Почему-то в советской литературе начало Гражданской войны в России датируется 25 мая 1918 г. – днём начала «мятежа» Чехословацкого корпуса. Почему её началом не считать формирование Добровольческой армии на Дону, восстание оренбургского казачества или Польского корпуса – непонятно. Но в любом случае «мятеж» чехословаков стал особо значимым событием, в результате которого война охватила огромные территории России от Волги до Владивостока.
Чехословацкий корпус в составе русской армии, сформированный из пленных и добровольно перешедших на сторону России солдат и офицеров австро-венгерской армии – чехов и словаков по национальности - был сформирован 26 сентября 1917 г. по приказу Ставки Верховного главнокомандующего на основе существовавшей ранее Чехословацкой дивизии. Его костяк составляли солдаты и офицеры, сознательно перешедшие на сторону России, которую считали союзницей своего народа. Таких было очень много: 28-й Пражский и 36-й Младоболеславский полки в полном составе, и большая часть 21-го Чаславского и 13-го Оломуцкого полков перешли на сторону России в 1915 г. С конца XIX века в Чехии были сильны симпатии к России, и даже существовала пословица, произносившаяся при забое птицы: «Одного гуса – для руса». Чехословацкие части проявили мужество и героизм, сражаясь в составе русской армии под Зборовым и Барановичами.
После октябрьского переворота корпус сохранил дисциплину и управляемость, отказавшись вводить в частях «солдатские советы», выборы командиров и прочие большевистские новации, уничтожившие русскую армию.
Корпус был создан командованием русской армии для того, чтобы после разгрома Австро-Венгрии, наряду с чехословацкими легионами во Франции и Италии, стать основой армии нового государства – Чехословакии. Офицеры и солдаты корпуса были настроены на продолжение войны за независимость своей страны, и поэтому не поддержали Брестский мир, заключённый большевиками с Германией и Австро-Венгрией.
Корпус, дислоцировавшийся на Украине, в конце февраля и марте 1918 г. был единственной боевой единицей, оказавшей серьёзное сопротивление немецким войскам. Однако старая армия фактически перестала существовать, так что Чехословацкий корпус, избежав немецкого окружения, перешёл с Украины, захваченной немцами, на территорию Советской России.
16 декабря 1917 г. французское правительство приняло решение о создании во Франции чехословацкой армии, подчинявшейся эмигрантскому Чехословацкому национальному совету. 19 декабря Чехословацкий корпус был объявлен частью французской армии и получил приказ из Парижа эвакуироваться из России. Выполнить приказ сразу не удалось из-за хаоса в России, а потом – из-за наступления немецких войск.
После отступления с Украины в марте 1918 г. командование корпуса начало переговоры с большевиками о пропуске из России. 26 марта 1918 г. Совнарком РСФСР заключил договор с корпусом о его беспрепятственном пропуске во Францию через Владивосток. Почему был отброшен гораздо более короткий маршрут – через Мурманск – до сих пор является предметом споров. Есть версия, что чехи опасались атаки их эшелонов на пути следования немецкими войсками, находившимися в Финляндии, или немецкими подводными лодками при морском переходе во Францию. Но более правдоподобно предположение, что большевики отказали чехам в эвакуации через Мурманск, ссылаясь на немецкую угрозу.
По соглашению с большевиками, чехи сдали всю свою артиллерию и большую часть стрелкового оружия, сохранив только его часть для самозащиты, и эшелоны с частично разоружёнными частями двинулись по Транссибу. Движение с самого начала шло не гладко: 5 апреля Ленин приказал остановить чехословаков из-за высадки японцев во Владивостоке (он решил, что это начало интервенции), но через два дня отменил приказ. Местные советские органы часто соглашались пропускать эшелоны либо за взятки, либо в обмен на передачу оружия и припасов. Чешские коммунисты (из рядов корпуса на сторону красных перешло около 250 человек) устраивали провокации на станциях, требуя от чехословаков переходить в Красную Армию.
