Первая часть историй находиться тут.
Эухенио Меса, 28 лет, детская больница.
Мой начальник вызвал меня в сторону и спросил, есть ли у меня проблемы с тем, чтобы войти в эти комнаты. Я сказал: "Нет, у меня нет никаких проблем. До тех пор, пока у меня есть соответствующее оборудование, чтобы входить в комнаты, я бы не возражал войти.” Если бы это был я в той постели, я бы хотел, чтобы люди заходили внутрь и, ну, вы знаете, убирали за мной.
Потому что именно для этого мы здесь и собрались. Убедившись, что все чисто и организовано, чтобы врачи и медсестры могли делать свою работу. Поэтому она просто спросила меня: "ты можешь войти в эту комнату?" Я говорю: "конечно, могу.” Вот так все и началось. С того самого утра мы просто работаем без остановки.
АЯ ИСЛАМОВА, 35 лет , клиническая медсестра
Мы знали, что он придет, но не были готовы к этому моменту. В тот день я была на работе, и у нас была срочная встреча с нашим менеджером. Мы прекратили то, что делали, и было объявлено, что наше подразделение станет КОВИД-позитивным подразделением. Это был очень пугающий момент.
Это было ощущение, что я хочу покинуть это место и вернуться домой к своим близким. Но очевидно, что вы не можете, потому что у вас есть пациенты, о которых нужно заботиться, у вас есть пять, шесть пациентов одновременно.
Нас учили заботиться о себе, а это значит оставаться здоровыми. Не только физически - ментально, духовно. Вы стараетесь делать эти короткие перерывы, подниматься с пола, увлажнять себя, хорошо питаться. Но в реальной жизни иногда этого не происходит, потому что вы очень заняты, и вы понимаете, что сейчас 5 часов вечера, а у вас еще не было перерыва. Ты еще не ходила в туалет.
Грегг Рознер, 40 лет, кардиолог-реаниматолог
Я думаю, что после той первой недели я просто оцепенел. Чтобы выполнить эту работу, вы должны быть в состоянии, в некотором роде, отделить страдания пациентов, их семей, чтобы продолжать выполнять свою работу. Я склонен быть ориентированным на миссию. А миссия такова: приходите, ухаживайте за пациентами, делайте все возможное, чтобы им стало лучше. Я стараюсь больше об этом не думать.
За последние четыре недели я ни разу не слышал слова "нет", и это не типично для большого заведения. Все просто принимают эту миссию всерьез. И мне кажется, что вы как бы видите лучшее в человечестве во время этих кризисов. Мы социально дистанцируемся, но во многих отношениях - теперь я знаю больше имен медсестер; медсестры находятся в подразделениях, где они никогда не работают; я работаю с другими врачами и другими областями ближе, чем мы когда-либо работали.
Кеннет Мэлли-Фаррелл, 46 лет, медбрат нейрореанимации
Вчера и позавчера, и позавчера, и позавчера - все они как бы сливаются в одно целое в этот момент. Это мой 28-й день подряд. Каждый день Вы приходите, и это просто новый кризис. Или это почти всегда новый кризис. Мы просто стараемся справиться с ними так быстро и профессионально, как только можем.
Я думаю, что, приходя на работу, я всегда надеюсь, что этот пациент будет экстубирован сегодня. Или этот пациент, их лаборатории, чтобы просто выглядеть немного лучше сегодня. И это очень медленно. Это не похоже ни на что, что мы когда-либо видели. Эти пациенты остаются больными гораздо дольше, чем мы привыкли. Так что каждый день есть надежда, что будет улучшение.
Я часто расстраивался из-за своего отца, который умер 16 лет назад, потому что он всегда делал все возможное для людей, и он не получал той благодарности, которую заслуживал. И он делал это для людей, которые просто не заслуживали этого иногда. И я спросил его, почему он это сделал. И его ответ всегда был один и тот же. Оно было таково: "потому что ты должен это сделать.” И это то, что заставляет меня двигаться дальше.
Труди Клойд врач скорой помощи
На самом деле я была одним из тех людей, которые получили подтверждение положительного результата теста, и я провела около 12 дней дома, совершенно больной. Я справилась с этим и теперь вернулся к работе. Мне очень хотелось вернуться туда. Но за эти 12 дней многое изменилось.
Я вернулась назад, обошла все вокруг, и каждый человек в каждой комнате был на вентиляционном отверстии или на не-ребризере, и это было так жутко. Как будто я была в какой-то альтернативной вселенной. В обычную 12-часовую смену у нас может быть один или два таких пациента, проходящих через отделение неотложной помощи. И для каждого отдельного пациента, иногда даже для двоих в палате, это было похоже на: что случилось? За 12 дней мир перевернулся с ног на голову.
Будучи человеком, который сам выздоровел от этой болезни, я действительно наслаждалась возможностью поговорить с пациентами об их симптомах и о том, что они переживают, потому что я чувствую, что действительно могу отождествить себя с тем, что они испытывают.
Это был очень страшный опыт и для меня тоже. Вы не можете дышать. У тебя очень кружится голова. Тебе кажется, что ты сейчас потеряешь сознание. У вас есть лихорадка, которая не проходит в течение нескольких дней. Я понимаю, через что они проходят. Я понимаю, почему они боятся. И я пытаюсь успокоить их, потому что если их насыщение кислородом в порядке, то они в порядке, и их не нужно впускать. Но это не уменьшает симптомов и страха, которые они испытывают.
Я ведь родом с юга. Поэтому я чувствую, что у меня есть другие стандарты для общей доброты и дружелюбия на улице, чем обычно бывает в Нью-Йорке. Но у меня под дверью было столько записок от соседей! У меня есть люди, которые спрашивают, какие рецепты они могли бы взять для меня.
У меня были люди, которые покупали продукты. Ко мне приходили коллеги и требовали забрать мою стирку, потому что я не могла постирать белье в течение двух недель. И это было просто... это было потрясающе. Это был тот тип вещей, когда Нью-Йорк приходит и полностью удивляет вас. Потому что когда приходят настоящие проблемы, тогда люди действительно собираются вместе.
P.S.
Какие у вас мысли, после прочтения данной публикации? Поделитесь в комментариях! Поддержите наш канал - поставьте лайк, пожалуйста!