Клодия вступает в наследные права. Принесет ли ей титул счастье, или только ворох проблем? Думаю, вы уже знаете ответ...
Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5
Айден чувствовал себя весьма неуютно, и тому имелись причины – глубокие лужи под ногами, винный хмель в голове и Сиилин, глодающая его ухо.
Покинув Вечнозеленое Поле ранним утром, он направился не в Штейн, как наказывала тетя, а в Риовейн – городок на соседнем холме. Айден пытался убедить себя, что им движет желание навестить сестер. Клэрис и Вильма заведовали делами семейного предприятия Фин-Сеалов, риовейнской винной лавки, и Айден действительно видел их нечасто. Однако когда на горизонте показалась громада замка, Айдену стало совершенно ясно – он не столько хочет встретиться с сестрицами, сколько желает отсрочить возню с наследством. От разгульной жизни уже начинали ныть ноги, а Сиилин была еще невыносимее, чем обычно. Фея выкрикивала гнусности вслед редким прохожим, а после пряталась Айдену под рубаху, щекоталась и пребольно кусала за спину. Когда Сиилин всего это не делала, она тараторила несусветную чушь и щипала Айдена за шею, если он пытался хоть как-то отвлечься. К тому моменту, как Айден миновал восточные риовейнские ворота, ему начало казаться, что его несчастный мозг превратился в ворох оловянных шариков. Шарики стучали и скакали внутри черепа – Сиилин усердно перемешивала их своим неугомонным язычком. Поэтому, когда Вильма достала из погреба бочонок «Росы Черного Леса», Айден, утопающий в потоке феячьей болтовни, ухватился за соломинку.
Как известно, феи падки на яства, а вино семейства Фин-Сеал славилось чудесным вкусом на весь Леодар. Несмотря на явное неудовольствие сестер, Айден не мешал фее грабить стол, накрытый по случаю встречи. «В самом деле, много ли ей надо?» - размышлял он, глядя на Сиилин. Та присосалась к бокалу, точно нетопырь к задремавшему путнику. Оказалось, куда больше, чем можно предположить – по прикидкам Айдена, фея залила в себя примерно столько же, сколько весила сама, и съела вдвое против этого. Одна Яэль, всех чар царица, знала, куда оно подевалось. Дивясь загадочному устройству феячьего желудка, Айден и сам не забывал отдавать должное напитку, который волшебство тетушки Лайлы напитало полуденным солнцем, дыханием летящего под ним ветра и ароматами июльского леса. Вскоре в голове Айдена воцарилась блаженная тишина, а в манерах – развязная непринужденность. Обильные возлияния также не лучшим образом сказались на памяти – он искренне удивился, когда Клэрис остановила его в дверях и вручила тоненько сопящую фею.
И вот теперь настал час расплаты. Каждый шаг по извилистой тропе, ведущей к замку, давался с трудом. Мартовское солнышко пекло затылок, а сонная, но от того не менее предприимчивая Сиилин слюнявила мочку Айденова уха и как-то уж слишком откровенно приникала к шее.
«Упаду в яму и умру, - причитал Айден, перешагивая очередную лужу, затянутую зеленовато-бурой пленкой. – Может, хоть тогда от меня отстанут!»
- Эй, дружище, тебя подбросить до ворот? – участливо спросил низкий приятный голос откуда-то из-за спины.
- Да, пожалуйста, - вырвалось у Айдена. Лишь после этого он обернулся.
Перед ним возвышались двое всадников. Один из них, растрепанный сизобритый дядька средних лет, выглядел сущим бродягой: пыльная бронька из выгоревшей клепаной кожи, застиранный плащ неопределенного оттенка, понурый перегруженный конь. Завидь Айден такого издалека – сошел бы с дороги в кусты. А вот другой…
Сначала Айден увидел латы из панциря свеагла. Даже пара роговых щитков этой твари были драгоценностью, а уж если размолоть в порошок весь доспех… Тетушке Лайле – и той хватило бы года на три. Затем Айден обнаружил, что латы восседают на упитанном кобо. Хвостовые перья кобо широко применялись в зельеварении. Айден не особенно разбирался в этой науке, но знал немало чародеев, не погнушавшихся бы втихаря выдрать у птички перышко-другое. И лишь потом его взгляд наткнулся на физиономию наездника, черную, как мокрый древесный уголь.
Как и все люди, живущие на границе Черного Леса, Айден слышал страшные сказки об эйлери. Безлунными ночами они выбирались из темных пещер и бездонных катакомб, хватали припозднившихся путников и загулявших хуторян. Эйлерийские жрецы забивали их на укрытых в чащобе каменных жертвенниках, древних как сам мир, а злобные дикие воины неслись вокруг в бешеной пляске. Не будь Айден так пьян и так изнурен - пробормотал бы заклинание полета и упорхнул обратно в Вечнозеленое Поле. Но сейчас он мог лишь стоять и разглядывать незнакомца.
