Много лет я удивлялся, да и до сих пор не перестаю удивляться тому, что придя в церковь вполне искренно по вере, люди с годами во-первых, разочаровываются, а во-вторых – становятся хуже, что-ли?... Часто от случайно зашедших в церковь можно слышать: «Почему у вас в церкви люди такие злые?». И вправду, почему?
Когда я был маленьким, мать мне рассказывала из Библии. Помню один разговор, про Содом и Гоммору, который затем, как это бывает, перешел на вычитанные мною в книжках инквизицию и крестовые походы, и закончился фразой, непонятой, но запавшей в память на долгие годы, до востребования. Сказано было примерно так: «Как могло случиться, что учение Христа, исполненное любви и доброты, породило такое количество зла и ненависти?». Кто виноват в этом, уж не Христос ли?
Среди православной молодежи в церковной общине, где я нашел в свое время пристанище, со смехом обсуждался случай, происшедший на приходе неподалеку с новоиспеченным священником. Молодой батюшка, послужив с месяц, исчез, оставив записку примечательного содержания. Буквально, он написал следующее: «Ухожу навсегда, потому что меня здесь никто не любит». Наши молодые теоретики от христианства юморно корили его (за глаза, конечно) за его столь неуместное желание «любить и быть любимым»: «Тоже, выдумал – любить его должны. Терпеть надо, как учит Церковь, и велят святые отцы». Внимая слаженному хору «премудрых и разумных», я тогда думал, что мне ясна неправота этого незрелого человека. Почему-то с годами моей уверенности на сей счет поубавилось. Пробыв двадцать лет в его шкуре, теперь я думаю: неужели для христианина необходимо провести всю жизнь среди неприязненно настроенных людей, в атмосфере постоянной травли со стороны тех, кого по должности ты обязан считать своими «братьями во Христе»? И бесконечно сносить, терпеть молча их безнаказанные подлые выходки в адрес всех вокруг. Которые они предпринимают зачастую просто со скуки, чтобы развлечься на счет «придурка», каким они считают тебя, как и всякого пришлого. Не ими выбранного, но нанятого и назначенного к ним попа, о котором так и говорят: «а нам что ни поп, то батька». Не уверен. И, главное, подобная «норма» церковных отношений породилась еще при жизни ап. Павла, главного устроителя Церкви и Ее порядков, который именно на страницах Священного Писания сам же не преминул посетовать, что «много пострадал от лжебратии».
Так случилось со мной, что придя в церковь по вере «с улицы», из мира, без какой бы то ни было хотя бы мало-мальской предварительной подготовки, я совершенно не имел церковного опыта: каких-то сведений, почерпнутых из книг, или впитанных с детства вместе с «атмосферой» храма, которая воспринимается детским впечатлением непосредственно, или, наконец, порядков и обычаев, усвоенных через общение с церковными людьми – ничего этого не было у меня. Я начал осваивать весь начальный опыт « в лоб», с церковного порога:
«принимая как новость эти раны и боль поминутно,
ежечасно вступая в туманное новое утро».
По наивности приняв разговоры о непреложности священного церковного опыта за чистую монету, я принялся буквально на практике исполнять вычитанное в книгах, содержавших «святоотеческий опыт», и предлагавшихся мне «для просвещения» (а вовсе не для исполнения, как выяснилось позже). Вот что из этого вышло.
Я читал книги, и ничего не понимал: слова понятны, а как их к жизни применить, было неясно. Я стал все делать буквально – как написано, так и поступал. Написано, что надо исповедоваться прилюдно в церкви, грехи не скрывать, я попробовал это делать. «Исповедуйте друг другу согрешения ваши». У меня было некоторое общение христианское - молодые люди, которые ходили в ту же церковь. И когда священника не было, я своим собратьям говорил: друзья, я согрешил, делал то-то и то-то. Результат был для меня удивительный: эти люди стали меня презирать, и шарахаться от меня, как от чумного. Видимо, они решили, что я – человек совершенно падший и плохой, хотя сами они были такие же обычные ребята. Такой был очень странный для меня в то время результат. Я тогда чувствовал, что моей душе от этого большая польза, а окружающим этот опыт повредил, люди от этого как-то надмеваются и считают в глубине души, что они-то нормальные, а вот есть «малохольный», над ним можно потешаться.
