Будни
Я проснулся с надеждой
на то, что увидимся скоро.
Мне бы только увидеть
в толпе твой тоскующий взгляд.
Я окликну тебя.
увлеку, завоюю, бесспорно.
Я тебя отыщу,
стоит мне оглянуться назад.
Веня поступил в университет, и тут же дал Валюше телеграмму, потому что уволиться с судна в разгар путины совсем не просто. Другая телеграмма на имя капитана содержала заявление с просьбой об увольнении в связи с поступлением на учёбу. Тут был маленький трюк. Мореходку Веня закончил с красным дипломом, и потому имел право на свободное распределение, однако комиссия по распределению работала до госэкзаменов и распределила Веню в сахалинское Управление Морозильного и Рыболовного Флота. Веня же мечтал о кругосветных путешествиях, которые реализовывались только при работе на пассажирских и торговых судах. Когда он обратил внимание на это противоречие, в мореходке отмахнулись: Веня уже был выпущенный специалист, и все свои дела должен уже решать сам. В управлении торгового флота его готовы были взять с руками и ногами, но при условии, что он принесёт из места распределения открепительный талон, чтобы другое управление не начало судебную тяжбу с этим. В родном же, рыболовецком управлении начальник отдела кадров откровенно захохотал, когда Веня завёл разговор о свободном распределении и открепительном талоне:
– Да ты что, дорогой, меня тут же нужно уволить с работы, если я буду отпускать лучшие кадры. Зато – смотри сюда – ты можешь выбрать любое, самое лучшее судно нашей флотилии. Соображай, парень. Или ты думаешь, я каждому, кого в первый раз вижу, предлагаю такое?
Веня не стал спорить. Впрочем, на новом судне ему всё понравилось, а главное – он здесь встретил свою Валюшу. Видимо, там – наверху тому, кто распоряжается нашими судьбами виднее. Когда Вене нужно было ехать на сдачу вступительных экзаменов, он подал заявление на краткосрочный отпуск в связи с поступлением на заочное отделение. Поступал же он, разумеется, на очное. Таким образом он разрубил тот запутанный узел, который породившая его система никак распутать не могла, потому что не была в этом заинтересована. Что там судьба отдельного человечка огромной системе, которая собиралась перевернуть весь мир путём построения общества совершенно нового типа.
Когда приехала Валюша, они сняли крохотную комнатку в частном секторе, и жена пошла работать на стройку, чтобы заработать квартиру. Вообще-то у неё были десятки профессий. Она умела просто всё. После детдома окончила техникум, получив специальности мастера-закройщика и наладчика ткацких станков. Вот старая фотография, на которой Валюша опирается на альпеншток на вершине покрытой снегом горы. На другой фотографии она играет на тромбоне в какой-то джаз-банде, а на третьей и вовсе поёт в Государственном народном хоре. На самой старой фотографии худенькая девочка лет двенадцати выполняет акробатический этюд на стареньком байковом одеяле, расстеленном на траве. В углу одеяла видна большая дыра. Девочка улыбается, но именно по её вымученной улыбке видно, какого огромного напряжения стоит ей эта акробатическая поза. На впалом животе можно без труда пересчитать все рёбра. В общем, совсем не тихоней она была. Но, главное, никогда не унывала.
Когда Веня увидал, какой тяжёлой работой занимаются женщины на стройке, он сказал: «Так не пойдёт, я перехожу на заочное и поступаю на работу». Вот тут Валюша в первый раз показала свой характер:
– Да пойми ты, глупенький, нам сейчас нужно продержаться всего несколько лет, чтобы достичь того, что изменит всю нашу остальную жизнь. С заушным образованием ты останешься навсегда полуграмотным пеньком. Забудь об этом. Я сильная, я выдержу.
Уже через год Веня понял, что расчёт оказался единственно верным, и что жена у него мудрее его на две головы, какими бы высокими науками он ни занимался. Через полгода Валюшу перевели в контору на лёгкий труд с сохранением прежнего заработка в бригаде в связи с тем, что она была беременной. Она принимала телефонограммы и строго по часам поедала питательные смеси. Через восемь месяцев с начала работы они получили свою первую квартиру в бараке, где у них и родилась долгожданная дочка. Комната была просто шикарной –двадцать шесть квадратных метров. Потом барак попал под снос и они переехали в благоустроенную двухкомнатную квартиру в новом доме, где через 4 года у них родился сын.