Усы, толстые губы, приплюснутый нос и вислые щетинистые брыли привели Айдена к мысли, что перед ним не эйлери, а негр.
- Ну так как? Поедешь? – дружелюбно улыбнулся дядька в кожанке.
Краем глаза Айден заметил, как Сиилин поспешно одергивает платьице и принимает соблазнительную позу.
- Ваша лошадь, ээээ…. Не очень надежна с виду, - неуверенно промямлил он. – Вы ручаетесь за нее?
- Кролень? Он уже немолод, но еще полон сил. Точь в точь, как я, - рассмеялся тот в ответ. – Но если волнуешься – езжай с Вальдо.
Негр недовольно фыркнул и выпятил жирную лиловую губу.
- Эй, верзила, всенепременно помоги моему магу, точно-точно! – воскликнула Сиилин, подбоченившись. Айден не совсем понимал, к кому из двоих она обращается. – За помощь - награда, за отказ – семь лет бед!
- Похоже, выбора нет! - расхохотался сизобритый дядька и одним махом вздернул Айдена на конский круп. Фея свалилась с плеча и гневно зависла в воздухе.
- Не сломай его, да! – выпалила она, пытаясь выглядеть угрожающе. Увы, Айден хорошо знал, что даже в этом случае окружающие склонны недооценивать исходящую от феи опасность.
- Не сломаю и даже не потеряю. Кстати, меня зовут Джон, – широкая мозолистая ладонь крепко и быстро пожала тонкопалую ручку Айдена.
- Не забудь, ты обещал! - пискнула фея, кружась над головой Джона. – Сделаешь все, как надо, и я принесу тебе удачу!
- Уж от чего-чего, а от удачи не откажусь, - ухмыльнулся тот, пуская коня шагом.
**
В замке наверняка водились привидения - темные галереи, непомерно высокие потолки и толстые каменные стены, к гадалке не ходи, повидали немало. Тусклые светильники выхватывали из сумрака потеки воды и хлопья плесени, затянутые паутиной портреты в прогнивших золоченых рамах. В одном из коридоров Клодия заметила замусоренные шахты, уходящие куда-то вверх. На ее вопрос мажордом ответил, что раньше здесь передвигались специальные подъемные приспособления, лифты. Судя по затхлому духу, бьющему из шахт, и бурым бородам мха на толстых стальных тросах, те времена миновали очень давно. С некоторой оторопью Клодия начинала понимать – управиться с наследством будет куда сложнее, чем ей представлялось в мечтах.
Кайт оставил ее, Гилберта и де Монте в громадном зале. Наверное, когда-то здесь давали балы и пировали. С потолка на цепи в руку толщиной свисала циклопическая люстра, позеленевшая от времени, а у стены стоял стол из темного дерева на сотню, не меньше, персон. Да, сейчас Клодии было легко представить себя в жилище великана-людоеда. Это предположение опровергали лишь стулья, задвинутые под стол и кое-как укрытые пыльными чехлами. По-старомодному массивные, они, тем не менее, имели вполне человеческие габариты. На одной из стен, словно пасть дракона, зиял камин. В нем легко изжарилась бы бычья туша.
Над камином висела очередная картина. В отличие от остальных она вполне неплохо сохранилась.
На трехметровом холсте запечатлелось дворянское семейство – Клодия решила, что перед ней барон фон Штейн с женой и дочерью. Ларс, импозантный мужчина с внешностью героя-любовника, щеголял в золоченом парадном доспехе. На лице барона сияло безмятежное счастье. «Неудивительно», - подумала Клодия, рассматривая его жену и испытывая легкую досаду, приправленную завистью. Видеть более эффектной женщины ей еще не доводилось. Лицо, да и вся фигура баронессы завораживали нечеловеческой потусторонней красотой. Из пышной копны медных волос выглядывали вислые уши. Эйрайка? Или эстарийка? Могла ли эстарийская дева снизойти до смертного? Клодия не знала. Она даже не знала, не выдуманы ли эстари людской молвой.
Дочке, одетой с фривольным небрежением, Клодия не дала бы на вид больше четырнадцати. В ее личике причудливо смешались черты родителей, наградив диковатым экзотическим очарованием. Бледная и длинноносая, как и мать, рыжая, девица смахивала на молодую лисичку.
