В далеком селе Кумёны Вятской губернии в густом лесу под старой сосной бьет живительный родник, вода из которого остается свежей месяцами. Кто-то из местных жителей обложил родник крупными камнями белого цвета, повесил на сучок металлический ковшичек - пей, усталый путник, освежайся родниковой водицей.
А на стволе той сосны много лет сохранялись вырезанные на коре инициалы "М" и "В" - Мария и Виктор.
Еще будучи девчонкой, я часто приходила к этой сосне, чтобы посмотреть на дорогие моему сердцу инициалы, вырезанные отцовской рукой. Мне не удалось его запомнить, ощутить отцовскую ласку и доброту, которой так не хватало в моей маленькой тогда еще жизни.
Отец родился в этом селе, и до сих пор в школьном музее хранятся его боевые награды и фотография, где он улыбается своей чуть смущенной улыбкой. Такая же фотография хранится и в семейном альбоме. Перед войной Виктор Петрович закончил Новочеркасское военное училище и ушел на фронт офицером - связистом.
Хранится в моем доме и пожелтевшая от времени газетная вырезка, где описывается, как он, чтобы восстановить связь через Неман, зажал в зубах провод и так переплыл широкую быструю реку с несущимися по ней льдинами.
Мама моя, Мария Ивановна, родилась и выросла в Бресте, текла в её жилах польская кровь, и, наверное потому красота ее не увяла даже в старости. Во время войны она тоже ушла на фронт связисткой. Служили мои будущие родители в одном полку.
Мама рассказывала, что как только она увидела Виктора в первый раз, то замерла от какого-то неведомого предчувствия. Тут война идет, гремит канонада, но молодость в ее неистребимой жажде любви даже пушки остановить не в силах.
Виктор Петрович был очень высоким, под два метра, сероглазым красавцем, и, что греха таить, привыкшим к легким победам. Девичьи сердца так и сваливались к его ногам, как перезрелые груши, не ленись только собирать.
Глянул он на юную связистку и с ходу предложил прогуляться в ближайший лесок, благо было затишье. Многие в ту пору жили по принципу: война все спишет. Но за это легкомысленное предложение удостоился он лишь презрительного взгляда. Но тем не менее всякий раз, когда он уходил на задание, замирало Машино сердце, ибо поняла она, что уже любит этого белокурого повесу.
Черноглазая недотрога тоже запала в душу старшего лейтенанта. Ухаживал он за ней весьма своеобразно - приносил букетики полевых цветов даже с поля боя и исчезал, не говоря ни слова. Но оба чувствовали, что пробежала между ними какая-то искра и цветочками дело не закончится. Первое свидание у них все-таки состоялось.
Однажды, чудом оставшись в живых после очередной вылазки, Виктор сказал : "Маша, давай встретимся где-нибудь наедине, ведь завтра могут убить или меня, или тебя. Не бойся, если ты не захочешь, я тебя и пальцем не трону. Я просто тебя люблю".
Весь день Мария сияла от счастья. Не хотелось ей идти на свидание в военной форме и заняла она у подруги гражданскую черную юбку, даже не разглядела, что на ней было жирное пятно. Так и заявилась в ней на свидание. Но пятно это заметил Виктор и помрачнел.
А потом резанул правду - матку на своем вятском наречии, налегая на букву "о" : "Машенька, понимаешь, не люблю я страшно нерях. неряху ни в жизнь замуж не возьму". Мария растерялась, покраснела и объяснила, что злосчастную юбку взяла взаймы. Но на всю жизнь запомнила этот эпизод и никогда не брала чужие вещи "поносить". Всю жизнь тщательно следила за собой и всегда была аккуратной и ухоженной. Такой я ее и запомнила.
Что и говорить, первое свидание прошло комом. А потом в бою был ранен Виктор, Марию же контузило. Они потеряли друг друга из виду. Встретились уже после окончания войны в Бресте, где Мария жила в семье матери и отчима.
