ПРОДАН В ФИЛИАЛ ИТМиВТ
Своей защитой диссертации Веня создал серьезные проблемы для начальника. Теперь Свиньину нужно было решать, что делать с ним дальше. Первую часть задачи он решил успешно, подсадив как бы «друга и помощника», которому Веня должен был передать свои наработки по электронной оптике, чтобы тот после его ухода смог бы продолжить выполнение договоров, которыми Веня занимался с московским Институтом прикладной физики и с ленинградским НПО «Гириконд». Когда он разобрался в этом «иудушке» Володе Катюкове, истинная цель которого состояла в том, чтобы украсть тексты всех его программ, списав их с магнитных лент, было поздно. Далее по нарастающей начался прессинг с арестом магнитных лет, на которых хранились два десятка разработанных Веней пакетов программ, закрытием шифра и с пресловутой премией Ленинского комсомола. Но он прошёл свою Голгофу до конца и не собирался увольняться.
Рассуждал он примерно как Павка Корчагин: «Я не крепостной у барина на харчах. Я работаю на свою страну, на свой народ. Работаю очень даже неплохо. Лаборатория эта и весь институт – не барская вотчина. Почему я должен увольняться? В конце концов, есть КЗОТ и профсоюз, которые должны отстаивать мои права».
Дальнейшие события показали, насколько Веня ошибался в оценке этой ситуации. Конечно, прямо его начальник уволить не мог – не было законных оснований, но был еще административный ресурс, о возможностях которого я мог лишь догадываться, а вот начальник эти возможности знал хорошо.
После весьма неприятного для начальника жуткого скандала с премией Ленинского комсомола Веня пошёл на прием к секретарю парторганизации института Пенешко. Конечно, знал, что тот ближайший друг его начальника, но этот факт он учитывал в своем разговоре.
– Владимир Викторович, – обратился Веня к нему, – Вы руководили работой парткомиссии, которая была создана для выяснения проблемы с премией Ленинского комсомола, поэтому Вы в курсе дела. Но знаете ли Вы, что после того, как парткомиссия и научно-технический Совет поддержали мою точку зрения на эту проблему перед Ученым Советом института травля меня со стороны начальника лишь возросла. Впервые в истории институтов Сибирского отделения были созданы такие прецеденты как арест магнитных лент и зарытие шифра для доступа к ЭВМ, что полностью парализовало мою научную работу.
– Что Вы говорите, – всплеснул руками Пенешко. – Этого быть не может. Я знаю Калерия Павловича много лет. Это очень сдержанный и тактичный руководитель.
– Вот и прекрасно. Передайте ему, пожалуйста следующее. Если он прекратит травлю и создаст для меня нормальную рабочую обстановку, я не стану более даже вспоминать об этой премии. Меня это совсем не интересует. Пусть подают, куда хотят. Но если он не примет мои условия, я буду вынужден написать в Комитет по премиям о том, в какой обстановке и с какими нарушениями Устава проводилось выдвижение кандидатов.
– Хорошо, я разберусь в этом деле, и мы с Вами обсудим его при следующей встрече.
Однако при следующей встрече разговор пошел в совсем ином направлении.
– Вы знаете, – начал, как всегда, осторожно Пенешко, – я поговорил с Калерием Павловичем. Вы создали в коллективе непримиримую обстановку. Вам лучше уволиться и работать где-нибудь в другом месте.
– Почему? – ответил Веня. – Мне очень нравится моя работа, идёт она успешно. К вершинам карьеры по головам других я никуда карабкаться не собираюсь. Я был бы всем доволен, если бы мне просто не мешали работать. Из Ваших же слов получается, что это не меня травят, это не меня исключили из списка соискателей премии, это не мои ленты арестовали, не мой шифр доступа закрыли – это я травлю целый здоровый вполне коллектив
– В таком случае, – сухо ответствовал уже не секретарь парткома, а заместитель директора института, – администрации придётся позаботиться о Вашем трудоустройстве.
Последняя его фраза Веню несколько озадачила. По форме это был, конечно, блеф, но звучала она довольно зловеще и ничего хорошего не предвещала. Он передал краткое содержание этого разговора московскому Заказчику. Тот был в панике: пятилетний совместный труд летел к чёрту. Он только спросил, сколько нужно лент, чтобы скопировать все наработанные программы? Веня ответил, что полтора десятка будет в самый раз.
– Встречай меня в аэропорту, я один не донесу груз, – прозвучало в трубке.