21 апреля и.о. наркома иностранных дел Г.В.Чичерин отправил в Красноярский совдеп телеграмму, в которой говорилось: «Чехословацкие отряды не должны продвигаться на восток». 23 апреля заведующий оперативным отделом наркомата по военным делам РСФСР С.И.Аралов телеграфировал органам власти в Пензе: «Немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех частей и эшелонов чехословацкого корпуса, как остатка старой регулярной армии». Советские руководители не скрывали, что посол Германии в Советской России граф Мирбах категорически требует не выпускать Чехословацкий корпус из России: немцы изнемогали в борьбе на Западном фронте, и появление полноценного корпуса в рядах вражеских армий было им совершенно ни к чему. И большевики послушно исполняли германские требования, изо всех сил мешая продвижению корпуса. Оно постоянно стопорилось, множились конфликты между советскими органами власти и чехословаками.
1 мая советское правительство заявило, что все чехословацкие эшелоны, находившиеся западнее Иркутска, должны были направляться в Мурманск. Таким образом, корпус расчленялся, а передвижение с Урала в Мурманск было в принципе невозможно из-а состояния железных дорог и полного хаоса в стране. Чехословаки отказались.
К 14 мая 14 тысяч чехословаков прибыло во Владивосток, 4 тысячи находились в районе Ново-Николаевска (Новосибирска), 8 тысяч – в Челябинске и 8 тысяч только начали грузиться в Пензе.
В этот день в Челябинске пленные венгры, ожидавшие отправки на родину, забросали чехословацкий эшелон камнями и металлическими предметами: был тяжело ранен солдат Франтишек Духачек. Чехи вышли из поезда, схватили и убили виновного, а большевистская власть арестовала линчевателей. Чехи отбили арестованных, разогнали красногвардейцев и захватили городской арсенал с 2800 винтовок и несколькими артиллерийскими орудиями. В ответ советское правительство приказало корпусу сдать всё оружие, угрожая расстреливать всех, у кого оно будет обнаружено. Разумеется, чехи отдавать оружие отказались: постоянные стычки с венграми (их на станциях вдоль Транссиба были десятки тысяч), разгул бандитизма, придирки большевистских властей не позволяли двигаться без оружия. Движение чехословацких эшелонов застопорилось. Впрочем, воевать чехи ещё не были готовы, и переговоры продолжились.
21 мая в Москве были арестованы представители Чехословацкого национального совета: от них под угрозой расправы потребовали написать обращение к корпусу с требованием сложить оружие и прекратить движение на Восток. Части корпуса получили обращение, но только ещё больше укрепились в желании покинуть страну, в которой возможны такие инциденты.
И, наконец, 25 мая советские органы власти городов, расположенных по линии Транссиба, получают телеграмму наркома по военным делам Л.Д.Троцкого: «Каждый чехословак, который будет найден вооружённым на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен быть выгружен из вагонов и заключён в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссариаты обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно посылаю в тыл чехословацким эшелонам надёжные силы, которым поручено проучить неповинующихся. … Всем железнодорожникам сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться на восток» (Парфёнов П.С. «Гражданская война в Сибири». Госиздат, 1924 г. Стр. 25-26).
Вспомним, что Гражданская война, согласно официальной советской историографии, началась как раз 25 мая. Никаких военных действий в тот день не было, но война и вправду началась: её объявил Троцкий чехословакам.