"Однажды, - вспоминала она, - иду по улице и вдруг вижу идущего впереди высокого статного военного. Подумала: "Езус Мария, как же он на Виктора похож!". А он вдруг, повинуясь какому-то импульсу, повернулся. И тогда Маша вскрикнула от изумления, ведь это действительно был тот самый человек, о котором она все время думала.
Оказывается, Виктор, не зная ее точного адреса, весь день бродил по городу. Он был уверен, что обязательно встретит Марию, которую не забывал все эти годы. Больше они не расставались. Зарегистрировали свой брак в Новочеркасске.
Потом Виктора Петровича направили на службу в Германию, а беременная Мария осталась в Новочеркасске.
Так Маша и не узнала, кому понадобилось сказать мужу, что она, не желая осложнять себе жизнь, от ребенка избавилась. И он поверил этой злой сплетне!
Написал жене короткое, но горькое письмо, где были такие слова: "Я тебя больше не хочу знать". Мария, не понимая, в чем дело, растерялась.
Жила она одна в чужом для нее городе, без родных и близких. Зная, что Виктор всегда нравился женщинам, подозревала, что в этой интриге была замешана одна из них. В жуткой обиде на мужа Маша уехала из Новочеркасска в Брест, к родным.
Я же, стремясь быстрее появиться на свет, вовсю толкала ее ножками, и чтобы рождение ребенка не произошло раньше времени, мама моя бедная целыми днями лежала без движения.
В один из таких тяжелых дней вдруг открылась дверь ее комнаты и вошел Виктор Петрович. Когда мама встала с постели, и он увидел ее, жалкую, с огромным животом, с лицом, покрытым пигментными пятнами, то, заплакав, повалился к ее ногам: "Прости, Машенька, родная моя, прости, ведь мне сказали, что ты избавилась от ребенка..." Мама простила, потому что очень сильно любила этого человека.
Родилась я сущей обезьянкой: лысая, да еще косоглазая в придачу. Даже мама испугалась, когда меня в первый раз принесли кормить.
"Нет, - в ужасе закричала она, - вы перепутали, это не моя дочь!" .
Для отца же я была самым красивым на свете ре6ёнком.
Он послал мое фото матери и сестре, приписав: "Посмотрите, какая у меня родилась красавица-дочь".
Бабушка, рассмотрев фотографию, сильно расстроилась. Но, чтобы не огорчать сына, поспешила с ним согласиться.
Со временем косоглазие исчезло, а на голове выросли белокурые волосы, как у отца. Мама рассказывала, что отец меня сильно любил и, придя со службы, целыми вечерами с рук не спускал. Родители еще успели съездить на родину отца, где он у родника на старой сосне и нацарапал те самые инициалы, над которыми, повзрослев, я пролила столько слез. Он не знал тогда, что уже скоро оставит любимую дочку сиротой, а жену - горькой вдовой.
Через год после моего рождения отца не стало. Войну прошел, что называется, от звонка до звонка, но ушел в мирное время в расцвете лет.
Однажды, вспоминая былое, мама сказала: "Ты знаешь, в жизни каждой женщины всегда будет только один мужчина, которого она до самой смерти забыть не сможет. Она выйдет снова замуж, у нее будут поклонники, но тот единственный мужчина, который ей Богом предназначен, будет всегда рядом с ней. Даже если его давно нет в живых."
Мне кажется, что Виктор Петрович остался для мамы на всю жизнь тем единственным бесшабашным старлеем, который даже с поля боя, чудом оставшись в живых, мог принести ей зажатые в кулаке полевые ромашки. Пишу эти строки, а передо мной лежит твоя фотография, с которой ты всю жизнь мою улыбаешься своей доброй смущенной улыбкой.
Как же мне всю жизнь тебя не хватало, дорогой мой отец!
СЧАСТЬЕ
СОСЕД ДЕСЯТЬ ЛЕТ УХАЖИВАЛ ЗА ТЯЖЕЛОБОЛЬНОЙ ЖЕНОЙ. КОГДА ЕЁ НЕ СТАЛО, ЧТО ОН СКАЗАЛ
КОТ ПРИХОДЯЩИЙ
ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЁШЬ
МАМА
НЕ РУГАЙ ТЫ МУЖА ЗРЯ