Не дисклеймер
Обычно я пишу дисклеймер на тот случай, если кого-то невзначай обижу, или напишу что-то такое, о чём герой моего рассказа не хотел бы распространяться, но сегодня не тот случай. Сегодня я пишу о человеке, который, к большому сожалению, прочесть этот рассказ о нём уже не сможет. Да и родные его вряд ли увидят этот материал.
День рождения Бориса
Завтра - 5 мая 2024 года - моему другу исполнилось бы 60 лет. Его не стало 10 лет назад. Он, бравый офицер, умер от сердечного приступа в мирной обстановке в год своего 50-летнего юбилея. Я бы мог исписать много страниц о наших с ним отношениях, похождениях, радостях и невзгодах. Возможно, когда-нибудь я это сделаю, было бы время. А сегодня я просто хочу рассказать одну историю, которая приключилась с нами 23 февраля 1985 года.
23 февраля 1985 года
В тот день наша 8 курсантская рота МВОКУ осталась без увольнения. Надо сказать, что по всем законам мы вообще должны были в этот день находиться в отпуске. Но на лето 1985 года в Москве был запланирован Международный фестиваль молодёжи и студентов. Поэтому наш выпуск на Красной площади пришлось сдвигать с обычного июля на необычный июнь. В результате, чтобы не обрезать учебную программу, отпуска нас лишили. Отпускали только тех, у кого ещё до отмены отпуска было намечено бракосочетание. Отпускали их 15 февраля на неделю. Так совпало, что ко дню Советской Армии и Военно-морского Флота наши женатики съезжались в училище. Конечно же, не без алкоголя. В чём и как его проносили через КПП - это стоит отдельного рассказа.
Ещё одна "засада" - нашу роту оставили на так называемом "боевом дежурстве". 23 февраля до недавнего времени выходным днём не был. Но 23 февраля 1985 года выпало на субботу. Все люди как люди, ушли в увольнение, а мы все, включая офицеров роты и командира батальона сидели в казарме. Всё бы ничего, можно было бы на следующий воскресный день оторваться. Но не тут-то было - на утро воскресенья наш батальон убывал в Ногинский учебный центр в полном составе.
Не буду искать причины того, что наша рота в этот день оторвалась. Повторюсь, вернулись женатики, молодые романтические души требовали, как сейчас сказали бы, драйва. И мы гуляли, нарушали, пили водку (и самогон), бегали от командиров и патрулей. Честно, описать этот день в одной статье не удастся. Тут как минимума рассказа на 3 полноценных. Опять же, как-нибудь в другой раз.
До 5 вечера у нас с Борей было всё как у всех. Мы с ним были в разных взводах - он в 5-м, я в 3-м. После того, как многие наши товарищи уже выгорели, мы с ним встретились в курилке. Посетовали, что в такой день сидим на привязи. Что хорошо бы сейчас в любимое кафе "Космос", не жрать приземлённую водку, а выпить Токай, съесть креманку мороженного вместе с девчонками. Счастье человеческое - оно в мелочах. Да, нашего авантюризма хватало именно на такие вот мелочи. Казалось бы всего лишь полчаса-час времени в любимом кафе на улице Горького. Стоят ли они грубого дисциплинарного проступка? Блин, конечно, стоят! По крайней мере именно так мы вдвоём с Борей и решили. Даже не переодеваясь в парадную форму, как были в п/ш и сапогах, натянули шинели, выписали сами себе увольнительные с поддельными печатями (это тоже темя для отдельного рассказа), и рванули: я - в Ясенево по МКАД на попутках, а он - к метро через лес к 19-му таксопарку и оттуда до Кузьминок. Договорились встретиться в 8 вечера на месте переодетыми в гражданку.
Самоволка
Я подбежал к дому своего подъезда в начале восьмого. Всё шло по плану, я успевал. И тут из подъезда вышли мои родители с сестрой. Отец был в форме. К подъезду подкатила его служебная 31-я Волга.
