Ещё одна защита
Сидели, пили чай с малиновым вареньем на кухне. Лидия Николаевна прилетела из Ленинграда на конференцию по электронной оптике, и после заседаний Веня пригласил её домой поговорить о жизни, о делах в Институте аналитического приборостроения, с которым он сотрудничал уже немало лет. Его давняя знакомая руководила там лабораторией масс-спектрометрии, а на данный момент была заместителем директора этого института. Это была немолодая уже, но хорошо сохранившаяся дама, которая смотрелась матушкой большого семейства, составлявшего её лабораторию.
– Сколько можно с этим мирится, Веня? – пытала она. – Тебе уже давно пора защитить докторскую, а ты всё мальчиком бегаешь.
Веня почесав затылок, смущённо отнекивался:
– Да я ка-то не думал об этом, то одно дело, то другое.
– А чего тут думать? У нас и Совет докторский есть в Политехническом, и оппонентов я тебе найду. Меня возьмёшь, а вторым Юрия Константиновича Голикова – очень порядочный человек и большая умница.
– В общем так, – решила она за Веню, – я Совет подготовлю, а по осени приезжай к нам, выступишь на семинаре, глядишь, и дело сдвинется.
Узнав специализацию Совета – физическая электроника – Веня приступил к написанию диссертации. Кублакову он не стал об этом говорить, хотя тот сам намекал ему, что пора бы. Текст писался легко, материала было более, чем достаточно. Название согласовал с Лидией Николаевной – «Эмиссионные приборы физической электроники». К концу сентября кирпич диссертации был готов, и он вылетел в Ленинград. Пожалуй, Ленинград был самым подходящим местом для защиты, куда длинные руки Свиньина дотянуться не могли. В Новосибирске у Вени шансов не было совсем.
На семинар пришли все светила ленинградской школы: Стелла Яковлевна Явор – из Физико-технического, Юрий Константинович Голиков – из Политеха, Юрий Александрович Шапиро – из Государственного оптического института, Трегубов – из ЛЭТИ, представители университета и другие, общим числом более двух десятков. Доклад Вени приняли доброжелательно, поскольку с многими из них он неоднократно встречаля в институтах и на конференциях, но вопросов было много.
По окончании секретарь семинара отвёл докладчика в сторонку и многозначительно сообщил:
– Вы, конечно понимаете, что наш институт – старейший ВУЗ страны. Здесь работали великие учёные – Менделеев, Попов, Галёркин, Крылов, учились – Капица, Курчатов, Иоффе, Харитон.
– Понимаю, – кивнул Веня, – и преклоняюсь.
– Я к тому это Вам говорю, что многие стараются защититься в нашем Совете, и потому у нас всегда большая очередь желающих. А поскольку ВАК отслеживает, чтобы между предзащитой и защитой проходил срок, не более года, мы принимаем Вашу диссертацию к защите и выдадим Вам справку об этом, но дату пока ставить не будем. Когда подойдёт Ваша очередь, мы отсчитаем год назад и проставим дату. Вы согласны?
Веня кивнул снова, понимая, что выбора всё равно нет. Он взял у технического секретаря Совета список необходимых бумаг, которые должны быть представлены к моменту защиты. Список этот поражал. В нём было более лвух десятков самых различных справок, выписок и других документов, причём одни требовалось представить в трёх экземплярах, другие в четырёх, а некоторые даже в шести.
Далее предстоял длинный тур выступлений с целью получить впоследствие отзывы на автореферат. Так прошёл год, за ним другой, третий. Каждый раз, бывая в Ленинграде, Веня заглядывал в Совет, чтобы спросить, как продвигается очередь. Каждый раз слышал короткое: «Ждите». Он ждал терпеливо.
Через пару лет Лидия Николлаевна сделала ему новое предложение:
– Чтобы ускорить процесс, давай заменим мою кандидатуру на нашего директора Александрова. Он всё-таки член-корреспондент, это должно ускорить прохождение защиты.
– Но я его совсем не знаю, – возразил Веня.
