- Есть тонкий момент, - сказал профессор Щукин. - Мы вот говорим: Чехов - гений, Эйзенштейн - гений, Карамзин - гений, Тредиаковский - гений. И сразу глазки закатываем от важности этого сообщения. Но на самом деле они совсем не потому гении. Сейчас любой средний режиссер или оператор владеют всеми навыками Эйзенштейна, крупные планы и так далее, а 95 процентов писателей пишут лучше Карамзина или Боборыкина. Мастерство у каждого следующего поколения все выше, потому что оно может опираться на опыт предыдущих.
- А в чем тогда разница? - спросил аспирант Костя. - Что исчезло?
- Идейность. Даже не идейность - это слово очень уж замылено - а некая громадная, тяжелая, мучительная мысль. В прозе XIX века чистота была, искренность, и одновременно автономная мысль. Ощущалось, что автор просто пишет. Сидит и пишет. Причем на листе, окуная перо в чернильницу. И лампа у него керосиновая, а то и свечка. И рядом не пищат все эти гаджеты. Люди вокруг живые... Но главное - это громадность мысли, красота замаха, вселенские вопросы в стиле "быть или не быть". Именно это захватывает и ошеломляет до потери дыхания. А мастерство - это тьфу... Англоязычная литература в последние пятьдесят-шестьдесят лет активно пошла по дороге наработки мастерства. И реально много интересного наработали в области жанровой литературы. Но сами читают Достоевского, который по мастерству-то как раз на четверочку... То есть опять же разгадка где-то глубже мастерства лежит.
Автор: Дмитрий Емец