Но, хотя губы всех троих растянулись в улыбках, взгляд баронессы словно сковал вековечный лед, а в глазах девчонки живописец разглядел – и мастерски передал – затаенную тревогу. Лишь Ларс фон Штейн улыбался абсолютно искренне.
- Красотка! – восторженно крякнул де Монте, почесывая кошкодевку за ухом. – Мастер Ларс знал толк в женщинах!
- Но это же эльфийка! – возразил Гилберт. – Как может благочестивый человек, дворянин, потомок древнего рода, возвести нелюдь к супружескому ложу?
- Ты еще юн, друг мой, и многого не знаешь о законах любви, - наставительно продекламировал де Монте.
- Я живу по заветам Великих предков, господин барон, - отчеканил Гилберт. – Я буду жить по ним и в глубокой старости. Заветы эти просты – чти богов, не прощай врагу и не ложись с нелюдью.
- Любовь превыше законов и даже воли богов, - покровительственно воззрился на юношу де Монте. Во всей его фигуре сквозила готовность и дальше учить правде жизни неразумного мальчишку, упорствующего в заблуждениях.
Нет, мастер де Монте никак не мог сравниться со своим очаровательным оруженосцем, но… Любовь, без сомнений, оправдывала все. Клодия поднесла ладонь к губам, скрывая улыбку.
Гилберт явно хотел ответить, но тут в зал вошел Кайт, ведущий за собой адвоката.
Тот имел весьма бледный вид. В его случае это было не просто фигурой речи. Наверное, частью из-за долгого заточения в чулане, а частью из-за… Клодия решила, что виной тому атмосфера. Для нее этот мрачный замок должен был стать новым домом, более того – несокрушимой броней, укрывающей от жестокости и несправедливости мира. А стряпчий не мог воспринимать его иначе, как тюрьму.
Кайт извлек из кармана очечник, нацепил на широкий горбатый нос пенсне и собирался уже огласить завещание, когда вновь ожил музыкальный звонок. Неразборчиво ругнувшись и сунув пакет с бумагами подмышку, мажордом пошаркал к двери, а отзвуки еще долго метались под сводами, отражаясь от стен, сталкиваясь друг с другом. В отголосках благостной мелодии Клодии мерещились нотки траурного марша.
Не слишком ли много у фон Штейна наследников?
**
«Я, барон Ларс фон Штейн, приветствую всех, кто находится в этой зале, в особенности моих будущих наследников. Раз вы слышите эти строки, значит, меня уже нет среди живых, и мой поверенный, Кайт Сид, оглашает духовную в присутствии члена королевской Гильдии Адвокатов.
Внимательно оглядитесь. Если вокруг нет никого, кроме стряпчего, Кайта и вашего лакея, – вам несказанно повезло. В противном случае, господа и, возможно, дамы, выслушайте мою волю.
Я завещаю вам замок Штейн со всем его содержимым, а также прилагающийся к нему диплом барона. Не волнуйтесь, я тщательно изучил законы – подобные случаи уже имели место в истории Арагона. Поэтому я смело оставляю в ваших руках замок и титул, уверенный, что мои добрые друзья не могли воспитать подлецов, способных устроить резню за единоличное обладание Штейном, как только представитель Гильдии Адвокатов выйдет за порог... или чуть погодя».
Кайт откашлялся, поправил пенсне и многозначительно огрел стряпчего по загривку. В мгновение ока плотный лист с завещанием украсили печати – королевской Гильдии Адвокатов и личный оттиск стряпчего. Третья печать, застывшая и потемневшая, принадлежала самому фон Штейну.
- Я, Ги Вельмор, с ведома Гильдии и самодержца Арагонского, подтверждаю подлинность сего и скрепляю документ надлежащими оттисками, своею подписью, а также подписями трех свидетелей, - проблеял стряпчий, затравленно покосившись на Кайта.
В воздухе разлился сладковатый аромат сургуча. Клодия прижмурилась – сколько раз этот запах предвещал несколько минут тайного, и от того еще более острого, удовольствия! Если, конечно, вестовой или почтальон был хорош собой. Но сейчас этот запах означал перемены. Подумать только, еще какая-то минута, и Клодия - баронесса! Радость ее омрачалась тем, что титул предстояло делить с еще двумя наследничками.
Мастер де Монте сложил массивные руки на золоченой груди. И поза, и выражение лица явственно демонстрировали его отношение к происходящему. Наверное, он и так богат, и обладание неухоженным замком в арагонском захолустье – вернее, третьей частью замка, - не очень-то его впечатляло. Кошкодевка развалилась рядышком с хозяином. Похоже, холод каменного пола нимало ее не смущал. Гилберт бросал на Клодию взоры, полные восхищения и надежды. Он явно был совсем не прочь задержаться рядом с ней подольше. Впрочем, сейчас Клодию гораздо больше занимала новоприбывшая троица.