– Зато я знаю хорошо. Я всё устрою, как надо.
Когда миновали пять лет, он получил извещение: «Готовьте авторефеат», защита назначена на 12 сентября. К назначенному сроку Веня привёз отпечатанный автореферат. При появлении в Совете, секретарь тревожно спросил:
– Что же Вы нас, уважаемый, обмнываете? Александров отказался Вам оппонировать. Совет не может взять на себя риск защиты, когда отказывает член-корреспондент.
– Я только что из аэропорта. Уверяю Вас, я не в курсе, но я всё выясню сегодня же.
Он помчался в институт. Секретарша Александрова – дородная женщина со строгим лицом сообщила, что директора в институте нет и не будет.
– А где он и когда будет?
– Сейчас он готовится вылетать на конгресс за границу, а будет не раньше, чем через пару недель, если не уйдёт в отпуск.
Это была катастрофа. Веня помчался к Лидии Николаевне. Она смущённо отвела взгляд и произнесла:
– Да, это крайне неприятный случай. Я дам тебе его домашний телефон, но на меня не ссылайся. Скажи же вот что: твой начальник, академик Ходунов крайне обеспокоен такой длительной проволочкой с защитой. Александров сам метит в академики, потому ссориться с другими академиками ему не резон. Это единственный рычаг давления на него.
Веня позвонил. Из трубки послышался мягкий голос:
– Я очень извиняюсь, уважаемый Вениамин Николаевич, но, к сожалению, не могу оппонировать на Вашей защите, поскольку масса дел не позволила мне ознакомиться с содержанием диссертации.
Веня был готов к такому развитию событий, потому ответил:
– Ничего страшного. Сама процедура защиты предусматривает крайние варианты. Любой оппонент может заболеть или уехать в командировку. На этот случай есть так называемый дежурный оппонент. В Вашем институте мою работу давно знают. Вот Лидия Николаевна может написать отзыв и зачитать его от Вашего имени на защите.
– Нет-нет, ещё раз извините меня, я так не привык, – и Александров положил трубку.
Прежде, чем идти снова к Лидии Николаевне и сообщить ей о результате звонка, Веня зашёл в лабораторию, чтобы поделиться с ребятами обрушившимися на него напастями. Там ему сообщили, что вся проблема в том, что когда замдиректора рекомендовала ему члена-корреспондента оппонентом, они была в фаворе у Александрова, а сейчас они в ссоре, как кошка с собакой. Поэтому Александров, который тебя ещё не видел, заранее считает тебя ставленником своего врага. Знание ситуации теперь ничем Вене помочь не могло.
На этот раз Лидия Николаевна встретила ободряюще:
– Не горюй! Всё не так безнадёжно. В нашем институте только что утверждён свой докторский Совет. Он начинает работу через несколько месяцев. Я тебе гарантирую, что твоя защита в этом Совете будет первой. Так что забирай свои бумаги из Политеха, Голикова оставляем – он высокого мнения о твоей диссертации, Александрова заменяем мной, ты перепечатываешь титульную страницу диссертации и автореферата на наш Совет и сдаёшь все бумаги нам.
Это уже было хоть что-то. Веня пошёл в Политех. Секретарша отдала ему все бумаги.
– А где первый экземпляр диссертации? – вскинулся Веня.
– Разве он был? – недоумённо вопрошает служитель Совета.
– Позвольте, вы всё принимали по описи, вот Ваша подпись.
– Значит, Вы дали его кому-то почитать, спросите у оппонентов, – упорствовала секретарша.
Веня понял, что выяснение этого вопроса после пяти лет ожидания в очереди – дело почти бесперспективное, а ему ущё надо успеть отнести документы в новый Совет и вечером успеть на самолёт домой.
Первый экземпляр диссертации положено сдавать в Совет в расшитом виде, чтобы после защиты с него можно было снять копию на микроплёнку, которая хранится в архиве ВАКа. Изготовить новый первый экземпляр можно только заново напечатав его, затем вставить тушью формулы и нарисовать все графики. При этом непременно возникнут новые опечатки. Платить машинистке тоже нужно из личных средств, поэтому он не стал терять времени и сдал всё, что есть секретарше нового Совета.