В советских «источниках» говорится, что 14 мая в Самаре состоялось совещание представителей корпуса с руководителями эсеров и агентами Антанты, на котором было принято решение начать мятеж. Это весьма неуклюжая выдумка, поскольку в Самаре не было представителей корпуса, разбросанного по эшелонам от Пензы до Владивостока. Да и вообще у корпуса в тот момент не было никакого командования: командир корпуса, русский генерал В.Н.Шокоров, находился в Пензе и командовать мог только Пензенской группой. Более того: никто не командовал дивизиями корпуса и большинством полков: эти должности прежде занимали русские офицеры, но после решения эвакуироваться во Францию большинство из них покинули корпус. Русский генерал М.К.Дитерихс, начальник штаба корпуса, находился во Владивостоке, и тоже никак не мог ни с кем совещаться в Самаре. Т.е. совещаться с мифическими «французскими агентами» в Самаре, где якобы состоялось это событие, было просто некому.
26 мая местные красногвардейские и красноармейские отряды попытались разоружить чехословаков, и по всей протяжённости Транссиба начались бои. Обещанные Троцким силы, призванные ударить чехословакам в тыл, подойти не успели. И сразу выяснилось, что регулярная армия, даже плохо вооружённая, но дисциплинированная и мотивированная, гораздо сильнее многочисленных, но недисциплинированных и неорганизованных красных отрядов. 26 мая чехословаки захватили Челябинск и Ново-Николаевск, 27 мая - Мариинск, 28 - Нижнеудинск, 29 - Канск, Пензу и Сызрань, 31 - Петропавловск и Томск, 2 июня - Курган. 1 сентября, после трёхмесячных боёв, чехословаки установили контроль над всей линией Транссиба – без этого движение к Владивостоку было бы невозможно.
Самая западная, Пензенская, группа начала с боями двигаться на Восток, что подтверждает нежелание чехословаков участвовать в Гражданской войне в России и их стремление покинуть страну. Эсеры, многочисленные в Самаре, установили контакты с Пензенской группой чехословаков, наступавших на город, и предложили им совместные действия. Член Комуча (Комитета членов Учредительного собрания) меньшевик И.М.Майский, впоследствии ставший карьерным советским дипломатом и заместителем наркома иностранных дел, писал, что чехи ответили, что «они направляются сейчас на Дальний Восток для следования затем во Францию, что вмешиваться во внутренние дела России они не желают». Только после захвата города, в котором приняли участие эсеровские дружины, чехи согласились на сотрудничество, но заявили, что они задержатся в Самаре «лишь на несколько дней для отдыха войск и пополнения припасов, а затем будет продолжать свой путь на восток». Эсеры изо всех сил пытались склонить хорошо показавший себя в боях корпус к участию в антибольшевистской войне, и даже использовали для убеждения неких французов, находившихся в Самаре (впрочем, никаких полномочий от французского правительства они не имели). Это, по-видимому, и были те самые «представители Антанты», которых советская литература обвиняет в составлении заговора. В конце концов, чехословаки согласились задержаться в России на некоторое время, чтобы дать возможность Комучу сформировать боеспособные силы. Вот на этом этапе, т.е. уже после восстания Чехословацкого корпуса и захвата им огромной территории, представители Антанты действительно сыграли свою роль, убедив чехов в том, что, воюя против большевиков, они фактически продолжают борьбу с немцами.
Тем более что это в значительной степени было правдой. В Поволжье и на Южном Урале в июне 1918 г. 16-тысячным чехословацким силам и примерно 9 тысячам добровольцев Комуча противостояли советские армии М.А.Муравьёва, И.И.Вацетиса и С.С.Каменева общей численностью 65 тысяч бойцов и более 350 орудий. До 80% красных войск на тот момент составляли венгры, немцы, латыши и китайцы. Так, в ожесточённых боях чехов против красных под Бузулуком 3-тысячная красноармейская группировка полностью состояла из венгров и немцев. Венгры и немцы были вынуждены участвовать в войне на стороне красных, так как это было условием пропуска их на родину. Однако желания воевать военнопленные не имели, поэтому малочисленные чехословаки успешно громили своих противников. У местного населения в Поволжье и на Урале создавалось впечатление, что на их просторах воюют между собой подразделения австро-венгерской армии. По сути, так оно и было.
