Когда мне было около 7 лет, мама предупреждала меня о том, что надо есть продукты из свинины. Она сказала мне, что свинину нужно тщательно готовить, потому что если в свиной отбивной есть хоть намек на розовый, можно получить трихинеллёз.
Я не знала, что такое трихинеллез, но мне его описали как ужасную болезнь, которую я не хотела получить. Когда тебе было 7 лет, услышать слова "ужасная болезнь" было достаточно, мне не нужно было больше предупреждений. Мне делали уколы от свинки и кори, так что если просто убедиться, что моя свинина хорошо приготовлена, это остановит меня от заболевания итого, что так трудно и неприятно было при болезни, то я была полностью за это.
Это ясное предупреждение моей матери застряло со мной в тот день и застряло на все эти десятилетия. В моей жизни не было ни одного случая, чтобы я когда-нибудь ела продукт из свинины, прежде чем убедиться, что он был тщательно приготовлен. Подозревается сырой бекон, как и любой другой продукт из свинины, который, честно говоря, не выглядел пережаренным. Несколько лет назад (когда я была в среднем возрасте) я обедала у подруги, а она подавала свинину. И (задыхаясь) в ней было немного розового. Я испугалась. Я объяснила хозяйке и другим гостям ужина опасность, которая явно присутствовала в этом блюде. Я настаивала на том, что свинину надо готовить дольше, и гордилась тем, что спасла всех своим быстрым мышлением и чутким осознанием.
Только после того, как я поехала домой тем вечером, я решила посмотреть, сколько людей на самом деле болеют трихинеллёзом. Я проверила интернет и обнаружила, что за год, когда это случилось, было менее 15 случаев. Менее 15 случаев трихинеллёза (и я даже не уверена, что это были случаи от употребления в пищу недожаренной свинины).
Причина, по которой я поднимаю эту тему, это влияние, которое ваши слова оказывают на детей. Случайные предупреждения могут показаться юным умам указом о жизни и смерти. Я знаю, что моя мать пыталась защитить меня от болезни, которая, возможно, была более опасной 50 лет назад, чем сейчас. Дело в том, насколько сильны эти послания и как долго они продолжаются.
Как взрослые люди, мы можем говорить вещи специально для детей, потому что мы хотим, чтобы они были в безопасности. Мы можем преувеличивать или делать вещи более опасными, чем они есть на самом деле. В конце концов, мы хотим, чтобы дети воспринимали то, что мы говорим, всерьез. Однако мы также можем преувеличивать и вызывать у ребенка страх, который он может носить с собой всю оставшуюся жизнь.
Это также относится и к тому, как мы относимся к детям. Острые слова; отсутствие сострадания; то, что мы позволяем нашим эмоциям вызывать у нас несправедливость; все это поведение, которое может негативно влиять на детей. Они замечаются и поглощаются нашими детьми. Даже когда дети проявляют непослушание, они могут усваивать наши слова разочарования и гнева. То, как мы себя ведем и слова, которые мы используем, - это то, чему они учатся у нас. Такое раннее интернализированное поведение может повлиять на их самооценку и, в конечном счете, на то, как они обращаются со своими собственными детьми и супругами. Вот почему так важно, чтобы мы не забывали о том, как мы разговариваем с детьми. Чем больше мы осознаем то, что говорим, и причины, по которым мы это говорим, могут помочь нам моделировать позитивное поведение.
Суть в том, что наши дети постоянно нас слушают. Хвалим ли мы их, дисциплинируем или реагируем на них из собственного разочарования, мы моделируем для них то, как общаются взрослые. Чем больше мы осознаем, что они впитывают то, что мы говорим, тем более уважительно и осторожно мы относимся к тому, как мы общаемся с ними.