Расскажу другой случай. На моем первом приходе, в селе Рябушки под Боровском была такая Клава. Я там служил первый год священником. Я так старался не грешить! Все думал написанное в книгах исполнить и тем Богу угодить, спастись. Была она человек вообще неверующий, и за это была старостой поставлена от советского исполкома. В церковь ходила прилюдно лоб крестить, да деньги собирать. Придет к концу службы, соберет деньги, посчитает, в сейф запрет – такая была эта Клава. И стала она меня донимать по-всякому и, как это бывает, притеснять. А была она такая не одна: были у нее подружки-заединщицы, сплотившиеся вокруг церковных денег. Они видели, что человек им отпора не дает, и начали на меня наседать все больше и больше. Мешали работать, служить, с людьми заниматься. «Вот, все тянешь, на исповеди с бабами городскими, со столичными чужаками залетными подолгу разговоры разговариваешь, а мы тут жди, пока службе конец». В общем, все время лезли не в свои дела, и как-то достали – я и сорвался. Ну, бывает, что-ли. Сорвался и наорал на нее. Я, конечно, почувствовал, что согрешил, и после очень мучился совестью. Я стал молиться Богу и понял, что мой долг христианский: пойти и попросить у нее прощения. Я понимал, что это ей не полезно; что она это воспримет, как мою слабость; что это будет глупо выглядеть; что я, как будто … Она этого ничего не поймет, не оценит - это будет совершенно превратно истолковано. Я все это понимал. Но мне Господь сказал в Евангелии: «если ты согрешил пред братом своим: иди, примирись с ним и попроси у него прощения». И я, памятуя о Евангельском благовестии, которое я принял, пошел его исполнять. Таких случаев – их тысячи было в моей жизни. Это просто первый попавшийся, который я вспомнил. Я пошел в домик, где она жила: позвонил и постучал. Она вышла, и я упал ей в ноги. Я ей поклонился. И говорю: «простите меня, Клава, я виноват». И вы знаете, что было дальше? Некоторые, может, сейчас подумают: «ну, дальше было обращение неверующей к вере, она покаялась …» Ничего подобного! Она потом по деревне ходила, хаяла меня, насмехалась надо мной и со смехом эту историю всем рассказывала. И позорила меня 10 лет после этого. Ничего этот человек так и не понял, понимаете? И, знаете, самым большим благом, которое я получил от этого, было то, что я успокоился, моя совесть была утешена. Для себя я понимал и чувствовал, что поступил правильно, и меня нисколько не смущали дурашливые клавины выходки, и ее окончательное мнение обо мне, как о придурке. Я эти насмешки и позор принимал с полным спокойствием. И тогда, когда после этого на меня много лет смотрели, как на дурака, и теперь, когда многие до сих пор так смотрят.
Я уж не говорю о том, как относятся ко мне некоторые собратья-священники. Кое-кто так за дурачка меня и считают. Я многих людей к вере привел, в том числе и тех, которых теперь почитают «старцами». Они были у меня алтарниками, эти теперешние священники, в свое время. И когда-то я открыл для них Евангелие и веру. Так вот: я до сих пор все мальчиком бегаю, и они же меня заполошным и оглашенным называют, считают за дурачка и юродивого, а сами стали «великими», отрастили бороды до колен и бесов «изгоняют». Я такого однажды прижал при встрече и говорю: «ты кто такой? Ты забыл, откуда ты родом? Чьей властью ты это делаешь, и кто тебе дал эту власть, уж не считаешь ли, что Сам Христос? А если нет, то кто же?» Знаете, как у него «хвост задрожал»? Я не буду его называть, он и до сих пор этим занимается. «А почему я не должен?» Я говорю: «ты у кого из тех, кого ты для себя почитаешь в церкви авторитетом (или для тебя нет таких?) благословение испросил людям голову морочить?» А он мне: «На это не нужно благословение». И это говорит монах, человек, который дал обет послушания. Они теперь только самих себя слушают, вот это у них и есть «обет послушания».
Такова жизнь реального христианина: всегда позорная, смешная – «юродская», если хотим принять в свою жизнь Христа и Евангелие, придя в Церковь не для того, чтобы здесь лоб крестить и молитвы выучить, а для того, чтобы стать христианами. Об этом апостол Павел говорил: «христианство для иудеев соблазн, а для язычников – безумие».
Человек, у которого всегда есть ответ на все вопросы, о чем ни спроси, все расскажет и цитаты приведет. Сейчас у нас очень много безжизненной церковной литературы. Люди покупают такие книги и читают через силу, потому что, зачастую, к сожалению, по своему содержанию они мертвы – в основном это одно только цитирование. У нас очень боятся и живой мысли, и живого слова. Это подметил еще Гете в 18-ом веке и в уста Мефистофеля вкладывает такую мысль о богословии: «Словам ты должен слепо доверять, в словах нельзя ни йоты изменять!» Недаром это говорит сам дьявол, потому что его задача – подмена понятий, он хочет все перепутать и подменить жизнь пустыми горами из картона, превратить ее в декорацию, в личину и выхолостить живое содержание; и ему это всегда удается! Вот так была выхолощена жизнь из нашего богословия.
