В шестнадцать лет мой отец был пулеметчиком в дивизии Чапаева, в Великую Отечественную войну воевал на Сталинградском фронте, Курской дуге, разминировал ДнепроГЭС, а затем Бухарест, Софию, Белград, Будапешт, Вену... Уже в последние годы своей жизни он, правда, весьма скупо, поведал о том, что имел прямое отношение к испытаниям первой советской атомной бомбы в Семипалатинске — отвечал за установку металлической вышки для нее и за электроподрыв. Тогда это еще относилось к государственной тайне....
Боевой путь гвардии инженер-полковника Юрия Васильевича Куберского (1903–1980) отмечен двумя орденами Красной Звезды, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Великой Отечественной войны (1 и 2 степени), орденом Ленина, а также боевыми медалями — «За оборону Сталинграда», «За освобождение Белграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены» и «За победу над Германией». Есть и медаль, которой он особенно гордился — «ХХ лет РККА» ( Рабоче-Крестьянской Красной Армии). Ею награждали лишь участников Гражданской войны.
Из книги Ю. В. Куберского "О людях и войнах" - СПБ, 2012
Минёры всех 11 подразделений бригады отлично знали как советские, так и немецкие мины и знали, что нужно немедленно докладывать обо всём новом, с чем они встречаются. Поэтому я не был удивлён, когда в донесении одного из батальонов, действующих в 65-й армии, я прочитал: «Перед передним краем обороны противника обнаружены противотанковые минные поля с неизвестными, ранее не встречающимися минами».
Выезжаю без проволочки в этот батальон. В землянке командира батальона мне сразу показали эту мину, лежавшую в заряжённом состоянии в углу землянки, мимоходом сообщив, что солдаты дали ей название «тоска минёра».
Что же это была за мина. Она оказалась металлической. «Это уже хорошо, — думаю. – Такие мины легко искать миноискателями, не то, что деревянные или пластмассовые». Будучи чечевицеобразной, мина своим внешним видом походила на резиновую круглую грелку для воды, с накидной навинтованной пробкой. Или, если хотите, на черепаху с пробкой на брюхе. Между верхней и нижней половинами мина имела наподобие гармошки мехов из мягкого металла. Под пробкой, как потом выяснилось, находилось взрывное устройство, содержащее в себе 4 взрывателя и 4 детонатора. Эта мина, как и большинство противотанковых мин, была нажимного действия. Поэтому она имела внутри пружину, распиравшую её половины.
На меня эта мина не произвела особого впечатления. Мина как мина, даже несколько хуже тех мин противника, какие я уже хорошо знал. Попросив оставить меня в землянке одного, я сходу её разрядил и не мог понять, почему минёры дали ей такое пессимистическое название. «Тоже мне «тоска минёра»… Тосковать здесь не о чем», — подумалось мне. Когда я высказал своё недоумение минёрам, ведущим наблюдение за минными полями противника, и стал говорить о простоте её разрядки, они мне заявили: «Придите на минное поле, сами увидите. С этими минами мы наплачемся, когда прикажут их разминировать. Это не просто тоска, а смертная тоска минёра».
Вечером под прикрытием темноты я пробрался с одним из минёром на минное поле противника и убедился, что разминировать его можно только путём взрыва каждой из мин. Дело в том, что эти мины были установлены немцами или румынами пробками или взрывателями вниз и вмёрзли в землю. Если не взрывать, то каждую такую мину пришлось бы выковыривать из земли, как изюминку из чёрствой булки. На это понадобилась бы уйма времени, и наверняка не обошлось бы без серьёзных жертв, поскольку противник охранял минные поля не только артиллеристским, но и пулемётным и автоматным огнём, а многие мины устанавливал на неизвлекаемость. Даже если бы пришлось разминировать только проходы в минных полях для наших танков, гибели саперов было бы не избежать. Вот уже действительно смертная тоска, а не мины.
Я знал, что очередное наступление армии начнётся не позже, чем через два-три дня, и по прибытии с переднего края вместе с комбатом организовал для подрыва этих мин изготовление самодельных удлинённых зарядов, представлявших собою деревянную рейку с привязанными к ней 200-граммовыми толовыми шашками. Затем я отправился к артиллеристам, чтобы уточнить время начала артподготовки, и к танкистам, чтобы определить проходы в минных полях. Вместе с тем я не переставал думать о том, как бы разминировать злополучные мины другим, менее шумным и менее канительным способом. Так ничего и не придумав, с утра я снова пошёл на передний край к минёрами. «Может быть, они за ночь что-нибудь удумали», — крутилась в голове мысль. И пошёл не зря. Нашёлся-таки солдат, который внёс такое предложение по разминированию этих злосчастных мин, что их вскоре начали называть «привет минёру». Он предложил разрезать мину по мехам из мягкого металла, соединяющим её половины, простым сапёрным ножом. Своё предложение он тут же продемонстрировал. Он сел перед миной так, что она оказалась между его широко расставленными ногами, затем, взяв в правую руку сапёрный нож, а левую положив на мину, он смелым круговым движением ножа полоснул по мине, как это делают при разрезании арбуза пополам. Затем он с довольным видом подал мне верхнюю половину мины с зарядом, а сам занялся осторожным извлечением 4-х взрывателей из нижней половины мины, которые торчали в её центре, как арбузные семечки. Вся эта операция была проделана в течение считанных секунд.
Найденный способ разминирования оказался настолько эффективным, что когда через два дня был получен приказ к рассвету проделать проходы в минных полях противника, наши минёры не только проделали их, но к указанному часу и вообще к подчистую разминировали целые поля целиком, не потеряв при этом ни одного человека. Разминирование велось расчётами минёров, состоящими из 4-х человек: номер первый находил мины, номер второй подготовлял разминирование, номер третий срезал и отбрасывал верхнюю крышку мины, номер четвёртый вынимал взрыватели из мин.
Хочется думать, что этот минёр-рационализатор и сейчас жив и здоров. Его предложение сберегло жизнь многим минёров нашей бригады. Искренне сожалею, что память не сохранила фамилии и имени этого минёра.