Тут надо остановиться и пару слов рассказать о наших с Борей отцах. Мамы тоже заслуживают очень большого внимания, но не сегодня. Мы были сыновьями полковников. Кто знает наше училище, тот знает, что дети полковников - это на уровне крестьянских детей. Командование без лишнего напоминания внимательно помогает детям генералов, а также офицеров и прапорщиков училища, от которых зависит и карьера, и нынешняя беззаботная жизнь, а сыновья полковников, которые ещё и служат далеко, и от которых ничего не зависит - это обычная рабоче-крестьянская молодёжь. Мой отец служил в главке внутренних войск, а его - был одним из офицеров оперативного управления ГШ.
Но вернусь к повествованию. Отец сильно удивился моему появлению. Я показал увольнительную и сказал, что нас отпустили буквально на пару часов (до 22:00), чтобы кто-то что-то перед завтрашним выездом на полигон себе собрал, купил, в общем наговорил какую-то ерунду. Родители с сестрой решили проехаться по вечерней Москве, а заодно посмотреть праздничный фейерверк. На предложение проехать с ними я ответил вежливым отказом.
Дальше всё шло по плану. Уверен, никому не интересно читать о том, как мы знакомились с девчонками, пили вино и ели мороженное. Это всё пропускаем. Самое интересное началось тогда, когда мы вернулись домой, чтобы переодеться и ехать обратно в училище.
Слава Богу, родителей дома ещё не было. Я натянул форму и выскочил из подъезда как раз перед остановившейся отцовской машиной. Отец взглянул на часы (было без пятнадцати десять) и спросил, как я за 15 минут успею в училище? Я ответил, что по кольцевой тут ехать-то 15 минут. И вот тут-то отец почувствовал от меня запах спиртного. После недолгих разборок на фоне испуганной сестры и успокаивающей отца матери, мне было приказано сесть в служебную Волгу, а водителю - отвезти меня в "Алёшки", то есть на Московскую Гарнизонную Гауптвахту.
Водитель отца - Валера - был неоднократным участником наших молодёжных праздников жизни. Но в этот раз он не поддался на мои уговоры "поехать по бабам", ибо такое ему грозило лишением тёплого водительского кресла ГАЗ-3102 и вечным (до дембеля) стоянием на тумбочке. Где-то через полчаса у МГГ меня встречал капитан (дежурный по караулам). Уточнил мою фамилию и сказал, что мой отец уже звонил, предупреждал, и меня уже ждут.
Губа
В Алёшинских казармах были в то время 2 камеры, которые специально предназначались для курсантов - 14 и 15. Городская легенда гласила, что в 14-й камере когда-то сидела Надежда Константиновна Крупская. Вот в эту камеру меня и повели.
Вы даже представить не можете моё удивление, когда я увидел там Борю, с которым расстался час с небольшим назад!
-- Ты-то откуда здесь?!
-- Не поверишь, отец привёз лично. (Борина семья во многом благодаря работе его мамы, была "зажиточной", у них был Запорожец).
-- Ха! Тебя хоть сам привёз, а мой меня с личным водителем отправил!
Вот такими были многие отцы нашего поколения - не заминали дело, а наоборот, требовали от своих сыновей строжайшего соблюдения воинской дисциплины. Жаль что не все. От того-то и началась в 90-е (и до сих пор длится) эра хаоса, жлобства и беспорядка. Но я отвлёкся.
В камере стоял бачок с питьевой водой, оборудованный фонтанчиком. Как и положено, на нём висел пластилиновый слепок с печатью. Но сзади можно было открыть крышку, вытащив ось из петли. И внутри на куске пенопласта завёрнутые в целлофан лежали 3 - 4 сигареты и спички с "чиркашом". Для нас всегда было загадкой - откуда они берутся? Нас же шманают перед тем как в камеру отвести. Уже позже после окончания училища я узнал, что это делали молодые офицеры, выпускники нашего училища, которые служили в комендатуре, памятуя о своих курсантских годах. И всё остальное начальство, конечно, знало об этом, но закрывало глаза.
И вот мы с Борей ещё не успели затянуться, как послышались шаги и дверь открылась. Зашёл помощник дежурного по караулам, поморщился от свежего сигаретного дыма и скомандовал нам на выход. Добавив при этом "ох и не завидую я вам". Это был плохой знак.