Наши книги стали безжизненными потому, что они занимаются бесконечным цитированием друг друга: у нас, не дай Бог, что-нибудь сказать и не подтвердить десятью цитатами из Святых отцов. Да наши «православные» тут же объявят тебя еретиком, определят в Ад на веки вечные, а при случае и на клочья изорвут («как Тузик грелку»)! Удивительное дело, почему это так? Многие из тех, кто считает себя живущими в церкви, которые все знают, имеют ответы на все вопросы, как-то очень злобно реагируют на живую мысль, которая возбуждает в них злобу, ненависть и необъяснимый страшный протест. Они начинают цепляться к любому слову и пытаться человека по формальной линии запять: «Ты говоришь вот так, а святой отец такой-то говорил вот так-то; значит, ты - еретик! Ату его!».
Например, профессора Осипова шельмуют его же бывшие ученики. И приходится за него заступаться людям, которые его почитают. Уважаемый человек и подлинный христианин, который поднялся над уровнем формального книжного понимания и исполнения «закона» по букве, познал Христа душой и самим делом, имеет мнения, которые дышат жизнью. Он эти мнения высказывает в своих книгах. Это не нравится! Его же бывшие ученики начали его шельмовать: «Мол, это не так, то не так»... Один достаточно известный своими довольно посредственными и ужасно скучными книгами монах, архимандрит, ни много, ни мало позволил себе написать брошюру, которая называется: «Что общего у Христа с профессором Осиповым?» Вы помните высказывание ап. Павла в Новом Завете (2Кор.6:15), на которое он намекает: «Что общего у Христа с Велиаром » (то-есть с бесом – ничего себе, однако?).
Как говорил литературный герой по прозвищу Коровьев: «Врать не надо и хамить не надо!» К сожалению, это типично в церковных кругах, когда возникает заядлая дискуссия по поводу, совершенно не соизмеримому с накалом злобы, которая в связи с этим изливается. Читаешь какую-нибудь статью в церковном издании, в ней речь идет всего лишь о некоторых нюансах догматического богословия, которые простой несведущий человек даже различить и понять не сможет, и удивляешься накалу страстей, и непристойности взаимной ругани, до которых доходит эта злобная «дискуссия» на страницах нашей православной печати. Вот такое очень печальное явление! В частности и поэтому к нам люди не идут, они говорят: «У вас в Церкви люди злые».
Пришедших в церковь впервые, совершивших подвиг преодоления себя и со страхом переступивших церковный порог встречают неприязненно те, кто сам пришел сюда недавно, но успел уже заразиться атмосферой заядлости, впитав ее прежде всего. И новичку здесь ничего не объясняют, никогда – на него только шикают, шугают из стороны в сторону, дергая со злобой за одежду, за что попало по подвернувшемуся поводу («батюшка идет с кадилом»). Священство зачастую потакает этому виду лести себе: «бей своих, чтобы чужие боялись» - считая себя достойными особого почитания от «народа» по причине «священности» места, которое они занимают по должности.
Например, один юный священник, который в школе учился вместе с моими старшими детьми, на приходе, который он после меня унаследовал, первым делом для прихожан правила написал, как следует им почитать и уважать его за его «сан», с чем можно обращаться к нему, с чем нет, и как надлежит благоговейно вести себя в его присутствии. Такую вот составил бумагу на нескольких листах, размножил, и раздает всем, кто в храм заходит. Называется «Правила церковного общения». Вот уж действительно, «он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог». А еще объявил прихожанам, что заведенные мной свободные порядки отменяются, больше они не вернуться, мол, нечего и толковать. В церкви должна быть железная единоначальная дисциплина с полным подчинением настоятелю, то есть лично ему. И все должны приносить деньги, пока что в размере «десятины» от дохода семьи, «а там посмотрим по надобности». А кто деньги не принесет, того отлучат от церкви, и не будут причащать. Вот так повел дела этот едва вылупившийся, еще в желтке, птенец. Здравствуй, племя, молодое, незнакомое. Или, вот еще, к месту: «гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей».
Но «не место красит человека...», и люди, увидев эту «мерзость запустения на святом месте», разворачиваются, и уходят к сектантам, потому что «здесь их никто не любит» (см. выше), да и не собирается, здесь сами по себе они, очевидно, оказываются никому не нужны.
Вот удивительно, почему Господь, Который даровал нам закон любви, допустил, что в нашей Церкви зародилась традиция злобы и взаимной неприязни? Я думаю, что верующие все-таки Слово Христа не соблюли. Господь предупреждал учеников: «бойтесь закваски фарисейской и иудейской». К сожалению, соблазн протащить в Церковь линию формального исполнения буквы закона всегда существует. И тогда можно с наслаждением учинить расправы любого масштаба над теми, кто эту букву не исполняет, зачастую, по неведению, или будучи не в состоянии понять, зачем ее исполнять нужно.