Многие из вас читали или слышали о книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные». На самом деле, если заменить «богатые» на «демократии», то смысл книги будет более ясен. Ведь Ассимоглу и другие представители институционализма считают, что корреляция между богатством и демократией очевидна.
Институционализм – наше всё
При раскрытии выгод демократии в этом материале, как теоретической основой, будет использоваться институционализм, также в предыдущем посте про исторический аспект одноимённого политического режима я брал социальные институты за основу.
Город Ногалес разделён пополам стеной. К северу расположен американский Ногалес. Практически 100% населения этого города грамотны и закончили начальную и среднюю школу, у многих есть высшее образование, жители имеют доступ не только к разным уровням образования, но и к медицине, большинство считает правительство наёмным менеджером и считают естественным постоянную сменяемость и ротацию в нём, средний доход на семью – 30000$ в год.
К югу от стены перед нами совершенно другой город. Взрослое население практически полностью безграмотно, а дети не ходят в школу. Большинство не имеет доступа к медицине. В отличие от северных соседей мексиканцы боятся открывать собственный бизнес, ведь мафия и коррумпированные власти не упустят шанса поживится свежим куском пирога. А доход семьи в Южном Ногалесе в 3 раза меньше, чем в северном. Но как же так получилось? Как ни странно, но ответ кроется в различности институтов, которые в свою очередь разошлись по разным направлениям развития ещё в период активной колонизации региона.
В Мексике испанские колонисты создали сеть институтов, с помощью которых эксплуатировали местное население. Эти меры были направлены на ухудшение уровня жизни местного населения и на значительное улучшение за счёт этого уровня жизни самих колонистов. Пример таких институтов заключался в разных налоговых режимах для испанцев и коренного населения, в суде, который при прочих равных принимал решение в пользу колонистов и во многом другом.
Более чем через 100 лет Англия, разобравшись с внутренними проблемами и разгромив Испанию в 1588 году (разгром «Непобедимой армады»), открыла себе путь в Северную Америку. Джоном Смитом в 1607 году была основана колония Джеймстаун в Виргинии. Смит быстро понял, что модель, которая была использована в Южной Америке испанцами, не сработает. Силовое принуждение не работало ни по отношению к коренному населению, ни к колонистам. В отличие от Мексики и Южной Америки, где плотность населения на 1 квадратный километр доходила до 400, на территории современных Канады и США плотность населения была меньше в 10 раз. Также совершенно отличался климат, в условиях низкой урожайности и холодов принудительный труд был неэффективен. Поэтому Джону Смиту пришлось создавать систему, построенную на стимулах.
В 1618 году была утверждена «подушная система», согласно которой каждый поселенец получал по 50 акров земли в собственность, в 1619 году была учреждена Генеральная ассамблея. Теперь каждый взрослый мужчина мог участвовать в разработке законов.
Попытки создать схожую с испанскими колониями систему провалилась и в Мэриленде, и в Каролине. Географические условия, вольный нрав колонистов и быстрое осознание элитами преимуществ инклюзивных институтов привели к тому, что к 1720 все колонии, которые впоследствии составят соединённые штаты, имели идентичные формы государственного устройства. Во всех были избранные губернаторы и ассамблеи, основанные на представительстве всех мужчин-собственников. Так в США за долго до принятия конституции установился демократический режим, а испанские колонии стали авторитарными и бедными странами. Создание же демократии стало возможным из-за качественного институционального отличия английских колоний от испанских.
Именно различия в социальных институтах, а не культура, география или «разумные» методы управления предопределили развитие двух соседствующих обществ Мексики и США, также, как и предопределили их в Северной и Южной Корее [1].
Богатые страны демократии и наоборот
Между развитием политических и экономических институтов есть ярко-выраженная корреляция. Если взять 30 самых богатых стран, то 4 из них будут нефтяными с очень низким индексом демократии и ещё 5 слишком малы, чтобы на них основывать какие-либо выводы. Из оставшихся стран лишь Сингапур и Франция не находятся в самом верху топа развитости демократических институтов.
Об этом говорят не только современные индексы. Сеймур Липсет ещё в середине XX века выявил чёткую связь между наличием у граждан высокого дохода, жилья, автомобиля, образования (также степенью урбанизации) и демократичностью общества.
Интересно, что нельзя точно сказать является ли демократия обязательным условием для развитых экономических институтов и наоборот. Токвиль считал, что для возникновения демократии необходим определённый уровень «зрелости народа», в том числе экономической [3]. Но так ли это? Однако, с другой стороны, возможен ли длительный экономический рост при отсутствие надёжной системы защиты прав и свобод (прежде всего права частной собственности) и независимого суда, где это будет непосредственно отстаиваться? Мы можем лишь заметить на примере той же Южной Кореи, что развитие и преобразование институтов из эксклюзивных в инклюзивные происходило параллельно.
Выше мы уже обосновали связь между богатством общества и уровня демократии в нём. Удивительно, но демократии не просто богаче автократий, но и показывают более устойчивый экономический рост на долгосрочной перспективе. В таблице представлены страны с доходом >20000$ с экономикой, не построенной на нефти (практически все являются демократиями), с доходом >20000$ при нефтяной экономике и страны с <20000$ на душу в год. Интересно, что богатые страны без нефти показывают положительный рост в 84% лет с 1950 по 2004 г., страны с нефтью 81, а в бедных странах с <20000$ 76% и ниже. Также по таблице видно, что демократические страны в период подъёма экономики растут медленнее, однако в период спада теряют значительно меньший % ВВП, нежели остальные страны [2].