Тем временем Вене передали, что его решили перевести в отдел Мыловарова. Вот как интересно всё решается в верхах. С ним на эту тему никто не удосужился поговорить, видимо, решили: «У него всё равно нет выхода. А переместим-ка мы его к Анатолию Николаевичу». Через некоторое время Мыловаров решил с Веней поговорить о дальнейших перспективах работы. Его отдел занимался достаточно далёкими от вениных интересов темами – задачами теории упругости, но Веню это нисколько не смущало. Ведь его нынешний начальник, хоть и считается, что занимается решением задач электронной оптики, но что означает, скажем, такая характеристика как первеанс даже не подозревает, а о содержании термина «эмиттанс» и вовсе не знает. Тем не менее, руководит.
Мыловаров оказался грузным, прокуренным мужиком с хамскими манерами портового грузчика. Он решил прощупать венину эрудицию в методах решения задач матфизики и попросил рассказать о том, что именно он сделал за последние пять лет в науке. Сказанное об интегральных представлениях теории поля и методах выделения сингулярностей функции Грина его вполне удовлетворило. Веня тут же получил рабочий стол, доступ к терминалу и приступил к работе. На второй день Анатолий Николаевич подошел ко нему:
– Я собираюсь идти к директору решать вопрос о переводе Вашей хоздоговорной тематики в наш отдел. Опишите кратко планы и перспективы работы, свои требования и необходимые ресурсы.
Веня сел за машинку и через пятнадцать минут протянул Мыловарову листок с затребованными данными. Наученный горьким опытом, в последнем абзаце этого листка он написал, что готов взять на себя ответственность за научное руководство тематикой, указал сроки и объёмы выполнения работ. Фактически, на прежнем месте работы он был не только ответственным, но и единственным исполнителем договора, а по бумагам руководителем числился его начальник. Это и было ключевым моментом конфликта, поскольку в советской системе руководитель не обязательно является специалистом. Его функции были совсем другими: руководить людьми, распределять денежные и прочие ресурсы. Недаром в институтах говорили: «Те, кто способен заниматься наукой, сидят в лабораториях, а кто не способен – ими руководят».
Мыловаров дочитал бумажку до конца, скептически хмыкнул и испарился. Через полчаса он вбежал в комнату, бросил бумажку на стол и выдохнул:
– Вы у меня больше не работаете. Вы что, решили, будто я должен лишь распределять вам машинное время и ресурсы бумаги на ЭВМ?
Веня молча собрал свои книжки и вышел из комнаты. Этот начальник, как и прежний, хотел делить деньги за работу, которую будет делать один Веня. А какой резон менять шило на мыло? Прежний начальник хотя бы внешне сдержан, а этот просто хам, ломовой извозчик с одесского Привоза. Веня вернулся в свою прежнюю комнату. Тем более что никто из его коллег ничего не знал об этих подковёрных телодвижениях начальства. Но проблема осталась. Эта проблема, впрочем, была уже не столько вениной, сколько головной болью начальства, включая академика Паломарчука, который был директором института, Председателем Сибирского отделения АН СССР, депутатом Верховного Совета, Героем социалистического труда и прочая, и прочая.
Когда приехал заказчик, Веня встретил его в аэропорту, довез ленты до Академгородка и отдал их на перепись. Дома у Вени они сели решать политические вопросы. Одним из подходящих мест являлся Институт теоретической и прикладной механики, где директором недавно стал работавший ранее в Вычислительном центре академик Николай Николаевич Пененко. Он не любил Свиньина, и это могло стать дополнительным козырем. Веня записался к нему на приём через секретаршу.
Заказчик критически осмотрел его внешний вид:
– Почему без галстука?
– Ненавижу галстуки. Мне всё время кажется, что они душат меня. Галстук – это визитная карточка бюрократов, а я их терпеть не могу.
– Ну и дурак! Мы к академику идём, не к говночисту. Ладно. Галстук я тебе в подарок куплю.
В назначенный день Веня с Заказчиком поднимались по парадной лестинце института. Когда уже дошли до середины, внезапно с шумом распахнулась дверь приёмной, из-за неё выглянула фигура с безумным выражением на лице. Так же мгновенно фигура исчезла, и дверь с лязгом захлопнулась.
– Кто это? – дрогнувшим голосом спросил заказчик, схватившись за Веню, чтобы не упасть от неожиданности.
– Директор, – коротко ответил Веня, – академик.
Академик пил чай из блюдечка в приёмной и на посетителей не обратил никакого внимания. Он только что пришёл с мороза, временами потирал руки, и с энтузиазмом говорил секретарше:
– Только что был в лаборатории. Мне там лазер показывали. Молодцы ребята.