Полковник Макаров
Когда нас привели в комнату дежурного по караулам, мы обомлели от первобытного ужаса. Помещение дежурного было, как бы правильно выразиться, разноуровневым, т.е. одна (большая часть) была выше другой где-то на полметра. Поэтому между ними были 3 ступени во всю длину. Мы стояли на нижней части, а над нами сидя в кресле возвышался как Зевс-громовержец на троне заместитель коменданта города Москвы полковник Макаров. Эту легендарную личность должны помнить все, кто служил в Московском гарнизоне в те годы, и особенно участники парадов. Ещё будучи подполковником он ставил по стойке смирно офицеров из парадных расчётов, задавая вопросы типа: "У тебя что, полковник, денег нет нормальную фуражку пошить?! Ты же в командной группе идёшь, полковник! Не позорься! Чтобы к завтрашней тренировке эту [хрень] с головы убрал!" Сказать что-то поперёк этому гиганту не никто не осмеливался.
Короче, мы нутром почувствовали свою кончину, по крайне мере, в плане своего пребывания в училище. Мысль одна - отчислят и завтра уже будем рядовыми в войсках. И это как раз за 4 месяца до лейтенантских погон. И стоило оно того - токай с мороженным?
"До чего дошли, - начал он, - родные отцы на губу сажают! Тоже мне, кремлёвцы!" Дальше пошла распространённая "шутка" каждого уважающего себя начальника: "Я в ваши годы знал меру - выпил 800 грамм и хватит! Не нажирался, как вы, до поросячьего визга". Минут 10 он метал в нас молнии, а закончил тем, что приказал нас обоих отправить в училище, ибо [нехрен] нам тут прохлаждаться! Мы должны обучаться военному делу настоящим образом!
Комендантский УАЗик привёз нас в училище уже ночью. После всего произошедшего мы с Борей выпали в осадок без задних ног.
Невыезд в НУЦ
Подъём батальона был запланирован на 6 утра. После быстрого завтрака и получения оружия в 8:00 автоколонна должна была выдвинуться в Ногинск. Как я уже упоминал, накануне весь курс гульнул неслабо. Поэтому некоторые наши товарищи находились в комнате предварительного задержания, которая у нас находилась на КПП. Так вот в машину усадили даже их, некоторых даже без кителя - штаны, нательное бельё и шинель. Выезд был важным - первая подготовка к госэкзаменам.
Мы же с Борей проснулись почти одновременно... часов (уже точно не помню) в 11 - 12 дня! Вся казарма была залита солнечным светом, ну или так казалось из-за канареечно-жёлтых покрывал, натянутых на каждую из 150 кроватей. Дежурный по роте сказал, что "сверху" пришла команда нас не трогать до тех пор, пока не проспимся, а потом уж, мол, взыскать по полной программе. Вот ротный и поставил нам задачу: переоформить ленинскую и бытовую комнаты за то время, пока батальон будет находится в НУЦе. Так что мы с Борей остались в неконтролируемом командованием полёте ещё на 3 недели. Но это уже совсем другая история.
Помним
Итак, повторюсь. Завтра, 5 мая 2024 года, моему другу исполнилось бы 60 лет. Я уже не могу поздравить ни его самого, ни его маму с этим днём. Его нет уже 10 лет, а его мамы 5. Одной из наших любимых песен в училище была "Больше не встречу, такого друга не встречу..." Пророческая песня оказалась для нас.
Но сегодняшние воспоминания не о том, что человек ушёл. А о том, что с нами происходило тогда, когда "как молоды мы были", что только не творили. Это весёлые воспоминания. Иногда даже залихватские. Сегодня только первое из них. Я очень надеюсь на то, что у меня ещё хватит времени рассказать и о нём, и о других ребятах. И даже не о их подвигах, а об обычных днях. Ведь именно из них и состоит вся жизнь. Я не пытаюсь что-то осмыслить, понять, что было хорошо, что было плохо, что было правильно, а что нет. Я не хочу кого-то чему-то учить. Я просто вспоминаю. И выкладываю эти воспоминания на всеобщее обозрение. Расхожая фраза гласит: Пока мы помним об ушедших, они живы в наших сердцах, или что-то типа того. Я в это верю. Или хочу верить. Сейчас я помню о нём. Потом и я уйду. И некому будет всё это вспомнить. А вдруг тогда кто-то о нас с ним прочтёт, и мы опять на мгновение воскреснем... хотя бы в памяти людской.
PS Боря есть на этом снимке