– А первый экземпляр? – строго спросила она.
– Не волнуйтесь, его сейчас читает оппонент, – соврал Веня, – к защите всё будет в комплекте.
– Так-так, – просматривая бумаги по списку говорила секретарша, – всё, вроде, в комплекте, только... все бумаги с подписями и печатями Вам следует заменить.
– Это почему? – пересохшими губами прошептал Веня.
– На них же даты пятилетней давности, ВАК этого не пропустит, – и она протянула Вене все бумаги назад.
Наш соискатель теперь не слишком огорчился. Он за эти годы хорошо уяснил принципы работы научно-бюрократических организаций. Папку с бумагами он отнёс в лабораторию, аккуратно замазал последнюю цифру года на всех бумагах белым штрих-кодом, подождал пока просохнет и впечатал новую цифру, соответствующую текущему году. После этой работы он завязал тесёмки толстой папки и вручил её Саше со словами:
– Я сегодня улетаю домой. Через месяц я дам отмашку, и ты отнесёшь её секретарю Совета по защитам. Скажешь, что Петров прислал почтой.
Он понимал, что если отнести слишком быстро, это вызовет подозрения в подделке дат, а в поредзащитной суматохе всё сойдёт и так.
Через три месяца ранним утром в день предстоящей защиты он сошёл в трапа самолёта в Пулково. Перед появлением в Совете Веня зашёл на рынок и купил огромный букет роз, которые и вручил затем строгой секретарше:
– Поздравляю Вас лично, дорогая Наталья Игоревна, с началом работы Совета!
– А где первый экземпляр диссертации? – вспомнил этот Цербер в женском обличье.
Порывшись в портфеле, Веня протянул ей пачку листов:
– Увы, первый экземпляр утерян безвозвратно в прежнем Совете, но вот Вам отличная ксерокопия, ничем не хуже.
Он понимал, что в этот день члены Совета, оппоненты и другие заинтересованные весьма серьёзные лица уже едут на машинах или в общественном транспорте на защиту, и теперь всю ответственность за возможные промахи и недостатки организационной работы несёт технический секретарь Совета.
– С Вами, Петров, всегда какие-нибудь неполадки. Ладно, принимаю под Вашу личную ответственность.
– Всенепременно, дорогая Наталья Игоревна, галантно улыбнулся Веня.
Перед началом защиты Веня сидел у ребят в лаборатории.
– Волнуешься? – спросили его. – Конечно волнуешься. На вот прими малую дозу для спокойствия, – протянули ему мензурку со спиртом.
Веня выпил. Сам процесс защиты тянется долго и монотонно, как воскресная служба в церкви. Сначала зачитывают характеристики и выписки их протоколов семинаров, затем отзывы на автореферат, потом выступают оппоненты и, наконец, дают слово для доклада соискателю. За это время Вене стало жарко, он почувствовал, как щёки его запылали.
– Неужели это спирт? – в ужасе подумал он. – Как я буду выступать, если язык станет заплетаться.
Он решил говорить медленнее, чтобы дефекты речи были не столь заметны. Покраснение лица и некоторую заторможенность речи присутствовавшие отнесли на счёт естественного волнения. На вопросы также ответил довольно спокойно. Затем выступил Александров, который, как директор института, был и председателем докторского Совета. Теперь речь его была пышной и цветистой. А как может быть иначе? Ведь первая защита в новом Совете просто обязана пройти чётко, как военный парад на Красной площади.
Потом был банкет в ресторане и гуляние по ночному Питеру. Подтверждение защиты и выдача диплома доктора наук пришли на удивление быстро – через месяц. Всё объяснялось просто: один из оппонентов был членом ВАКа, он и проконтролировал процесс.