Допив чай, он исчез в кабинете. Получив разрешение секретарши, гости робко постучали и вошли. Длинный полированый стол тёмного дерева дальним своим концом уходил в горизонт. К этому концу верхней палочкой буквы «Т» примыкал другой стол, за которым возвышался САМ. Николай Николаевич улыбался крайне редко. Вот и сейчас он выглядел вполне сердитым.
– Кто такие? – без длинных предисловий спросил он.
– Позвольте представиться, кандидат наук Венниамин Николаевич Петров из Вычислительного Центра. – Мы с Вами раньше виделись на семинарах Паломарчука. А это мой коллега, заведующий лабораторией московского Института прикладной физики.
Заказчик вынул из портфеля заранее приготовленное письмо от Министерства оборонной промышленности и подал его Пененко. Академик погрузился в изучение. Дойдя до пункта, в котором заместитель министра просил директора института принять на себя выполнение правительственно важной темы, а в обеспечение предлагал очень солидный объем финансирования и передачу десяти ставок для организации в институте исполнителя проблемной лаборатории под руководством Петрова, Николай Николаевич одобрительно хмыкнул и заметно повеселел. Он нажал на селекторе кнопку и вызвал Учёного секретаря института.
– Вот что, Василий Михайлович. К нам тут заморские гости пожаловали с весьма лестными предложениями, проблемную лабораторию обещают. Подготовьте приказ о зачислении на должность старшего научного сотрудника Петрова... как Вас по имени-отчеству?
– Вениамин Николаевич.
– Вот-вот. Приказ на Вениамина Николаевича, а мы тут пока побеседуем о делах насущных. Он у нас лазер будет рассчитывать, – неожиданно заключил директор.
Веня хотел было встрянуть, что не специалист по лазерам, а занимается электронной оптикой, но заказчик, приобрёвший в московских коридорах власти гораздо более серьёзный опыт общения с сильными мира сего, вовремя наступил на ногу, и он промолчал.
После столь плодотворного посещения института коллеги пошли к Вене домой и раздавили бутылочку доброго армянского коньяка за успех предприятия, а утром Веня проводил приятеля в аэропорт. Выждал еще неделю, потом зашел в ИТПМ к Учёному секретарю. Вежливо поинтересовался, как продвигается дело с его переходом в институт.
– Николай Николаевич сейчас улетел на симпозиум. Без его подписи приказ всё равно недействителен. Будет через неделю.
Снова Веня записывается на приём через секретаршу. Вторая встреча состоялась через месяц. Входит в кабинет. За уже знакомым столом сидит хмурый академик:
– Кто такой?
Объясняет, что приходил месяц тому назад с заказчиком из Москвы. Обещали проблемную лабораторию. Ученому секретарю было отдано распоряжение оформлять его в институт старшим.
– Так-так. А что у Вас там с Свиньиным произошло?
– Да ничего особенного не произошло. Веду огромную по объёмам тему, но нет перспективы роста. А тут заказчик предлагает лабораторию, вот и ищу то место, где эта перспектива могла бы реализоваться.
– Кстати, а что, они передадут нам в институт Вашу ставку?
Тут Веня обомлел. Перед ним сидит вполне взрослый человек, академик, а говорит просто чепуху какую-то.
– Я не знаю, Николай Николаевич. Впервые слышу, чтобы один институт передавал другому ставку вместе с уходяшим от него сотрудником.
– Так-так. Ну ладно. Зайдите ко мне через месяц-другой. Что-нибудь придумаем.
Больше Веня к академику не приходил. Он всё сразу понял. После его первого посещения с заказчиком, директор института позвонил верным и осведомлённым людям в Вычислительный центр и узнал всё, что ему нужно было. Затем он взвесил: с одной стороны, он берёт на работу пусть талантливого и работящего, но непокорного сотрудника, а с другой – ссорится с академиком Паломарчуком, из института которого уходят такие огромные деньги вместе с сотрудником. Как опытный аппаратчик, он уже давно решил, что «добрый мир» с Паломарчуком намного дороже какого-то научного сотрудника, будь он даже трижды талантлив.
После этого визита Веня сделал еще несколько робких попыток, скажем, в режимном Институте прикладной физики (не московском, а местном), но понял, что тут действовать самому бесполезно, потому что телефонное право обнулит любые твои попытки. Тут можно действовать только через влиятельного знакомого, а таковых у него не было. Поэтому Веня совершенно успокоился и больше не делал никаких попыток. Решив, что это вовсе не его проблема. Пусть голова у других болит.
Еще через пару месяцев к нему подошла Света:
– Вениамин, с тобой хотел бы встретиться директор Новосибирского филиала Института точной механики и вычислительной техники Чинин Геннадий Дмитриевич.