Веня закончил свой университет и через год с небольшим защитил диссертацию. Казалось бы, живи и радуйся. Но настоящие проблемы начались только потом. Во-первых, тяжело заболела дочь, и её лечение поглощало все деньги, которые они зарабатывали. За пару лет они продали всё, что только можно было продать. Особенно жалко было Вене относить в букинистический магазин книги, которые он собирал столько лет. Дочка ложилась в детское отделение больницы регулярно по два раза в год. Врачи поговаривали о необходимости операции, но предупреждали, что операция сложная, и полной гарантии они дать не могут. В 30% случаев в период взросления девушки организм сам перемогает эту болезнь и наступает излечение. Потом заболела Валюша. Самое удивительное, за свою жизнь она никогда ничем не болела, и из врачей посещала только дантиста. Зато теперь ситуация стала настолько безвыходной, что Вене пришлось уволиться с работы, чтобы ухаживать за женой, иначе у Свиньина появлялся официальный повод уволить его за прогулы.
Сначала он отгулял отпуск за прошлый год, потом за текущий. Время от времени он делал вялые попытки найти где-то работу, но успеха они не имели, поскольку времени на то, чтобы заниматься этим серьёзно, у Вени теперь не было. Когда второй его отпуск подходил к концу, решение неожиданно пришло само. К нему подошла сотрудница из его лаборатории и сказала, что Веню приглашает на приём директор соседнего института. Веню это страшно удивило. Институт этот был для него непрофильным, он туда даже не совался в поисках работы. В институте занимались системным программированием для нового советского суперкомпьютера «Эльбрус».
Выбора у Вени не было никакого, и он пошёл на приём из чистого любопытства. Директор был молодой крепкий мужик с обширной лысиной. В разговоре он сильно заикался. Долго сосредочивался, не зная с чего начать, потом начал, не слишком уверенно:
– Я слышал, у Вас есть какие-то проблемы с работой. Наш институт новый, у нас есть какие-то вакансии, и нам нужны хорошие специалисты. Могу предложить Вам должность старшего научного сотрудника.
Сначал Веня подумал, что он ослышался. В то время были только две научные должности – младшего и старшего научных сотрудников. Для многих учёных должность старшего была просто пределом мечтаний, и Веня отлично знал, что из-за специфики отношений со своим нынешним начальником, должность эту он не получит до конца своей жизни, работая у него. А тут её предлагают с порога, да ещё сотруднику, которого видят впервые, поэтому он сказал осторожно:
– Вы знаете, я тут чего-то не понимаю, а когда я не понимаю, я этого боюсь. В данном случае я не понимаю, зачем я Вам нужен, ведь я специалист в совсем другой области.
– Это ничего. Я несколько раз слушал Ваши доклады в Вычислительном центре. У меня сложилось впечатление, что Вы – человек широкого кругозора, активно интересуетесь самыми различными проблемами. Поработаете у нас, я уверен, сумеете плодотворно включиться и в нашу тематику. Зная Вас, как сложившегося научного работника, я совсем не собираюсь загружать Вас нашими проблемами, предоставляю Вам полную свободу научного поиска. Занимайтесь теми задачами, которые для Вас привычны. Коллектив у нас молодой, не сомневаюсь, Вам здесь понравится. Да и тематика есть близкая для Вас – пакеты прикладных программ.
– Но у меня есть ещё одна проблема. Дело в том, что моя жена...
– Я знаю, – перебил директор, – но мы же люди, а не звери. Я поговорю с Вашим завлабом, сделаем Вам свободное расписание. Частично будете работать дома.
Тут Веня совсем перестал что-либо понимать. Тебе не только с порога должность сэ-нэ-эса дают, но и говорят: «Занимайся, чем хочешь». Сказанное находилось в настолько сильном контрасте со всем, что он слышал в жизни до этого, что никакой логики здесь понять было невозможно. Поэтому Веня и думать не стал, а сказал коротко: «Согласен».
Неравный бой
Новый день – это новые муки,
Взгляд усталый, пылающий лоб.