Корреспонденты и члены
В этот обычный, будничный день в комнату ворвался Володя Крикливый:
– Ты чё тут сидишь, копаешься, как червь навозный?
– А что случилось, война, пожар, наводнение?
– Через три часа на объединённом совете ВЦ и Института математики будет выдвижение кандидатур в члены-корреспонденты и академики.
– Я, вроде, не собираюсь ни в члены, ни в академики.
– Ты, может, не собираешься, а вот Свиньина выдвигают, – возбуждённо размахивал руками Володя.
– Мне-то что за дело?
– Ну, ты и чудак на букву «м». Раньше он давил тебя административным ресурсом, теперь ты сровнялся с ним, а станет членом-корреспондентом – кислород перекроет, хоть ты и в другом институте, зато в том же академгородке.
– Туда запускают по утверждённому списку со званием не ниже доктора наук, – продолжал информировать Володя. – Впрочем, сам смотри.
Когда он ушёл, Веня подумал, что будет интересно даже посмотреть, как происходят выборы небожителей. Он пошёл к Учёному секретарю института, чтобы записаться в список участников семинара.
– Ты немного опоздал, я только что отправил список в ВЦ с секретаршей. Но это поправимо. Я сейчас позвоню туда, чтобы тебя внесли.
Объединённый семинар проводился в кабинете директора ВЦ. В том самом кабинете, где развёртывалась ранее история исключения Вени из состава соискателей премии Ленинского комсомола. Обстановка кабинета, да и состав участников были примерно те же. Стены, обшитые дубовыми панелями, длинный стол и два кольца кресел – одно охватывает стол, другое расположено вдоль стен. Участники уже не комсомольского возраста, люди серьёзные.
Директор объявляет порядок представления: вначале по каждому соискателю выступает с кратким сообщением о его научных достижениях выдвигающий соискателя сотрудник, затем соискатель удаляется из кабинета и проводится общее обсуждение кандидатуры, после чего он возвращается в кабинет, где ему могут быть заданы вопросы. После обсуждения всех соискателей остаются члены Учёного совета, которые участвуют в тайном голосовании.
Из Москвы в Сибирское отделение Академии Наук пришли квоты на двух членов-корреспондентов и одного академика. Соискателей же было восемь человек. Процедуры представления и обсуждений были достаточно формальными, поскольку мнения о том, кого следует избрать были заранее сформированы в тиши кабинетов, поэтому процесс проходил быстро, без задержек. Дошла очередь до Свиньина. Его представлял близкий друг Нехайлов, которыё перечислил заслуги в руководстве отделом моделирования физических задач, в написании монографий, выполнении большого объёма договоров важного народнохозяйственного значения, не забыв упомянуть о награждении медалью «За доблестный труд». Когда началось обсуждение после удаления Свиньина, Веня попросил слова.
Свою речь он успел хорошо продумать, понимая, что выступающему дадут пять минут от силы, поэтому нужно сказать кратко и точно, перечисляя только неоспоримые факты.
– Уважаемые коллеги, поскольку моя речь не будет хвалебной, я хотел бы произнести её в присутствии доктора Свиньина, если это не нарушает правила представления.
Присутствующие несколько напряглись, видимо, вспомнив ту позорную историю с премией и ожидая нового скандала, хотя в тот раз Веня на заседании не произнёс ни слова, поскольку был простым мэ-нэ-эсом.
– Пожалуйста, – немного нервно согласился диоректор, – пригласите Калерия Павловича.
Когда Свиньин вошёл в кабинет и увидел стоящего Петрова, плечи его поникли, а руки заметно дрожали. Он остановился у двери таким покорным, что Вене стало его немного жалко. Собравшись с мыслями, он начал:
– Я хотел бы кратко охарактеризовать доктора физико-математических наук, коммуниста Свиньина в двух отношениях: как учёного и как руководителя коллектива. Всем известно, что в течение десяти лет он был научным руководителем особо важного договора с Министерством оборонной промышленности по постановлению Совета министров под контролем военно-приёмочной комиссии. Общий объём финансирования по этой теме составил несколько миллионов рублей. У меня есть копия акта приёмочной комиссии по завершающему этапу договора. Согласно этому акту, комиссия не приняла работы по всем без исключения направлениям работ. Это означает, что миллионы народных денег составляют убытки в чистом виде. Таков итог десятилетней научной работы под руководством доктора Свиньина. Медаль ему, действительно дали, но не за проваленный договор, а за «внедрение ЭВМ Единой Серии», как ни странно, хотя бытует мнение, что таковое внедрение на Западе считают своей победой в «холодной войне».