– Ничего не понимаю. Причём тут я? Там же совсем другими делами занимаются. Матобеспечение для многопроцессорного вычислительного комплекса «Эльбрус» делают. Я в этом не разбираюсь, а они в электронной оптике и вычислительных методах.
– А ты сходи. За спрос денег не берут. Вдруг что полезное узнаешь.
И Веня пошел. Чинин произвёл довольно странное впечатление. Во-первых, он сильно заикался, и нужно было долго ждать, чтобы узнать конец мысли собеседника. Во-вторых, он вовсе не смотрелся директором: никаких галстуков и строгих костюмов, довольно заношенный свитер. Кроме того, он не любил смотреть собеседнику прямо в глаза, поэтому трудно было понять, о чём он думает. Предложив сесть, директор долго собирался с мыслями, потом начал:
– Вениамин Николаевич, мне сказали, что у Вас есть какие-то проблемы с трудоустройством. Наш институт сравнительно молодой, нам нужны грамотные и инициативные сотрудники, и я мог бы предло жить Вам должность старшего научного сотрудника.
Вот тут Веня несколько опешил. В те времена было только две научные ставки – младшего и старшего, поэтому должность старшего казалась чуть ли не пределом мечтаний. У Свиньина, несмотря на все его научные заслуги, старшего не видать до самой пенсии, а тут предлагают с порога. Ну ладно, Пененко эту ставку пообещал сразу, так это после прочтения бумаги из министерства, в которой институту обещалась целая лаборатория, поэтому меньше чем старшего будущему завлабу предлагать просто невежливо. После кратких раздумий Веня тоже высказался осторожно:
– Геннадий Дмитриевич, я такой человек – если чего-то не понимаю, я этого боюсь. В данном случае я боюсь, что мой ответ «да» предполагает целый ряд каких-то дополнительных обязательств с моей стороны, которые сейчас явно не обсуждаются. А что если я не смогу выполнить эти обязательства? Говоря кратко, я хочу спросить, зачем я Вам нужен, ведь я специалист в очень далёкой области от тематики Вашего института.
Чинин довольно долго ёрзал в своём директорском кресле. Видно было, что Веня задал ему вопрос, на который ответить прямо ему было совсем не просто. Осторожный диалог, в котором директор и гость одновременно прощупывали друг друга, продолжился минут через пять:
– Мне приходилось несколько раз слушать Ваши выступления на семинарах у Паломарчука, и у меня сложилось впечатление о Вас, как о вполне состоявшемся научном сотруднике с очень широким кругозором. Во-первых, я не собираюсь ограничивать Вас в выборе научной тематики. Поступив в наш институт, Вы можете продолжать заниматься тем, что для Вас представляет наибольший интерес, а критерием качества Ваших работ будут научные публикации. С другой стороны, Вы живо проявляете интерес к новым научным направлениям, и я надеюсь, что, повращавшись на наших орбитах, Вы не сможете стоять в стороне и постепенно вольётесь в наши проекты естественным образом.
Вот это класс дипломатии! Вене не только с порога дают зарплату старшего, но и разрешают заниматься буквально чем он хочет. Этого он не ожидал вовсе. Тут же понял, что таких царских условий ему не предложат больше нигде. Кроме того, взвесил, что если в ближайшее время не решит проблему с работой, то продолжающее ухудшаться состояние здоровья жены и необходимость постоянного ухода за ней очень скоро дадут все основания Свиньину уволить его по закону уже как прогульщика. И Веня сдался:
– Я принимаю Ваше любезное предложение, вот только должен предупредить Вас, что на какое-то время не смогу аккуратно отсиживать рабочие часы, потому что...
– Мы знаем об этом. Не беспокойтесь. У вас будет гибкий график работы, пока для Вас в этом будет необходимость.
Веня приступил к работе во второй лаборатории. Отношения с ним сразу установились дружеские. Некоторая напряженность, как он потом выяснил, была обусловлена тем, что завлаб не кандидат гаук, и потому зарплата Вени была выше, чем у начальника, а это не всегда способствует гармонизации рабочих отношений. Но после его защиты всё окончательно нормализовалось.
