Самый страшный писатель - это Чехов.
Уж куда до него всяким профессиональным "пугальщикам"!
Вот, например, возьмем рассказ Стивена Кинга "Ночная смена". На старой фабрике завелись огромные крысы, которые делают всем кусь-кусь. Страшно? Противно, мерзко, но - не страшно.
Или рассказ Клайва Баркера "Полночный поезд с мясом" со всей этой расчлененкой, кровищей и протыкающими кожу рыболовными крючками. Как говаривал Лев Толстой (правда, не про Баркера, а про Леонида Андреева): "Он пугает, а мне не страшно".
Даже горячо любимый мною постапокалиптический шедевр Кормака МакКарти "Дорога" и то не могу назвать страшным. Ну, когда там еще произойдет этот самый Конец света? Индейцы майя, они уже столько раз ошибались.
Иное дело - Чехов.
Рассказ "Спать хочется". - Варька, затопи печку! - кричит хозяин. — Варька, поставь самовар! — кричит хозяйка. — Варька, почисть хозяину калоши! — Варька, помой снаружи лестницу, а то от заказчиков совестно! — Варька, ставь самовар! А теперь, Варька, мы будем спать, а ты сиди и качай ребенка. А няньке той 13 лет. И, сойдя с ума от бессонницы, Варька убивает ребенка. И засыпает. А что будет с ней утром - читатель смутно догадывается. Вот это да, это страшно.
Или рассказ "Тоска". Сидит на козлах кучер Иона. Снега на его горбатую спину намело целый сугроб. Садятся в ионины санки военные, чиновники, разночинцы. Всех он исправно довозит до места. И всем говорит: — А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер. Но никто его не слышит, никому он не нужен со своей бедой.
И тогда: — Жуешь? — спрашивает Иона свою лошадь, видя ее блестящие глаза. — Ну, жуй, жуй... Коли на овес не выездили, сено есть будем... Да... Стар уж стал я ездить... Сыну бы ездить, а не мне... То настоящий извозчик был... Жить бы только...
Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина...
Вот это - страшно.
Или "Верочка". Петербургский чиновник Огнев каждый год проводит в селе Н-ского уезда, наслаждаясь природой и людьми. Все ему здесь кажется таким чудесным, таким гармоничным. Он восхищается сельской идиллией, каждый день ходит в гости к старику Кузнецову и его дочери Верочке. Осенью он собирается в Петербург, приходит к Кузнецовым попрощаться. Неожиданно Верочка плачет и говорит: "Мне опостылели и дом, и этот лес, и воздух. Я не выношу постоянного покоя и бесцельной жизни, не выношу наших бесцветных и бледных людей, которые все похожи один на другого, как капли воды!". Она просит Огнева забрать ее с собой, в Петербург, туда, где деятельная, интересная жизнь, но тот пугается. У него у самого в Петербурге ни кола ни двора. И Верочка остается. Читатель смутно догадывается, что с ней будет. И это тоже страшно.