– Это клевета! – хриплым голосом выкрикнул Свиньин.
– Что именно клевета, провал десятилетнего договора или «внедрение ЭВМ»? – ответил Веня.
Поскольку ответа не последовало, он продолжал:
– Теперь о качествах коммуниста Свиньина, как руководителя. Думаю, многие из присутствующих помнят ту грязную историю с выдвижением на премию Ленинского комсомола. Как известно, партийная комиссия и научно-технический совет института поддержали именно мою точку зрения, но я не о том, что мою кандидатуру вычеркнули из списка соискателей, нарушив закон и порядок выдвижения. История эта вскрыла атмосферу оголтелой травли, организованной коммунистом Свиньиным. Травля эта закончилась тем, что меня уволили из института в тот момент, когда у меня на руках была умирающая жена и двое маленьких детей. Думаю, эта история достаточно полно характеризует Свиньина, как руководителя коллектива.
После небольшой паузы в гробовой тишине кабинета Веня произнёс:
– Закончить своё выступление я хочу следующим замечанием. Мы переживаем такое время, когда страна наша находится в глубоком кризисе. В таком же, если не большем, кризисе находится наша наука. Сегодня вы выбираете учёных на лидирующие должности тех, кто будет определять стратегию развития науки. Если вам кажется, что такие люди, как коммунист Свиньин, достойны представлять эту стратегию, можете голосовать «за».
Возвратившись в институт вместе с академиком Ходуновым, Веня обратился к нему:
– Я отлично представляю, Сергей Константинович, что Свиньин и без моей речи не имел шансов быть избранным в члены-корреспонденты, поскольку большинство присутствовавших понимали, что он никакой не учёный, а хитрый и хваткий партийный функционер. Такие люди не имеют представления о совести в нашем с Вами понимании, поэтому они будут пытаться снова и снова проскользнуть, просочиться по принципу «капля камень точит». Цель выступления состояла в том, что дать ему понять: «Желаешь снова пережить позор, я приду снова и буду макать тебя мордой в твоё же дерьмо».
Настали совсем нищие времена конца восьмидесятых. В Нидерландах, в университете города Дельфт проводится международная конференция по электронной оптике, сообщили коллеги из Ленинграда. Вечером после сессий организуется демонстрация пакетов прикладных программ. Веня заявил демонстрацию шести своих пакетов. В институтах денег на командировки нет, их часто нет даже, чтобы вовремя выплатить сотрудникам их скудную зарплату. А тут ещё гиперинфляция. Нам нужно как-то выживать. Самая надёжная ниточка – найти зарубежных партнёров для организации совместных работ.
Деньги на поездку Веня собирал у всех знакомых по рублику. Когда пришла программа конференции, он увидел, что от каждой страны выбрано по одному приглашённому спикеру, которому оргкомитетом оплачиваются все расходы. От Советского Союза приглашён доктор Свиньин.
Когда покупал билет, Веня убедился, что свмые дешёвые рейсы до Амстердама летают лишь два раза в неделю, поэтому он купил билет с прилётом не в день начала конференции, а на день раньше. Создавалась неопределённость с бронированием отеля на эти дополнительные сутки, но, рассудил Веня, там живут цивилизованные люди. Как-то этот вопрос должен решиться.
В Шереметьево он заметил в толпе выходящих на посадку Свиньина с чемоданом. Поскольку место Вени было где-то в хвосте самолёта, он зашёл в салон одним из первых. Свиньин шёл в последних и его не заметил.
