Выдающиеся музыканты
Юрий Абрамович Башмет – альтист, дирижер, педагог и общественный деятель рассказывает о детстве, о пути к славе, о жизненных случайностях, о поисках любимой музыки и о многом другом.
Скрипка, Beatles, джаз-рок, консерватория
Мама решила, что надо меня учить музыке. Eе основная цель была – занять меня чем-то, чтобы я не болтался бесцельно на улице. Однажды, когда мне было восемь лет, мама встретила меня у школы и, провожая домой, рассказывала про скрипку. В тот момент мой мир, казалось, обрушился, мне ужасно не хотелось заниматься музыкой. Когда мы вошли в квартиру, я увидел на столе футляр со скрипкой. Чтобы не расстраивать маму, я согласился учиться играть.
Мама не раз пыталась найти увлечение, которое оказалось бы мне по душе. Попыток было много. Например, я занимался рисованием и фехтованием. В то время, посмотрев кинофильм «Три мушкетера», многие мальчишки захотели заниматься фехтованием. У меня неплохо получалось, я даже получил юношеский разряд, но пришлось бросить: кто-то сказал маме, что в процессе занятий фехтованием кисть руки потеряет гибкость, необходимую для игры на скрипке.
Поначалу игра на скрипке мне не доставляла удовольствия. У нас дома не было проигрывателя грампластинок, единственный источник музыки был телевизор. У папы был хороший голос, он часто пел песни Магомаева, и иногда просил меня саккомпанировать ему на фортепиано – обязательный инструмент для струнников, а у меня неплохо получалось подбирать на слух.
Кстати, педагоги по фортепьяно не раз предлагали мне перейти в класс рояля, а выдающийся профессор Александр Эдельман, заведующий кафедрой консерватории, говорил, что ему нравится мое туше (звукоизвлечение), поэтому мне стоит играть именно на рояле.
Тем временем, я продолжал учился играть на скрипке в музыкальной школе, а для души играл на гитаре. У меня появился ансамбль, мы пели песни Beatles, зарабатывая выступлениями деньги.
Любопытно, что в этом возрасте юноши и девушки что-то такое знают, что взрослым уже неведомо, а детям еще непонятно. Подростки подсознательно отчетливее всех остальных чувствуют моду, различные тенденции, в том числе и в музыке. Эту особенность невозможно описать словами. Именно благодаря этому чувству, вдруг, после выхода альбома Abbey Road, Beatles перестали быть для нас кумирами.
Мой мир опять изменился, я задумался, что делать дальше. К тому времени я был одним из трех музыкальных лидеров в своем классе в школе во Львове. Один позднее выиграл конкурс Паганини в Генуе, а девушка, Женя, сегодня работает в Нью-Йоркском филармоническом оркестре. Из нашей тройки девушка была самой трудоспособной, я был самый музыкальный, а третий – самый техничный.
К этому моменту я думал, что за спиной прожитая жизнь. Я уже зарабатывал деньги, но с уходом Beatles я лишился радости, любимого увлечения. Песня Come together стала вершиной и финалом любимой группы, место которой ничто не могло занять.
Я начал поиски. Города Львов и Вильнюс в то время были мощными культурными центрами Советского Союза вблизи границ Европы. Они были более продвинутыми в плане новых музыкальных течений, чем Москва. В этих городах я высоко котировался как гитарист, интересовался гитарой, и не мог пропустить появления Джимми Хендрикса, которого поначалу всей душой не принял. Я не понимал, зачем нужен искаженный звук гитары. Потом, с годами я осознал, что я зря сразу не принял Джимми Хендрикса, понял что он – очень мощное явление в мире музыки.
Отмечу, что джазом я не увлекался. Меня не очень интересовал и Владимир Высоцкий, поскольку я слушал музыку, а не слова.
Я долго выбирал и, наконец, нашел музыку, которая мне понравилась – это американский джаз-рок – группы Blood, Sweat & Tears, Chicago … Я попробовал играть эту музыку, в группе появились труба, саксофон, тромбон, но понял, что у нас получилась жалкая копия желаемого, хотя наши выступления доставляли удовольствие публике.
Когда я увидел, что по всем музыкальным направлениям нарисовался тупик, мне помог (вы будете смеяться) Владимир Ильич Ленин: вдруг объявили о проведении всеукраинского музыкального конкурса молодых исполнителей, посвященного 100-летию Ленина. Представители всех музыкальных школ-десятилеток Украины (одесской, киевской, львовской, харьковской, донецкой) приехали в Киев. Я тоже приготовился и приехал, чтобы участвовать. Когда я начал готовиться, мысли о джаз-роке и Джимми Хендриксе отступили. Подготовка – это многочасовые ежедневные занятия. В этот момент я стал задумываться о той музыке, которую играл. Стал экспериментировать с ней – менять фразы, агогику, звук… Понял, что это очень интересно, в этом есть импровизация, причем гораздо более тонкая, чем в джазе или в любом другом жанре. Увлекся этим.
Когда я приехал на конкурс, оказалось, что я – единственный альтист. Альт раньше не считался сольным инструментом, причем во всем мире. Организаторы конкурса задумались, с кем меня сравнивать, если я единственный альтист? Поначалу решили, что меня не допустят до конкурса. Тогда моя учительница Нина Вишневская устроила жуткий скандал: ребенок подготовился, приехал… В итоге было решено прослушать меня вместе со скрипачами. Когда конкурс завершился, выяснилось, что у меня самый высокий балл – первая премия. Тогда председатель жюри конкурса сказал, что это будет анекдот на весь мир: альтист победил на конкурсе скрипачей. Жюри решило не присуждать премии, а всем шестерым музыкантам, кто вышел в финал, сделать подарки и вручить грамоты, как победителям конкурса.
После конкурса мама привезла меня в Москву, где меня прослушал Федор Дружинин – великий музыкант и гениальный учитель. Он сказал, что мне надо приехать через год и поступить в консерваторию. Так и случилось.
Я живя в общежитии, каждый вечер слышал, как играет какая-нибудь группа (барабаны, гитара), и меня порой мучила ностальгия.