Я губами ловлю твои руки
И опять ощущаю озноб...
Когда Веня приехал навестить Валюшу, дети бросились к маме и начали пересказывать ей свои детские проблемы и радости, врач отозвала его в другой конец коридора и строгим голосом проинформировала:
– Исследование тканей показали, что опухоль злокачественная. Она успела поразить большую часть почки, так что спасти почку не было никакой возможности, но операция проделана со всей тщательностью. Опухоль была инкапсулирована, не обнаружено никаких следов метастазов. Сейчас Вам нужно надеяться. Если в течение трех-пяти лет не будет рецидивов, считай пронесло. С больной нужно обращаться очень деликатно, не травмировать её никакими мрачными прогнозами. Ей сейчас нужно набираться сил, и физических, и ещё больше духовных, чтобы вынести всё, что бы впереди ни случилось.
Веня выслушал это не моргнув глазом. Ему дали надежду, разве это так мало? Проблема была в другом. Теперь он должен научиться играть оптимиста. Играть до последнего дня, до последнего патрона, чего бы это ему ни стоило. Когда он вернулся в жене и та спросила его: «Ну как? Что сказали?», он бодро и довольно натурально ответил:
– Да пустяки. Всё будет хорошо. Теперь нужно побольше есть и заниматься восстановительной гимнастикой. Только сначала нужно пройти курс лучевой терапии, которая способствует скорейшему заживлению ран.
На лучевую терапию Веня возил Валюшу дважды в неделю. В самый первый раз их проводил из хирургического корпуса в радиационную лабораторию главный хирург Евгений Валерьянович, который оперировал жену. Веня понял, что он должен дать врачам радиологам точные указания о месте экспозиции и дозировках облучения. До лаборатории идти было не близко, но день был солнечный, такой яркий и радостный, что хотелось всё забыть, лечь на травку и растянуться блаженно под лучами летнего солнышка. Евгений Валерьянович всю дорогу рассказывал смешные истории из своей студенческой молодости. Впервые за много месяцев Веня почувствовал вдруг, как все узелки напряжений внутри него расслабляются и развязываются, а в душу входит такое спокойствие, даже безмятежность. Он автоматически отметил, что такое наваждение встречает второй раз в жизни. Этот хирург обладал точно таким же редчайшим магическим талантом, что и Валюша – вызывать безграничное доверие, вносить спокойствие и уверенность в души людей, переполненные болью и отчаянием.
После операции Валюша очень быстро стала поправляться, посвежела, начала набирать свой прежний вес. Ей дали вторую группу инвалидности, и она целыми днями читала детям книжки, что-нибудь вязала, а по вечерам они ходили в гости к друзьям, которых давно не видели, пили чай и болтали о пустяках. Целых три месяца продолжалось это блаженство, и Веня совсем было поверил, что все их беды позади. Потом у Валюши появилось жжение в желудке после еды, а затем и боли. Когда она прошла гастроскопическое обследование, Веня отвёл врача в сторонку и спросил, нет ли каких-либо признаков со стороны её прежнего диагноза. Врач уверил, что подозрения совершенно напрасны: «Так часто бывает у перенесших операцию, когда из-за ослабленного иммунитета наружу вылезают мелкие болячки, с которыми раньше организм умел справляться сам. Обнаружены две мелкие язвочки. Нужна строгая диета и соответствующее лечение».
Язвы зарубцевались довольно быстро, и дальнейшее обследование показало, что лечение прошло успешно. Однако в начале осени вдруг начались температурные скачки. В середине дня вдруг внезапно поднималась температура до тридцати восьми градусов, которую сбивали амидопирином, а через два часа начинался озноб. Когда эти температурные атаки приобрели регулярный характер, участковый врач предписала вводить амидопирин с димедролом подкожно, так как это действует гораздо быстрее, чем в случае приёма таблеток. Вене же она по секрету сказала, что температурные атаки скорее всего означают, что имунная система ведёт борьбу с чужеродными клетками. Пока ведёт. Вот тут-то Веня и освоил технику уколов.
