Я хорошо помню тот день — день начала войны. Мы высыпали во двор, стояли гурьбой у нашего дома в Денисовском переулке. Мужчины сели в круг (кто стул вынес, кто на скамейку присел), а женщины, дети, подростки ну просто за ними. И был у нас такой дедушка, дед Гриша — вот он слово держал. Обсуждали долго, сложно, и в конце он говорит, как бы подводя черту под обсуждением: «Ну в общем, это долгая история. Одолеем, но не сразу. Я думаю, будет небыстро, месяца на три это всё…» А мне 14 лет, на дворе погода такая, самая летняя, ласковая, когда не удушливая жара, но уже тепло. Я закончила семь классов, впереди каникулы, стою и думаю: «Как долго… Всё лето будет война, а ведь такое хорошее лето». Три месяца мне казались очень долгим сроком. Кто бы мог подумать, да, что дальше будет?..
...После того дня, как дед Гриша сказал про три месяца, всё закрутилось — как вспомню, так ощущение, что фотографии быстро-быстро пересматриваю, отдельные кадры, вспышки. Нас в семье было три сестры: я старшая, средняя Зина и младшая Лариса. Лариса вообще родилась только в 1939 году, совсем была маленькая. Мама моя, Лидия Никитична Власова, и отец, Александр Яковлевич Соловьёв. Отца призвали, он был 1900 года рождения — легко сосчитать, что ему был 41 год, когда началась война. Мы с матерью и сестрами уехали в эвакуацию, но очень ненадолго — отец через пару месяцев написал нам, что быстро война не кончится, и велел в Москву вернуться, потому что счел, что тут будет легче выжить. Условились, что когда он будет проезжать мимо Москвы, то будет сообщать день и примерное время, а мы должны подходить к Электрозаводскому мосту и ждать. Это место, где пересекаются теперь улица Гастелло с Бакунинской. Мы шли с мамой и стояли — первый раз зимой, в лютый холод. И правда: шел поезд, замедлил ход, и отцов товарищ столкнул по заснеженной горке в нашу сторону коробку. Она соскользнула к нам по снегу, скатилась, будто на саночках. Там был папин паек, который он ежедневно по чуть-чуть копил, чтобы отдать нам, когда будет ехать мимо. Мне казалось, что я мельком видела отца, хотя это вряд ли может быть правдой.
Отец был человеком немногословным, закрытым. О фронте не рассказывал почти ничего, одну только историю я из него вытянула. Как-то они забирали раненых, кругом бомбежка, чуть отъехали, и вроде стало тише. И тут немецкий самолет подлетел низко, стал кружить над ними. Пилот стал делать машинисту знаки, поднимая то один, то два пальца вверх. «Спрашивает, сколько сбросить бомб», — решил отец и стал дико, страшно размахивать поднятыми вверх и скрещенными над головой руками. Ему было дико жаль не столько себя, сколько тех людей, которых вытащили из адской мясорубки: измученных, искореженных, полуживых, но всё ж таки живых. Самолет улетел, так и не сбросив ни одной бомбы. Не ясно: то ли не было, то ли стало жаль отца и пассажиров.
Когда мы вернулись в Москву, я стала ходить с подругами в госпиталь, что организовали недалеко от дома, в Гороховском переулке. Делали всё, что придется: стирали бинты, помогали перевязывать и мыть раненых. Это был ужас. Помню, в первые дни был один солдат, совсем молодой, на несколько лет меня старше. Он иногда приходил в себя из горячечного бреда и звал меня: «Сестричка, а сестричка, ну чего так ноги болят? Что со мной?» А я знала, что ему оторвало обе ноги, поэтому что-то не очень внятное в ответ говорила и как могла пыталась отвлечь от темы.
У меня была лучшая подруга, тоже Нина, мы были ровесницы, вместе в школе учились и жили рядом. Когда возвращаешься домой с работы, хочется рухнуть в кровать в чем была, не разуваясь, и провалиться в сон. А часто выходило так: зашел, а тут сирены. Это значит, надо бежать в ближайшее бомбоубежище и там отсиживаться ночь. И вот как-то мы подошли к дому — и как начался этот вой. Нина махнула рукой и сказала: «Ай, как надоело. Я остаюсь дома». А мои как раз высыпали на улицу, подхватили меня, мы побежали. Я не успела толком с ней поспорить, хотя тоже думала: «Как же всё надоело». Бомбежки были едва ли не каждый день, а иногда два раза за день. В ту ночь в Нинин дом попала фугаска — не осталось камня на камне и доски на доске. Так я осталась без моей Нины.
17 ноября 1941 года мне исполнилось 15 лет, и я пошла работать на завод имени Войтовича. До войны здесь располагались главные вагонные мастерские Курской железной дороги, а во время войны на площадях завода производили снаряды, отдельные детали для «катюш», собирали бронепоезда и санитарные поезда… В июле уже ввели рабочие карточки, по которым давали продуктов больше, чем по детским и иждивенческим, а работать кроме меня было некому: Зина и Лариса были маленькие, мама сидела с ними. Мы работали в три смены по восемь часов, всегда в разное время. Это такое состояние, когда ты путаешь, где день, где ночь, где ты. Просто бесконечный конвейер перед глазами. Морозы были под 40 градусов в ту зиму, иногда отработаем с ребятами, а нет сил идти домой. Понимаешь, что сейчас выйдешь, ноги подкосятся, упадешь в снег и заснешь. Что это значит? Значит, замерзнешь на смерть. У нас был мастер один — уже старенький дядя Толя, непризывной. Он нас, подростков, очень жалел, и когда видел, что мы совсем ошалелые, заводил тихонько в теплый угол и разрешал там поспать. Бывало, что и домой идти уже нет смысла, потому что проснешься, а твоя смена начинается. Там мне сделали первую трудовую книжку, а после войны предлагали там остаться и работать, говорили, помогут в техникум устроиться. Но я ушла, хотя и была благодарна им. Просто, понимаешь, я больше не могла всё это видеть... Мы все, кажется, не могли друг друга видеть, потому что смотришь в глаза человеку, а там ты сам отражаешься. Нет, не могла. Ушла.
Текст: Александра Лаврова
Корректор/литредактор: Варвара Свешникова
Фотографии из семейного архива автора
Тех, кто прошел войну и дожил до 75-летия со Дня Победы, осталось совсем мало, а ведь Великая Отечественная коснулась практически каждой семьи. Если еще возможно, попробуйте поговорить с ними. Если уже нет, запишите по памяти то, что они рассказывали когда-то.
Александра успела записать рассказы двух очень разных женщин — своих бабушек — о том, как они жили и работали в тылу. Делитесь историями своих близких в комментариях.