­ска­зы­ва­ли, что кто-то вбил гвоздь ост­ри­ем вверх в стул ба­ле­ри­ны, а она на сце­не с раз­бе­га дол­ж­на бы­ла са­дить­ся на этот стул... У ме­ня то­же был слу­чай: при­хо­жу со спе­к­та­к­ля, а моя кур­т­ка об­ли­та ма­шин­ным ма­с­лом. Зи­ма, хо­лод­но. Я то­г­да был че­ло­век не­бо­га­тый, и мне не­где бы­ло взять вто­рую кур­т­ку. Та­кое есть ве­з­де... Я про­был пол­то­ра ме­ся­ца в Па­риж­ской опе­ре, и ко­г­да уез­жал, да­ма, ко­то­рая от­ве­ча­ла за мои до­ку­мен­ты, ска­за­ла пе­ре­во­дчи­це: «Пе­ре­дай­те Ни­ко­лаю, что мы все вос­хи­ще­ны им. Во фран­цуз­ском есть вы­ра­же­ние: «Его жда­ли за уг­лом». Это зна­чит, что ему столь­ко бы­ло рас­ста­в­ле­но ло­ву­шек! Так вот, Ни­ко­лай -- мо­ло­дец. Он все ло­вуш­ки обо­шел, ни в од­ну не по­пал». Ко­г­да пе­ре­во­дчи­ца мне это ска­за­ла, я от­ве­тил: «Пе­ре­дай, что на фо­не на­ших ар­ти­стов они -- де­ти. Они да­же не мо­гут се­бе пред­ста­вить, ка­кие ло­вуш­ки ус­т­ра­и­ва­ют­ся у нас в России!»

Всем бы­ло яс­но, что я не кор­де­ба­лет. Бы­ли мо­мен­ты, ко­г­да меня туда ста­ви­ли, но по­том по­ни­ма­ли, что зря, по­то­му что я все рав­но при­вле­каю к се­бе вни­ма­ние. Я стою в ли­нии, все де­лаю вме­сте со все­ми, но смо­т­рят толь­ко на ме­ня. У ме­ня от при­ро­ды, ви­ди­мо, бы­ла соль­ность, и она очень ме­ша­ла ра­бо­те в кор­де­ба­ле­те. Хо­тя я по­лу­чал там боль­шое удо­воль­ст­вие. В «Ле­бе­ди­ном озе­ре», на­при­мер, есть ис­пан­ский та­нец, его тан­цу­ют де­вуш­ка и че­ты­ре пар­ня. Ко­г­да ме­ня по­ста­ви­ли, при­шел глав­ный пе­да­гог, от­вет­ст­вен­ный за спе­к­такль, и ска­зал: «Убе­ри­те, по­жа­луй­ста, Ци­с­ка­рид­зе! Смо­т­ришь на не­го, ос­таль­ных нет. Тан­цу­ет ба­ле­ри­на, а он си­дит на од­ном ко­ле­не и при­вле­ка­ет к се­бе вни­ма­ние. Сво­ей по­зой, как он си­дит…» Ну так вот да­ла при­ро­да, что тут сде­ла­ешь!

Ес­ли бы я все это зна­л за­ра­нее, в ба­лет бы точно не по­шел ни­ко­г­да.

Подпишись на наш канал, продолжение ЗДЕСЬ!

Беседовала Яна Плот­ни­ко­ва (с) "Лилит"