Эпидемия парализовала жизнь крупных городов в считанные дни, поставив под угрозу благосостояние миллионов людей, особенно тех, чьи доходы критически зависят от типичной для постиндустриального города экономики услуг.
Даже если выход из карантина произойдет в ближайшие недели, нельзя исключать новых волн пандемии. Так что нам, пожалуй, следует ожидать принципиальных изменений систем расселения - память о жизни в заложниках у большого города останется надолго.
Какие же это могут быть изменения?
Лондон и Мумбаи
Давайте начнем с того, что с системами расселения и так было все неоднозначно.
Говоря о мегаполисах, мы привыкли вспоминать Большой Лондон (порядка 9 млн человек) и Нью-Йорк-сити (24 млн человек), являющиеся центрами мирового накопления финансового и культурного капитала, обслуживающие сливки «золотого миллиарда».
Но это, скорее, исключения из правила. Формирование мегаагломераций в ХХ веке во многом было ответом на «смерть деревни», которая по мнению британского историка Эрика Хобсбаума, собственно, и означала для большинства человечества реальное окончание Средневековья (уже после Второй мировой войны).
К таким территориям относятся индийский Мумбаи, пакистанский Карачи, нигерийский Лагос и мн.др. "мегаполисы", которые являются не столько полноценными городами, сколько некими урбанизированными территориями, которые поглощают избыток населения, больше не требующимся при производстве сырьевой продукции.
Тем, кто вынужден был перебраться в них из сельской местности и мелких городов, достаются, конечно, не пресловутые «высокотехнологичные рабочие места», а низкооплачиваемая и нестабильная работа в сфере услуг, которая в результате карантина оказалась в зоне наибольшего риска.
Намного лучше ситуация в КНР, где ещё в 1960 году доля городского населения составляла всего 16%, а сегодня множество мегаагломераций с населением в десятки миллионов человек. Здесь люди работают в "мастерской мира" и у них есть перспектива, сохраняющаяся даже в условиях торговой войны с США.
В России формирование таких мегаполисов как Москва и Санкт-Петербург является неоднозначным процессом. С одной стороны, оно бессмысленно, потому что экономика страны по-прежнему зависит от экспорта различного сырья (нефти, газа, зерна, металлов, леса и т. д.), которое добывается далеко за пределами столиц. С другой стороны, оно соответствует траектории, по которой Россия уверенно двигалась в последние несколько лет — в направлении периферии глобальной капиталистической системы.
Эпидемия как признак трансформаций
Также стоит вспомнить, что исторически эпидемии являлись лишь одним из многих факторов, углубляющих уже созревшие в обществе и экономике кризисные тенденции.
Например, Чёрная чума стала вишенкой на торте войн, восстаний крестьян и горожан, проблем с нехваткой плодородной земли и пр. XIV век вошёл в европейскую историю как период системного кризиса феодализма, исчерпавшего свои возможности развития.
Катастрофическая «чума Юстиниана», поразившая Средиземноморье в середине VI века, способствовала окончательной дезинтеграции территории бывшей Римской империи и ознаменовала наступление «темных веков» европейского средневековья.
В схожей ситуации сегодня оказалась и мировая капиталистическая система, по многим оценкам, давно приблизившаяся к состоянию терминального кризиса, за которым может произойти ее переход в некое новое качество.
Агломерации под ударом
Наиболее сильный удар коронавирус нанес по крупным агломерациям с максимально плотной концентрацией населения.
В частности, об этом свидетельствует статистика пандемии в США. По состоянию на конец апреля, наибольшее количество подтвержденных случаев заражения — почти 300 тысяч, то есть порядка 30% от общего количество по стране — было выявлено в штате Нью-Йорк, основная часть населения которого проживает в Нью-Йоркской мегаагломерации, с ее предельно плотной высотной застройкой.
Для сравнения, в Калифорнии, где в основе агломерационной структуры лежит мало- и среднеэтажная низкоплотная застройка, на конец апреля было выявлено лишь около 46 тысяч случаев коронавируса.
Страшна не столько эпидемия, сколько ее экономические последствия
Чем бы ни закончилась пандемия коронавируса, уже сейчас понятно, что масштабы ее риска для жизни людей несопоставимы с многими прежними эпидемиями, которые пришлось пережить человечеству. Для сравнения, от Черной чумы XIV века, по разным оценкам, умерло от трети до половины тогдашнего населения Европы.
Однако экономический эффект может оказаться исключительно мощным, поскольку из-за введения карантинных мер произошел коллапс многих секторов экономики, типичных именно для крупных городов и агломераций.