А выводы? Выводы делайте сами.
Социальные и политические преимущества демократии
Самое главное преимущество демократии – это то, что представляет из себя сложную институциональную систему.
Если в автократиях рента перераспределяется хаотично и в результате спонтанных столкновений групп и отдельных субъектов, то в демократических государствах из-за электоральных циклов и сменяемости рента, если и перераспределяется, то долго не может задерживаться у её временных держателей, поэтому баланс сил в открытом доступе обеспечивается регулярными выборами.
Демократия - это ярчайший пример спонтанного порядка, при котором множество политических субъектов ведут хаотичную борьбу за власть в рамках закона. Однако, несмотря на ту же неопределённость в автократиях, демократия это именно порядок, ибо система сдержек и противовесов (не только в рамках ветвей власти, но в целом, на всём институциональном уровне) создаёт определённое правовое поле. Все субъекты знают, что даже в случае проигрыша они не будут убиты или отправлены на условную каторгу, как это постоянно случается в автократиях.
На кажущуюся нерациональность режима, где, казалось бы, совершенно не разбирающиеся в политике люди принимают решения государственного масштаба и рациональность автократий, где решения принимают «лучшие» (на самом деле нет ни одного долгоживущего и эффективного общества, построенного на меритократических принципах). Реальность совсем далека от интуиции.
Человек, имеющий право голоса своими электоральными действиями приводит в движение сложную институциональную цепочку, которая создаёт нерушимый баланс сил в обществе. Ведь именно право голоса создаёт систему, не требующую от правителя делать постоянные уступки влиятельным членам элиты. Это даже при большом желании. Ему не позволят сделать парламент и независимый суд. В автократиях же, даже при условии наличия самых лучших экономических и политических советников, невозможно провести быстрые и качественные реформы только благодаря наличию определённых знаний и программы действий. Примеры африканских стран после получения независимости показали нам, что даже привлечение лучших мировых экономистов не позволит странам провести необходимые реформы. Ведь баланс сил в автократии, в отличие от демократии, создают именно разрозненные группы элит, которые тянут рентовое одеяло на себя, даже в случаях, когда казалось, проведение реформ обогатит не только простой люд, но и элиту. Однако при отсутствии верховенства права для элит, её субъекты никогда не будут думать о долгосрочных преимуществах реформ, ведь чем больше ренты ты получишь сейчас, тем легче будет выйти из конфликта победителем. В случае же проигрыша и ты, и вся твоя семья потеряют всё своё положение, а, может, даже и жизнь.
Конечно, можно вспомнить пример КНР, где в результате внутрипартийной борьбы группа Ден Сяопина вышла победителем и заложила основу сегодняшнего экономического процветания Китая. Ден Сяопин, победив в рентной борьбе, сумел создать, казалось бы, достаточно эффективную меритократическую систему, где для получения власти невозможно было просто победить во внутренеэлитной борьбе. Необходимо было обладать определённым опытом и знаниями. Но уже сегодня мы видим, как политические лифты замкнулись из-за действий Си Цзиньпина, который сконцетрировал в своих руках практически все важные ниточки, за которые можно было дёргать в китайской системе управления. И вместе с этим китайская экономика сильно сбавила темпы роста. Неясно, есть ли между политическими и экономическими процессами в современном Китае явная корреляция, но этот пример показывает нам, что порядки открытого доступа, построенные на институциональном балансе, в разы устойчивее, нежели порядки ограниченного доступа, баланс в которых обеспечивается временной концетрацией власти у какого-либо субъекта элиты.
Демократия не обеспечивает полного равенства граждан. Это утопичная и вредная идея, открытый доступ обеспечивает равенство возможностей граждан, что закрепляется независимым судом, который в свою очередь возможен лишь в демократичных обществах или же на стадии перехода.
Демократия в России
Дуглас Норт считает, что для перехода к демократии необходимо наличие бессрочных и безличных организаций, консолидированный контроль над армией и верховенства права для элит [2].
В нашей стране несомненно уже больше 30 лет существует множество коммерческих и некоммерческих организаций. Хуже дела обстоят с государственными органами, которые часто делаются или существуют ради какого-либо человека и неразрывно с ним связанны, однако эта порочная практика не имеет слишком широкого распространения, и поэтому её можно легко исправить.
Также ещё в XIX веке, после неудачной попытки свержения Николая I, военные силы в целом стали полностью подконтрольны гражданским войскам.
Намного хуже дела обстоят с верховенством права для элит. Верховенство было определённо достигнуто после судебной реформы Александра в Империи и отчасти в Хрущёвское время в Союзе, однако на данный момент члены российской элиты никак не защищены в случае проигрыша в борьбе за ренту. Это как раз и мешает российской элите сформировать крупную коалицию для проведения реформ, как я уже писал выше, поэтому и краткосрочная выгода для членов элит выглядит более привлекательно, чем проведение реформ.
Источники
- Дарон Аccимоглу, Джеймс А. Роббинсон Почему одним страны богатые, а другие бедные. АСТ. 2012.
- Дуглас Норт, Джон Уоллис, Барри Вайнгаст Насилие и социальные порядки. Институт законодательства Гайдара. 2011.
- Aleksis de Tocqueville. Democracy in Amerike.M., "ProgressLiter", 1994.