После похорон жены Веня свирепо навалился на работу, полагая, что это только и способно отвлечь его от тяжёлых мыслей. Как только оклемался, на него сразу вышел заказчик и предложил продолжить совместные работы уже в новом институте. Прилетел, и Веня тут же повёл его к директору. В кабинете он положил директору на стол точно такое же письмо, как в кабинете Пененко. Реакция Чинина была неожиданной для них обоих. Он решительно отказался от заключения любых хоздоговоров, чем сильно озадачил заказчика. Тот впервые встретил начальника, который отказывается от практически неограниченного финансирования и передаваемых ставок на организацию новой лаборатории. Чинин объяснил это следующим образом:
– Основная тематика института – создание МВК «Эльбрус». Это прорыв в создании первых советских суперкомпьютеров. Денег нам дают сколько надо, но и ответственность совершенно исключительная. Теперь представьте себе, что я беру на себя новый договор по совершенно иной тематике, у Петрова дела идут блестяще, а по основной тематике мы, скажем, не выдержали сроки, что-либо завалили. С меня наше министерство три шкуры спустит. Но я не воспрещаю Вениамину заниматься прежней тематикой, поэтому Вы можете заниматься с ним прежними работами, но на бездоговорной основе.
– Вы поймите, уважаемый Геннадий Дмитриевич, – не сдавался заказчик, – наш институт это режимное предприятие. Его просто на порог не пустят, пока между нашими организациями не установлены официальные отношения.
– Хорошо. Тогда давайте заключим нефинансовый договор о научно-техническом содружестве.
Обсудив уже дома результат разговора с директором, коллеги пришли к выводу, что переход в филиал ИТМиВТ, который, кстати, также является режимным предприятием министерства электронной промышленности, был оговорен с дирекцией ВЦ рядом каких-то условий (подобно секретным приложениям пакта Молотова-Риббентропа), одним из которых было непременное условие, чтобы деньги по договору с министерством оборонной промышленности не переходили из ВЦ в филиал вместе с Петровым.
Чуть позже Веня узнал и остальные условия. Примерно с год он публиковал свои статьи в журналах и трудах конференций, в которых принимал участие. Для каждой такой публикации нужно было заполнить акт экспертизы, в котором подтверждалось, что представляемая статья «не содержит сведений. запрещенных к опубликованию, поименованных в списке...». Потом нужно было собрать три подписи членов экспертного совета и поставить подписи «треугольника»: дирекции, первого отдела и парткома, затем приложить печать в канцелярии института. Сбор подписей экспертов всегда был делом совершенно формальным, поскольку это были коллеги, а подписи «треугольника» после этого проставлялись автоматически. Но вот однажды Веня, получив подписи двух экспертов, подходит к Игорю и протягивает ему акт экспертизы. Тот почему-то начинает внимательно читать его содержание, а потом говорит, что не может подписать.
– Но почему? – удивлению Вени не было пределов.
– Видишь ли, Вениамин, – смущенно отводит взгляд этот потомственный интеллигент, – существуют некоторые ограничения. Вот у тебя статья по физике, а я – математик. Я некомпетентен, чтобы проверить, нет ли в ней запрещённых сведений.
– Игорь, ты меня удивляешь. Всю свою научную биографию я получал подписи на актах без малейших колебаний, а тут вдруг появляются какие-то сомнения. Статья ведь о математических моделях в электронной оптике. Что там может быть запретного?
– Честно говоря, сам не знаю. Но мне известно, скажем, если в статье упоминается о лазерах мощностью свыше 50 киловатт, это уже не может публиковаться в открытой печати. А я не знаю, что именно запрещено публиковать в твоей области.
– Что же мне делать? – развёл Веня руками в полном недоумении.
– Сходи на ВЦ. Там есть специалисты, собери подписи у них.
Немного подумав, Веня, наконец, понял все ньюансы. Его продали с Вычислительного центра в филиал ИТМиВТ, как крепостного Герасима с его Муму. При этом директору было приказано взять его в качестве сотрудника, но таким образом, чтобы в этом режимном институте он сидел тихо, как мышь, и чтобы вовне о нём никто никогда ничего не слышал. А потому – никаких публикаций.
Вы спросите: а директору-то зачем это надо? Подумав, и на этот вопрос можно найти довольно простой ответ. Когда академик Паломарчук просит об одолжении директора другого института, тот прекрасно понимает: сейчас я окажу полезному человеку пустяшное одолжение, а потом мне от него что-нибудь обязательно понадобится, и он, помня об этом моём одолжении, мне окажет нужную любезность. Вот, скажем, филиал институт молодой, у него нет собственного Совета по защитам диссертаций, а сотрудники подрастают, возникает необходимость защищаться. Где? – Лучше всего там, где к нам хорошее отношение. А где к нас хорошее отношение? – конечно на ВЦ.
Веня перестал «рыпаться». Теперь публиковаться можно было только через соавторов, а когда соавторов нет, нужно хорошего, проверенного человека взять в соавторы, даже если он в данной работе не принимал участия. За всё нужно платить.