В Амстердаме, стоя у ленты для получения багажа, Веня боковым зрением отметил, что к нему бочком протискивается Калерий Паслович. Поскольку Пет ров старательно делал вид, что не замечает его, Свиньин тронул Веню за плечо и протянул руку:
– Кажется, мы в одно место едем?
– Не знаю, как Вы, а я – в Дельфт, – ответил Веня, пожимая ему руку.
До Дельфта «приятели» ехали электричкой, разговаривали мало. Было интересно наблюдать открывающиеся взору пейзажи этой сытой, процветающей страны после полуголодной жизни на Родине.
– Тебе в какой отель? – спросил Свиньин.
– Пока не знаю. У меня бронь только с завтрашнего дня.
– Тогда давай в мой.
Идти пешком было совсем недалеко. В отеле Свиньина встречали представители оргкомитета. Ему выдали ключи от номера с двумя кроватями в спальне и диваном в гостиной. Веня попытался узнать у представителей о возможности остановиться где-то на текущую ночь. Они обещали что-то придумать, но тут Свиньин предложил:
– Пусть он на эту ночь остановится в моём номере.
– Разумеется, если Вы не против, – обрадовались голландцы.
Время было ещё до полудня, и постояльцы решили прогуляться по городу, а заодно и прикупить продукты на ужин. Свиньин купил корзинку с клубникой, несколько сортов сыра, полукопчёной колбасы, батон свежей выпечки, овощи. Веня вёл себя скромнее, приходилось считать каждую копейку. Решив взять вино, они зашли в магазинчик. Калерий Павлович выбрал большую бутыль красного вина и сказал:
– Я заплачу.
– Нет, давайте пополам, – с гордостью бедняка возразил Веня.
В отеле они расположились со всей снедью за широким столом, откупорили бутылку, и после бокала вина завязался более непринуждённый разговор.
– Я смотрю, ты завил шесть пакетов для демонстрации. У тебя есть группа или лаборатория в институте?
– Вы же знаете, Калерий Павлович, я всегда работал один. Один и сейчас работаю.
– Ты всё это сделал сам? – искренне удивился Свиньин. – Как ты смотришь на то, что после приезда домой я приглашу тебя в свою лабораторию? Поучишь наших молодых ребят.
– Я не против, – кивнул Веня.
На пленарной сессии Свиньин понёс такую чушь о преимуществах метода конечных разностей, что сидящий перед Веней Питер Хокс – автор трёхтомной монографии «Основы электронной оптики» – не выдержал и начал убеждать его в том, что мировая практика решения задач электронной оптики давно убедила научную общественность в преимуществах методов конечных элементов и граничных элементов. Свиньин упрямо твердил, что его оценки показывают обратное. Тут Питер продемонстрировал гибкость и широту европейского мышления, которое не рекомендует спорить с дураками. Он развёл руками и сказал, улыбаясь:
– Что ж, может быть.
Поскольку нудная лекция Свиньина продолжалась в том же ключе, Хокс толкнув в бок Манро – крупного специалиста по использованию конечных элементов в задачах электронной оптики – пойдём Эрик, попьём лучше кофе, чем слушать этот бред.
Вечером русская делегация собралась вместе. Все были возмущены позорной лекцией Свиньина.
– По этой лекции будут судить о состоянии электронной оптики в России, в которой крупных специалистов больше, чем во всей Европе, – возмущенно восклицал Саша.
– Ему дали двадцать минут на выступление, и он не упомянул ни одного из российских исследователей, хотя делал обзор за всю страну, нам же дают по десять минут, – поддержал его Михаил.
– Это немудрено, поскольку он, не будучи специалистом, вовсе не знает литературы, – высказался Веня. – Ведь в СССР есть несколько крупных школ электронной оптики – московская, ленинградская, новосибирская и Алма-Атинская.
В итоге, решили подготовить обзорный доклад все вместе и попросить оргкомитет выделить дополнительное время для такого обзора.