Разумеется, особую важность имела позиция гражданского населения: в общем, не желая участвовать в Гражданской войне, рабочие и крестьяне, оказавшись перед жестоким выбором, в основном принимали сторону белых. Так, разгром красных на Средней Волге и падение Казани было обусловлено восстаниями рабочих в Ижевске, Воткинске и на нескольких менее крупных уральских заводах в тылу у красных. Казань чехи захватили вопреки категорическому запрету своего командования (оно было создано уже после начала «мятежа»), не желавшего расширения участия корпуса в чужой для него войне. Белый полковник В.О.Каппель получил разрешение начальника чешского штаба в лице полковника С.Чечека только провести демонстрационные действия вблизи Казани. Однако при подходе чехов к городу находившийся там сербский батальон М.Благотича, которого красные заставили воевать на своей стороне, взбунтовался и нанёс удар по красным частям с тыла. Казань пала. Между прочим, захваченную в этом городе часть золотого запаса России чехословаки, вопреки устоявшемуся мнению, передали в распоряжение Комуча, а утерянная небольшая его часть была расхищена красными при бегстве из города.
После успешных действий в Поволжье Чехословацкий корпус двинулся на Восток. 5 июля Пензенская группа заняла Уфу, а 25- Екатеринбург, где сосредотачивались крупные силы красных, угрожая флангу корпуса.
Как видим, после начала «мятежа» Чехословацкий корпус, вынужденно участвую в боях с красными, упорно пытался покинуть Россию. Тем не менее их действия были настолько эффективны, что позволили антибольшевистским силам сформировать собственные воинские части на вступить в войну с красными.
28 октября 1918 г. стало известно, что чехи и словаки отделились от Австро-Венгрии и провозгласили независимое государство. После этого бойцы корпуса начали самовольно грузиться в эшелоны и отправляться на Восток, чем поставили белые войска в трудное положение. Уфа и Челябинск были ими оставлены. Пытаясь удержать своих подчинённых, застрелился командир 1-й Чехословацкой дивизии полковник Йозеф Швец. В ноябре 1918 г. в Сибирь прибыл французский генерал Морис Жанен – официальный представитель Антанты, и попытался возглавить Чехословацкий корпус. Генерал убеждал чехословаков продолжать войну с большевиками, спекулируя на том, что без внешней помощь добраться до родины с берегов Тихого Океана было невозможно. С большим трудом Жанен сумел заставить чехословаков взять на себя ответственность за охрану участка Транссиба от Ново-Николаевска до Иркутска, но активного участия в боевых действиях чехословаки больше не принимали.
Помимо стремления добраться до дома и нежелания участвовать в чужой Гражданской войне, у отказа чехословаков продолжать воевать были и политические причины. В конце октября 1918 г. в Сибирском правительстве произошёл раскол: эсеры выступили против правых офицеров. Глава партии эсеров В.М.Чернов призвал эсеров к восстанию против Сибирского правительства, а 18 ноября, после конфликта между эсерами и офицерами из-за требования последних исполнить гимн «Боже, царя храни» адмирал А.В.Колчак произвёл переворот и установил военную диктатуру. Разгром антибольшевистской демократии вызвал протесты не только представителей Антанты, но и Чехословацкого корпуса. Адмирал на протесты чехословаков отреагировал резко, заявив, что «мнение иностранцев, к тому же бросивших фронт после окончания мировой войны, его не интересует» (Хандорин В.Г. Адмирал Колчак: правда и мифы. Томск: Издательство Томского Университета, 2007).
Дальнейшая история Чехословацкого корпуса в России – это поиски возможности покинуть страну и избежать участия в Гражданской войне, в которой чехословаки потеряли симпатии к бывшим соратникам по борьбе. До конца пребывания в России чехословаки ремонтировали пути и защищали железнодорожные станции, иногда вступая в столкновения с партизанами, пытавшимися перерезать Транссиб. Летом 1919 г. чехословаки даже подняли мятеж, требуя пропустить их во Владивосток.