Валюша стала слабеть на глазах, уставать. Чаще лежала на диванчике. Никогда не жаловалась, только говорила виновато: «Голова кружится, но это пройдёт, полежу немного». Кто мог сказать, какие мысли рождались в её голове в эти дни. Временами Вене казалось, что она обо всём давно уже догадывается, но не говорит ему, чтобы и его тоже не лишать тех сил, которые им ещё понадобятся впереди. Они оба играли роли оптимистов и, кажется, успешно. Когда слабость стала такой, что Валюша порой лежала неподвижно целый день, она не выдержала и взмолилась:
– Отвези меня к Евгению Валерьяновичу, миленький. Он – бог, я знаю – он спасёт.
– Ну что ты, родная, успокойся. Всё будет хорошо. Смотри, нам прописали новые таблетки. Пройдём курс лечения, сразу станет лучше.
Но Валюша только мотала отрицательно головой, и Веня сдался:
– Хорошо, я отвезу тебя к нему, но сначала нужно пройти все анализы здесь, чтобы получить направление. Они там без направления не принимают.
Выбрав день, они пошли вдвоём в поликлинику для сдачи анализов крови. Идти было всего метров двести от дома. Валюша решительно отказывалась от помощи мужа: «Мне нужно расходиться. Лежу целыми днями, вот и ослабела». На полпути Валюша как-то разом обессилела, обхватила столб руками, и её начало рвать. Веня подхватил её на руки и бегом донёс до лаборатории. Лицо Валюши было таким бледным, что их приняли без очереди. Сделав анализ, медсестра всплеснула руками:
–У неё сильнейшая анемия. Я вообще не понимаю, как она дошла сюда. Почему Вы не вызвали «скорую»?
Медсестра тут же позвонила в отделение больницы, и Валюшу унесли на носилках в палату. На беседе с врачом Веня узнал, что у жены крайне низкий уровень гемоглобина. Лучшее средство для очищения крови – чёрная икра, а всё остальное врачи сделают сами.
Легко сказать: чёрная икра. Веня её ни разу в жизни даже не пробовал. Дорогая, зараза, но дело даже не в деньгах. Её просто не бывает в продаже. Кто-то из знакомых подсказал, что чёрную икру дают в докторском столе заказов. Это в академгородке был такой спецраспределитель, к которому прикреплена была научная элита, начиная от докторов наук. Академики туда даже не ходят. Им по заказам всё на дом привозят, и цены так совсем не магазинные. Веня, конечно, слышал о существовании этого стола заказов, но где он находится, не имел ни малейшего понятия, поскольку спецобслуживание ему в ближайшие годы не грозило. Знакомая знакомых, занимавшая большой пост в торговле, написала записку заведующей этим столом заказов с просьбой продать просителю двести граммов икры, а на словах объяснила:
– Завернёшь за магазин хозтоваров. Во дворе увидишь высокую дверь без каких-либо надписей и табличек. Как войдёшь, спроси Марину Свиньиничну. Скажешь, от меня, и подай эту записку.
Веня пошёл. Всё оказалось именно так, как сказала знакомая. Веня много раз бывал в магазине хозтоваров, а под Новый Год даже покупал во дворе ёлку, но никогда бы не подумал, что за простой дверью без таблички скрывается такое серьёзное заведение. Что любопытно, очереди там не было. Его сразу провели к Марии Свиньиничне, которая оказалась дородной тёткой, все пальцы которой были украшены кольцами и перстнями. Слова этой тётки казались такими ценными, что Веня не услышал ни одного из них. Мария Свиньинична сунула записку какой-то продавшице, и та через несколько минут принесла икру в баночке, завернутую в непромокаемую бумагу. Веня сунул продавщице заранее припасённые деньги и начал бормотать слова благодарности, на что тётка только презрительно мотнула головой: «Да чего там!».
Два раза в день, утром и к обеду Веня нёс в палату два узеньких кусочка хлеба, намазанных тонким слоем чёрной икры. Валюше кололи какие-то витамины и другие лекарства. Несколько раз делали переливание крови. Через некоторое время она начала самостоятельно ходить. Через полтора месяца заведующая отделением сказала Вене:
– Мы сделали всё, что могли. Завтра надо выписывать.
На следующий день Веня купил огромный букет цветов, едва помещавшийся у него в руках, и с коробкой конфет зашёл в ординаторскую.