**
- Слава богам вечным, хоть здесь пригожусь, - ухмыльнулся сэр Джон, обмакнув перо в чернильницу.
Несколько минут назад, когда он только вошел и назвал свое имя, Клодия смотрела на Джона чуть ли не с пренебрежением. Но стоило ему улыбнуться… В лице этого мужчины, вне всяких сомнений разменявшего третий, а то и четвертый, десяток, обнаружилась спокойная, твердая властность. И не только она – в подернутых морщинками уголках глаз сверкнула едва заметная искорка игривого сумасбродства. Клодия была почти уверена, что улыбка эта предназначалась не ей. И все же не смогла на нее не ответить.
Помедлив мгновение, Джон склонился над столом и потянулся к бумаге. Грязная рубаха облегла могучие, не лишенные изящества руки. Клодия шумно втянула воздух, распутно пахнущий сургучом. Да, издалека сэр Джон походил на оборванца, но вблизи…
Перо перекочевало в тонкие пальцы Гилберта. Клодия зажмурилась и тряхнула головой. Положительно, слишком много соблазнов для слабой девушки!
- Эй, я тоже всенепременно подпишу, да! – взвизгнула фея. – Мой значок стоит ваших десяти, точно-точно!
Айден раздраженно шикнул на нее. Пикси нахохлилась и обиженно заерзала на его плече.
Клодии и раньше доводилось сталкиваться с феями. Фредерик щедро платил смельчакам, готовым рискнуть жизнью в попытке поймать одну из этих юрких, с винную бутыль размером, тварей. В Сантаре таких смельчаков находилось немного – причинить вред фее означало навеки расстаться с удачей, а неудачнику все золото мира не впрок. До сего момента Клодия полагала пикси чем-то вроде ворона или дрозда – забавными зверюшками, способными освоить пару простеньких трюков и служить подспорьем в сотворении чар. Однако Сиилин обнаружила если не разум, то способность и готовность составлять слова в предложения. Яркая и шумная, фея беззастенчиво требовала внимания к своей персоне. Айдену с превеликим трудом удалось ее заткнуть, чтобы Кайт мог огласить последнюю волю Ларса фон Штейна.
Сам Айден напомнил Клодии фарфоровую статуэтку пастушки, стоявшую у Фредерика в опочивальне. Нежная розовато-белая кожа, женственный овал лица, огромные, словно нарисованные глазищи с длинными-предлинными ресницами. Высокий и худой, одетый в цветастый халат, он вполне мог сойти за плоскогрудую девицу. В случае Айдена благочестие Клодии счастливо избегло испытаний.
Кайт взял перо в здоровенную ручищу и поставил аккуратную убористую подпись под двумя предыдущими. Росчерк стряпчего получился слегка корявым – его пальцы мелко дрожали.
- Теперь я могу уйти? – пробормотал он, отложив завещание.
- Разумеется, мэтр Ги, - мажордом пододвинул к нему увесистый мешочек. Стряпчий схватил его и со всех ног бросился к выходу.
- Даже внутрь не заглянул, да, - глумливо хихикнула Сиилин, повиснув на айденовском воротнике. – Там всенепременно ржавые гвозди!
- Нет, - ответил Кайт. – Там тридцать пять золотых стандартов.
- Так много? – удивился де Монте.
- Да, - пожал плечами Кайт. – Плата за терпение. Кстати, у господина фон Штейна есть еще пара слов для наследников.
Он вытащил из кармана мятый лист бумаги.
«Теперь, когда здесь все свои… В моем, то есть уже вашем феоде живут прекрасные трудолюбивые люди, проблемам которых я уделял гораздо меньше времени, чем стоило бы. Баронство задолжало казне порядка трехсот тысяч стандартов, но, я уверен, вы найдете способ расплатиться. Приглядывайте за моим соседом Гарде д’Арго – говоря начистоту, он изрядный мерзавец. Прошу вас, не продавайте замок. Даже если вы последуете моему примеру и решите посмотреть мир, он всегда будет для вас домом, где приятно отдохнуть от странствий.
И еще одно. Если вернется Розалина, моя дочь, передайте ей – я ни в чем не виноват ни перед ней, ни перед Миланорой, ее матерью и моей женой. Я всегда любил их».
Кайт снял очки, положил бумагу на стол и указал на висящий над камином семейный портрет.
- О вышние боги за небом хрустальным, так меня еще не обманывали, - буркнул де Монте.
- То ли еще будет, да! – захихикала Сиилин и куснула Айдена в шею.