Отношения чехословаков с Колчаком были недружественными, и, когда колчаковский фронт начал рушиться, чехословаки не пропускали поезд Верховного правителя в Ново-Николаевске, а 15 января передали адмирала эсерам из иркутского Политцентра. Это неудивительно: чехословаки с начала войны сотрудничали с эсерами, а Колчака считали узурпатором. Кроме того, Политцентр обманул чехословаков, убедив их, что намерен продолжать войну с большевиками, но под знамёнами демократии. На выдаче Колчака Политцентру настаивал и генерал Жанен, надеясь таким образом укрепить позиции иркутских эсеров, которые на самом деле не имели ни сил, ни влияния. Политцентр передал Колчака и председателя Сибирского правительства В.Н.Пепеляева большевикам, которые их расстреляли.
7 февраля 1920 г. на станции Куйтун было подписано соглашение о перемирии между командованием РККА и Чехословацким корпусом, в соответствии с которым чехословаки получили право на беспрепятственную эвакуацию. Золото, захваченное в Казани и во второй раз оказавшееся в руках чехословаков после крушения колчаковского фронта, должно быть передано советским представителям после отправки из Иркутска последнего чехословацкого эшелона. 1 марта 1920 г. последние чехословаки покинули Иркутск, а злосчастное золото наконец перешло в руки советской власти. К тому времени из Владивостокского порта один за другим выходили в море пароходы с чехословацкими солдатами. Всего из России отбыло 72 644 человека, в т.ч. 3004 офицеров и 53 455 солдат (во время пребывания в России корпус пополнился военнопленными – чехами и словаками, остававшимися в лагерях, и гражданами России чешской и словацкой национальностей). Около 4 тысяч солдат и офицеров корпуса погибло в боях.
***
Роль Чехословацкого корпуса в Гражданской войне в России непропорционально велика, учитывая его небольшую численность. Безусловно, Гражданская война всё равно бы разыгралась, если бы чехословаки не вступили бы в бои с красными (тем более, что она уже шла на Дону, Южном Урале и в Забайкалье). Но успешные действия чехословаков преподнесли противникам советской власти громадные территории – от Тихого Океана до Волги, и дали время для создания антибольшевистской армии. Другое дело, что антисоветское сопротивление не сумело этими возможностями эффективно воспользоваться.
Касаясь роли Чехословацкого корпуса в Гражданской войне, следует учитывать, что чехословаки с самого начала и до конца участвовать в бойне между русскими не хотели, и были спровоцированы на мятеж большевистской властью. Фактически можно говорить не о мятеже, а о сопротивлении чехословаков неспровоцированному нападению красных, поддержанному значительной частью гражданского населения Поволжья, Урала и Сибири.
Корпус был создан как армия ещё не существовавшего государства – Чехословакии, и честно исполнял свой долг перед Россией – государством, предоставившим им оружие и возможность воевать за свою родину. Когда Россия исчезла, превратившись в большевистское новообразование, союзное ненавистным для чехословаков Австро-Венгрии и Германии, они попытались покинуть охваченную хаосом страну, ставшую враждебной. Винить их за это несправедливо. Как и за то, что они отказались поддержать режим Колчака – его идеология и политика были чехословакам неприятны, да и сам Колчак, в ответ на политическую критику, ответил грубыми и необоснованными оскорблениями. В условиях войны это, как минимум, было неблагоразумно.
Вина за т.н. «мятеж» Чехословацкого корпуса полностью лежит на большевиках, послушно (хотя и из рук вон плохо) выполнявших волю германского правительства, которому они сдали армию России и огромные территории собственной страны. Из-за этого Чехословацкий корпус, не желавший участвовать в Гражданской войне, на некоторое время стал основной участвовавшей в ней силой.