Шаман без племени. Длинная челка с сединой закрыла его лицо. Пьяный. Он сидел, наклонив голову, периодически «отключаясь» от выпитого. Каждый раз, когда железный пол корабля исчезал перед глазами, всплывали яркие моменты - лето, лица, имена. Очередной раз «провалившись», он очутился на алее, с двух сторон закрывающую от жаркого солнца. Она, в платье цвета луговых васильков чуть выше колен, с распущенными волосами, в белых кедах, бегущая вперед. Он в белой рубашке, закатанные рукава по локоть, зачесанные волосы и привычная сигарета. День длиною в жизнь. Все тогда было прекрасно.
Ровно год прошел с того момента. Тот же парк. Те же деревья с двух сторон, голые, скидывающее гнилые желтые листья, избитые дождем. Подняв воротник своего черного плаща вверх, он шел, облитый дождем, «шмурыгая» носом. Из кармана торчала полупустая бутылка виски. Сирень, которая была местом безумных пьянящих запахов, сейчас больше походила на похороненный кусок метлы. Идя по лужам, он пытался уловить нотку того лета. Все попусту. Достав бутылку виски, он одним залпом приговорил её. Вытащив язык, он поднял бутылку и капелька виски упала вперемешку с дождем. Посмотрев на пустую бутылку.
– Ты все ровно не пустее меня. - со злости разбив её, об почерневший от дождя асфальт, вспомнил, что неподалеку находился бар, он направился туда. Двери скрипнув, впустили большую проблему для посетителей. Бухнувшись за пустой столик, сняв мокрое пальто, достав золотой портсигар, он закурил.
– Что желаете? - милая официантка девятнадцати лет, ждала ответа.
– Виски. Персиковый сок. - он зачесал мокрые волосы. Выпустил в её сторону облака дыма.
– Хорошо.
Она поспешила удалиться от угрюмой горы проблем. Посмотрев ей в след, он заметил старое платьице, потрепанное, но чистое. Закрыв глаза на секунду, он ухмыльнулся. Молодость он провел в рьяной борьбе за заработком. И как только деньги перестали его интересовать, они стали его спутником по жизни. Старый винтажный виниловый проигрыватель, знал свое дело, Эдит Пиаф даже из гроба могла трогать струны души. Официантка принесла бутылку виски и стакан персикового сока:
– Может быть что-то из еды пожелаете? - с явной заботой в голосе спросила она.
– Через 20 минут принеси стэйк с кровью.
Неумолимо разрушил он заботу. Налив полный бокал, он выпил. Залив в себя сок, он достал последнею сигарету. Тихо крадясь, среди потных и грязных тел, тонкий как игольное ушко, аромат духов проскользнул в его нос. Другой бы не учуял. Но не он. Он широко открыл глаза, это был её парфюм. Он знал точно, что её нет в стране. С очередным кавалером она упорхнула из страны. Ровно до того момента пока её очередной роман не кончиться, она не появилась бы в его жизни. Но это был он. Её аромат. Её запах. Он встал и как по оставленным конфеткам маленький ребенок идет на своё последнее «приключение» в лапы хитрого взрослого, он пошел на аромат. Минуя стойку, где «свиньи» и такие же как он, отчаявшиеся души, просят пойла. Он зашел на кухню, где среди пышущих пароварок, он шел, напав на след. Возле большой плиты стоял повар, орудуя сковородой, где жарился его стэйк. Он чуть пришел в себя , подойдя к повару, наклонившись к шеи, он вдохнул. Повар боялся даже пошевелиться. Страх перебил все. Отпрянув, он заметил дверь возле плиты, он открыл ее. На мешке муки, прикорнув, сопела молодая девочка. Та самая, с которой он был так груб. Запах исходил от неё. Вдохнув полной грудью, стараясь забрать весь аромат себе, он, хлопнув дверью, попытался выбежать. Но так неудачно сбил охранника с ног. От столкновения запах, который он хотел хранить в себе хоть пару секунд, вылетел в помещение, где единственным ценителем его был лишь он. Встав, посмотрев в глаза охранника, сжал скулы до хруста зубов. Звук удара и хруст кости. Поставил точку в этом дне. Парк, деревья, скидывающее остатки желтых листьев. Поднятый воротник черного пальто. В ночь уходила фигура, придерживающая подмышкой старый виниловый проигрыватель, с которого дождем смывалась кровь.