– Ну зачем Вы так, – смутилась заведующая, – мы ведь не смогли вылечить Вашу жену.
Веня с трудом сглотнул застрявший у него в горле ком:
– Кто же виноват, что не все ещё болезни излечимы. Но я знаю одно – вы сделали, действительно, всё, что могли. Спасибо вам...
Заведующая, отвернувшись, смахнула некстати набежавшую слезу:
– Ну, Вы... ежели что.. приходите снова. Мы вас примем без всякого направления.
Снова потянулись дни, похожие один на другой. В декабре вдруг началось осложнение с почками у дочери, и она снова загремела в больницу, что в бору на улице Пирогова. Теперь Веня метался между двумя больными. Дочку там давно уже знали, как постоянного пациента, и через неделю заведующая хирургическим отделением Нина Фёдоровна сама подошла к Вене:
– Приводите Вашу жену к нам. Мы посмотрим, что можно сделать.
Валюшу Веня привёз на такси и занёс в палату на руках. Дочку тоже перевели в эту палату из детского отделения, чтобы она помогала маме ходить по стеночке в туалет. На этот раз попытка переливания крови успеха не имела. Валюшу начало трясти в судорогах, и процедуру пришлось прекратить. Нина Фёдоровна отвела Веню в свой кабинет:
– Глотайте вот эту таблетку. Теперь запейте водой и слушайте. Мы бессильны что-либо сделать. Просвечивание показало, что имеются метастазы в подбрюшинной области. Кроме того, процесс начался во второй почке. Пусть полежит ещё неделю-другую. Мы проведём укрепляющий курс. Но это всё.
Поздно ночью 29 декабря Веня возвращался из больницы домой. Он пошёл по тропинке прямиком через лес. Воздух был морозный, а звёзды над соснами были такими огромными, что казались фонарями, включёнными кем-то специально, чтобы Веня не потерял дорогу. Он не замечал мороза, но внутри у него всё одеревенело. Не было уже ни слёз, ни кома в горле – только пустота и отупелость.
На следующий день позвонила мать с Сахалина:
– Хочу поздравить вас с Новым Годом. Как вы там? Позови к телефону Стеллочку.
– Она в больнице.
– Как в больнице? Что с ней? Ах, да... Тогда позови Валю.
– Она тоже в больнице.
– Боже! А с ней что?
Веня молчал. Тогда мать выкрикнула: «Я вылетаю» - и положила трубку.
Веня ничего не писал матери о том, что произошло с Валюшей, зная её отношение к ней, но сейчас он догадался, что звонок совсем не был случайным. Видимо, соседка написала матери письмо, в котором изложила всё, что сама знала.
Новый Год Веня провел в палате с женой и дочкой, предварительно сплавив сына знакомым, у которых было трое детей. Там ему не будет скучно. Веня молча сидел на низком стульчике рядом с койкой и гладил руку жены. А дочка читала вслух какую-то детскую книжку. Соседки деликатно ушли из палаты смотреть по телевизору новогодний «Огонёк».
Через два дня приехала мать. Она с порога засыпала Веню вопросами, но он только махнул рукой. Уложив сына спать, они прошли на кухню. Веня достал бутылку водки. Налил по полстакана и сказал:
– Давай сначала выпьем.
Мать пригубила чуток, Веня выпил свою порцию, с шумом выдохнул и начал:
Значит так. Есть ещё шанс. В Москве есть академик, главный специалист по пересадке почек. Мне тут дали к нему рекомендательное письмо. Если он возьмётся, значит нам повезло. Кроме того, ребята в ИЯФе сказали, что там в институте теоретической и экспериментальной физики освоили новую методику протонной терапии, которая эффективна при наличии метастазов. Я у директора и к ним подписал письмо. Я бы уже съездил, да детей не на кого было оставить.
Мать замахала руками:
– Поезжай, нечего думать, а с детьми я тут управлюсь. Да ты не переживай так. Не ты первый, не ты последний.
Эти слова до того возмутили Веню, что будь перед ним не мать, а какой-нибудь мужик, он тут же дал бы ему в ухо. Ведь каждый человек неповторим, а не только самый близкий. Даже собаку жалко, когда она заболеет, а тут такие утешения. Но вслух он не сказал ничего.