По данным мониторинга, проводимого специалистами РАНХиГС и Института экономической политики им. Гайдара, в России уже к середине апреля произошло падение спроса более чем на 90% в таких сегментах, как услуги турагентств, продажа ювелирных изделий, пассажирские авиаперевозки, обувной и одежный ритейл, салоны красоты, спорт, а по многим другим направлениям городской экономики услуг спад спроса превысил 50%.
Возврата к прошлому не будет
Рассчитывать на то, что восстановление этой экономики произойдет сразу после того, как карантинные ограничения будут сняты, очень сложно.
Во-первых, ряд мер социального дистанцирования будет сохранен, что неизбежно отразится на сфере услуг, предполагающих массовые скопления людей, наподобие торговых центров и развлечений.
Во-вторых, за период карантина произойдет серьезное падение доходов населения — на оплату привычных для жителей крупных городов сервисов у многих просто не будет денег.
В-третьих, массовая потеря рабочих мест породит в крупных городах социальные проблемы вплоть до ухудшения криминальной обстановки, что также вряд ли будет способствовать быстрому возвращению к «нормальной жизни».
В-четвертых, как мы писали ранее, такие эпидемии часто приходят именно тогда, когда вся система рушится. И последствий у этого обрушения очень много и разных.
В общем, возникает закономерный вопрос "Что же делать?"
Бегство на юга
Первой реакцией населения традиционно является бегство.
«Декамерон» Джованни Боккаччо был написан вскоре после «Черной чумы» середины XIV века. Его суть: спасаясь от смерти в охваченной чумой Флоренции, несколько горожан приходят в затронутую эпидемией сельскую местность, где, чтобы не скучать, рассказывают друг другу разные увлекательные истории.
Похожие действия по мере разворачивания пандемии предприняли тысячи людей по всему миру. К примеру, в Италии, где главные очаги коронавируса возникли на высокоразвитом и плотно урбанизированном севере страны, многие решили «пересидеть» коронавирус в южных регионах, таких как Сицилия, Калабрия и Апулия, где еще во многом сохранилась традиционная система расселения с небольшими городками и автономными сельскими коммунами. Одним из побочных эффектов этого стало распространение вируса по всей стране.
С аналогичной проблемой столкнулись и южные регионы России, куда после начала ограничений вернулись многие из тех, кто перебрался в столицы. Статистика свидетельствует: еще в марте, до введения властями режима «самоизоляции», резко выросло бронирование авиабилетов в один конец на южных направлениях (Сочи, Ростов-на-Дону, Краснодар, Симферополь), подскочила статистика долгосрочных бронирований апартаментов на курортах, а когда ограничения уже начали действовать, самым популярным сегментом аренды недвижимости стало загородное жилье.
Кризис как возможность
Можно ли этот тренд обратить себе в пользу?
Отток людей из растущих мегаполисов наблюдался еще в середине 2000-х годов. Дауншифтеров можно разделить на две группы: одни использовали этот режим для принципиально новой организации своего труда, основанной на интернет-технологиях, другие же попросту извлекали рентные доходы, к примеру, сдавая постоянно растущее в цене жилье в крупных городах. Коронавирусный кризис показал перспективность первой стратегии и тупик второй.
Как утверждают бизнес-консультанты, многие предприниматели благодаря коронавирусу облегчённо вздохнули: им больше не надо тратить время на бессмысленные совещания и встречи, а в перспективе и платить за аренду дорогостоящих офисов — большинство вопросов, оказывается, можно комфортно решать в режиме онлайн, находясь в любой точке планеты.
Так что можно ожидать увеличения спроса на комфортные жизненные условия вдали от крупных городов. И это будет уже не очередная волна дауншифтинга, а фактически новое распределение трудовых ресурсов, прежде всего в сфере интеллектуального труда.
В фокусе - средние города
Тех, кто примет решение, что большой город уже не имеет решающей ценности для качества жизни, будет всё больше, и это будет сопровождаться стремительным развитие дистанционных технологий управления на уровне как бизнеса, так и государства.
Усиление этого тренда не означает, что местом для самоизоляции станет преимущественно сельская местность — скорее, взоры тех, кто может перевести свою работу в онлайн-режим, будут обращены к небольшим и средним городам.
Ещё недавно сдача в долгосрочную аренду за чисто символическую сумму домов в заброшенных исторических городах Европы казалась чем-то экстравагантным, но теперь такие начинания будут пользоваться всё большим вниманием.
В конечном итоге выиграют территории, которые предложат новый формат жизни, и старые города с хорошим климатом и исторической архитектурой, дополненными высокоскоростным интернетом, развитыми логистическими сервисами и современными системами общественного транспорта.
Необходимое условие
Таким образом, многие территории, еще вчера считавшиеся депрессивными и мало соответствующими стандартам качественной современной жизни, завтра получат естественные преимущества. Однако реализовать их на практике удастся только при наличии качественного местного самоуправления.