Через неделю они вылетели в Москву. В сумке лежали все медицинские выписки и рентгенограммы. Только листок с диагнозом был свёрнут в трубочку и заклеен, чтобы больной случайно не прочёл свою судьбу. Там были ещё два термоса с горячим чаем и маленькая сумочка с лекарствами и шприцами. Из аэропорта они доехали автобусом, а в Москве Веня взял такси. Остановились дома у заказчика. Вечером, когда жена заснула, Веня уединился на кухне с хозяином и изложил ему всё без утайки.
Самым удивительным было то, что Веня пробился к академику Лопаткину. Валюшу оставил в приёмной. Академик внимательно прочитал бумаги, долго смотрел на снимки на свет, а затем резюмировал:
– Ничего сделать нельзя, к сожалению. Если бы не было метастазов, шанс ещё был бы. После пересадки почки мы вводим пациенту лекарства, подавляющие иммунитет, чтобы предотвратить отторжение пересаженного органа. При наличии метастазов эти средства вызовут ураганное развитие опухоли. Здесь, простите, шансов нет.
Веня упал на колени:
– Доктор, не за себя прошу и даже не за жену. Детей у нас двое. Как они без матери жить будут?
– Да поймите же Вы, милейший, был бы хоть шанс, хоть один на тысячу, я бы его использовал. А сейчас не могу, простите. Она у нас под ножом умрёт ещё раньше и с большими мучениями, чем при естественном развитии болезни.
Самым трудным теперь было, как и что сказать Валюше, когда он выйдет из кабинета. Веня ещё минутку задержался, чтобы сконцентироваться перед этим сложным разговором, потом поблагодарил академика. Собрал свои бумаги и снимки и решительным шагом вышел в коридор.
– Ну что? – с надеждой рванулась навстречу Валюша.
– Потом, по дороге расскажу, – торопливо ответил Веня и накинул на плечи жены пальто.
– Ты понимаешь, – рассмеялся он, – академик, посмотрев твои бумажки, обложил меня матом и сказал: «Вы бы ещё с поносом в московские клиники прилетали». Ничего у тебя серьёзного нет. Такую ерунду должен лечить участковый врач.
Валюша тоже резко приободрилась, и они мирно доехали до дома своего приятеля. Оставив жену пить чай с хозяйкой, Веня рванул в институт с письмом насчёт протонной терапии. На проходную вышел заведующий лабораторией, где практиковали эту самую терапию. Веня узнал в нём человека, для которого он когда-то считал электронную оптику источника этих самых пучков. Приободрившись, он напомнил коллеге о прежних связях, затем протянул письмо и кратко описал суть своего вопроса. Завлаб уныло развёл руками:
– К сожалению, слухи о нашей методике несколько преувеличены. Протонная терапия действительно способна убрать метастазы в костях. Она также показала свою эффективность при лечении опухолей женской половой сферы, но в этом случае мы облучаем не саму опухоль, а гипофиз, активация которого в конечном итоге приводит к инволюции, то есть уменьшению самой опухоли. А вот на почках эта методика не использовалась.
– Но может попробовать...
– Да Вы с ума сошли! Кто же нам позволит экспериментировать на живых людях?
Домой Веня возвращался почти успокоенным, как будто надежды на Москву оправдались на сто процентов. Трамвай медленно тащился сквозь густую пелену снега. Было холодно и очень тихо, как в вате. Это ведь тоже что-то значит, когда ты понял, что сделал всё, что только можно, использовал каждый, даже самый ничтожный шанс.
Обратно они вылетели уже на следующий день. Веня объяснил приятелю, что он боится оставаться в чужом городе даже на час, потому что если внезапно начнётся ухудшение, то они здесь просто пропадут. А дома ещё и дети ждут. Впрочем, долетели без приключений. Мать, узнав правду, только вздохнула тяжело.
Снова потянулись однообразные и безрадостные дни. Теперь участковый врач прописала наркотик – промедол. Его дают больным после операции, когда они отходят от наркоза. Это были небольшие белые таблетки в круглой пластмассовой трубочке. Таблетки эти были в аптеках на спецучёте, получить их можно только по специальным розовым рецептам, но и в этом случае провизор сначала справится, есть ли фамилия больного в специальном списке. Врач проинструктировала, что боли могут начаться совершенно внезапно, и таблетки следует давать незамедлительно, поэтому от больного нельзя отходить ни на минуту. Получив таблетки, Веня сразу сдирал с трубочки этикетку с названием, поскольку Валюша после операции уже знала, как они называются и для чего служат.
Первый приступ начался неожиданно. Валюша вдруг скорчилась на диване и начала бить по подушке руками. Веня сразу сообразил в чём дело, разжал её рот, засунул таблетку и дал запить водой. Через пять минут всё прошло, она перевела дыхание и сказала:
– Раньше я думала, что способна вытерпеть любую боль. Только сейчас поняла, что эту – не смогу.
Через некоторое время температурные атаки и болевые приобрели некую регулярность. Если ещё месяц назад, сделав очередной укол, Веня изредка заскакивал на работу, то теперь он совсем никуда не отлучался. Мать готовила пищу, а затем уединялась либо с детьми, либо на кухне. В комнату Валюши она никогда не заходила.
В начале марта она перехватила Веню в коридоре и отозвала его на кухню:
– Ты прости, сынок, но я должна съездить домой на Сахалин. Я ведь на работе только отпуск взяла да продляла его телеграммой. Теперь мне надо дела в порядок привести, уволиться, а потом я приеду.
– Я провожу тебя в аэропорт. Надо ещё билеты взять.
– Ты что? До того ли тебе сейчас? Билеты я уже взяла и такси заказала назавтра утром.
Вечером пришли проведать знакомые. Узнав, что мать уезжает, они всплеснули руками:
– Да как же можно, в такое время? А как же дети? На кого они останутся?
Но мать говорила сконфуженно:
– Да я ненадолго, только уволюсь и сразу обратно.
Когда мать уехала, Валюша попросила Веню устроить её сидя, повыше. Он обложил её подушками, сам сел рядышком и склонил голову на её плечо. Так они сидели долго, потом Валюша сказала печально:
– А ты знаешь, это даже лучше, что она уехала. Не знаю почему, но у меня на душе стало легче. Может быть это оттого, что теперь в нашем доме остались лишь те, кто друг без друга совсем не может жить.
Веня погладил её волосы. Они оба понимали, что мать не приедет. Она испугалась того, что самая страшная и короткая часть этой истории может начаться в любую минуту. Веня тоже не смог бы постоянно находиться рядом с умирающим чужим человеком. Видимо, так устроен человек, что ему не всё по силам. Он не обижался на мать. Между ними никогда не было той нерасторжимой духовной связи, которая возникла у него с Валюшей с первых минут их знакомства.
Как ни странно, но после отъезда матери состояние Валюши начало стабилизироваться. Участковый врач объясняла это тем, что в весенний и осенний периоды у всех хронических больных состояние ухудшается из-за резких скачков давления и температуры в эти сезоны. Веня продолжал делать уколы и давать промедол, но в промежутках Валюша начала вставать, ходить по дому и даже заниматься какими-то мелкими домашними делами. Она подолгу занималась с дочкой, показывая той, как следует вязать, как готовить пищу. К середине лета она окрепла настолько, что как-то захотела погулять на улице. Веня с большой осторожностью спустил её по лестнице, и они вышли во двор. Погуляв немного, Валюша подошла к качелям на детской площадке. Веня подсадил её на качели и стал осторожно раскачивать. Через некоторое время жена рассмеялась звонко, почти по-молодому:
– Знаешь, голова закружилась так, как будто я в детстве подлетаю под самые небеса. Мне ведь уже несколько месяцев снится, что я качаюсь на качелях, и вот сейчас это исполнилось. Кстати, ты посмотри, в какое рваньё я обута. С этими болезнями мы совсем опустились. Хочу новые туфельки. Красные.
На следующий день Веня договорился с соседом, у которого был «Запорожец», чтобы он отвёз их в город в центральный универмаг. До города ехать минут сорок – сорок пять. Зная, как мало у них времени, Веня сразу направился в обувной отдел, где они выбрали лакированные туфельки-лодочки красного цвета. Всю дорогу обратно счастливая Валюша прижимала их к груди. Через несколько дней участковый врач сказала, что промедол уже становится неэффективен и выписала морфий.