К сожалению, в России проблема постоянно ухудшающегося качества муниципального управления давно приобрела универсальный характер.
Она явственно дала о себе знать в ситуации с национальными проектами, которые правительство Дмитрия Медведева за неполные два года так и не смогло сделать стимулом для роста экономики. Собранные в федеральный бюджет деньги лежали мёртвым грузом во многом потому, что не работали механизмы их доведения до конкретных территорий, а сами территории оказались неспособны (в сложившихся административных условиях) генерировать проекты развития.
В данном случае уместно вспомнить Китай, где успех многих инфраструктурных и промышленных проектов, запущенных после кризиса 2008 года, был связан именно с тем, что ряд ключевых полномочий был передан на низовой уровень, и эта децентрализация стала стимулом для активности территорий.
В России же не только муниципальные, но и региональные чиновники в принципе не имеют мотиваций для этого в ситуации, когда любое их действие может быть истолковано контролирующими органами как превышение полномочий. В этих условиях единственным условно продуктивным видом деятельности для них уже давно остаётся распродажа муниципальной земли, что в конечном итоге и приводит к сращиванию интересов застройщиков и властей с плачевными последствиями для облика российских городов.
Практически полная ликвидация выборности глав местного управления лишь усугубляет эту проблему. Назначаемые в результате закулисных договорённостей сити-менеджеры сменяются один за другим, оставляя за собой всё новые разрешения на строительство «человейников» и торговых центров.
Уехать смогут не все
Обратной стороной нарастающей самоизоляции управленцев и лиц, принимающих решения, практически наверняка окажется дальнейшее усиление глобального неравенства.
Роскошь дистанционной работы смогут позволить себе далеко не все. Так что идея креативного класса, основным средством производства которого является его интеллект, может превратиться из гипотезы в реальность. Пусть и принципиально иную, чем та, на которую рассчитывали ранние теоретики постиндустриального общества.
А вот на противоположном полюсе нового разделения труда оказывается прекариат — основная масса населения мегаагломераций, люди с неустойчивой занятостью, прежде всего в сервисном секторе.
Мегаполисы станут зоной протестной активности
Больших шансов найти достойное место в новом мире после коронавируса у этих людей, откровенно говоря, нет — а это до 80% населения ряда стран.
Поэтому уже в ближайшем будущем можно ожидать новый всплеск протестной активности по всему миру, что, углубит уже имеющуюся тенденцию - в 2019 году прошли протестные выступления во Франции, России, Иране, Гонконге и других странах.
Их основная причина: рост неравенства на фоне показного потребления элит, вызывающий всё большее неприятие в самых разных обществах. Соответственно, они и разворачивались в магаполисах, являющихся «витриной» неолиберальной глобализации, оказавшейся ловушкой для миллионов людей.
Драматические последствия коснутся всех
Конечно, под ударом окажутся не только мегаполисы. Туда же попадут и регионы Дальнего Востока и Сибири, ряд территорий Поволжья и Нечерноземья.
В них сложные природно-климатические условия. Очагами экономической жизни являются немногочисленные крупные предприятия, которые тоже оказываются в зоне риска, особенно в нефтедобывающих регионах, которым в ближайшее время предстоит испытать негативные последствия от падения мировых цен на нефть и резкого сокращения добычи в рамках обновленной сделки ОПЕК+. Депрессивная социальная среда, которая после коронавируса, будет только расти.
Социальная клетка
Нынешняя массовая застройка в России в принципе не соответствует представлениям о комфортной среде. Она просто воспроизводит в гипертрофированном виде те модели градостроительства, которые во многих странах были признаны бесперспективными ещё в 1970-х годах.
Примеры Китая, Гонконга и Сингапура, которые любят приводить девелоперы в оправдание своей гигантомании, бессмысленны: в России просто нет такого количества людей. Численность населения РФ в целом сопоставима с гиперагломерацией Пекин-Тяньцзинь — планы властей КНР по её развитию предполагали формирование единой урбанизированной территории площадью порядка 200 тысяч кв. км (более чем вдвое меньше территории Южного федерального округа), где проживает порядка 130 млн человек.
В новых реалиях может оказаться, что его ликвидность будет измеряться в отрицательных величинах. По мере стремительной утраты ликвидности массового жилья будет лишь усугубляться ощущение «социальной клетки», в которой люди окажутся, в т.ч., вследствие ипотечного кредитования.
Именно эти люди, вместе с прекариатом и образуют новый вид мегаполисов.
Что делать?
У нас нет ответов на этот вопрос. В публикации, насколько позволял объем, мы пытались посмотреть на ситуацию с разных сторон и показать, что кризисные тренды, в принципе, могут быть использованы для развития. Однако будет ли это сделано - огромный вопрос.
Подробнее - здесь