Лада Ампиладовна была судомойкой. Но бригадир называл её «посудомойкой», потому что суда он называл не иначе, как только посудинами. А эти вот посудины Лада Ампиладовна и намывала до блеска, после того как они зайдут в какое-нибудь неопрятное море, перепачкаются там по уши и тащат потом из дальних морей и океанов грязь на бортах в родную гавань.
Работа судомойки очень трудная, но неквалифицированная, потому как особых знаний и навыков не требует. Знай себе води туда-сюда струёй из торий-липтонного бульбулятора. Опять же зарплата мизерная. Начальство в основном почётными грамотами предпочитает расплачиваться. Да ещё и нудит беспрестанно. Чуть не каждую весну приходит бригадир, Ампилад Ладович то бишь, и выговаривает:
– Неправильный угол бульбулятора держишь, Барахолкина. Торий неэкономно расходуешь. И улыбаться нужно во время работы. А то так в девках и помрёшь.
– Не вякайте под руку, товарищ Солопаркин. План перевыполнять мешаете. И вообще: я Парасолкина, а не Барахолкина.
– Ладно, ладно… Мелочь пузатая. Предложения по повышению эффективности труда к руководству имеются? Жаль. Хотел тебя в посудомойки шестого разряда рекомендовать, да не заслужила пока ещё.
– Тогда я начальству на вас жаловаться буду! – неожиданно смело заявила Лада Ампиладовна, прекратив тщательную мойку судна. Поставила бульбулятор в пирамиду, отпила из горлышка бутылки амброзии и пошла к начальству.
Начальство было глупым и толстым, и слушать Парасолкину отказалось. Тогда она пошла искать билеты в Столицу. Нашла один в луже и полетела в Столицу. Прилетела, записалась на приём к повелителю судомойной промышленности и пошла. Вразнос. Качели-карусели, пряники-мороженки… В общем, повелитель её принял в состоянии сильного головокружения от успеха.
– Чем же ты недовольна, мелочь пузатая? – спросил правитель судомойной промышленности, Шилов Н. Е.
– Плохо мне работается. Не успеваю все суда помыть качественно. Хреновые дела в министерстве. Пришла менять вас на Мылова эн точка е точка золотыми буквами по дерматину.
– А поточнее? Чем недовольна конкретно?
– Солопаркин, собачий отпрыск, говорит, что я девкой останусь.
– У меня уже есть две жены. Третья не нужна.
– Я замуж не прошусь. Хреново мне.
– Солопаркин обижает?
– Да.
– Но я-то тут причём? Я Шилов эн точка е.
– Ваше министерство? Ваше! А мне хреново. Надо вас поменять.
– То есть при Мылове бригадир вас обижать не станет?
– Ой… Чё-то я…
– О-о-о! Прогрессируешь, товарищ замминистра судомойной промышленности. Зайдите в курултай за новыми погонами. Тот, кто допетрил, что беды приносит ближний начальник, а не далёкий, тот достоин сам быть руководителем. Хочешь отомстить бригадиру теперь?
– Нет, коллега. Чё уж там. Я добрым начальством буду.
– Не будешь. Ты-то всё поняла, коллега, а Солопаркин ничего не понял. Он так и будет винить столичное начальство во всех хренах и редьках, что на его голову начальник рейда сыплет. Всё, Барахолкина, не путайся под ногами, иди работай.
– А тот, вместо кого я теперь… Он где? Уволен?
– Нет. Он понял, что нельзя ненавидеть Конгресс и одновременно любить Родину, которой Конгресс правит.
– Правда нельзя? Как же так! Родина же у нас хорошая, но Конгресс-то плохой!
– Да уж… Чудес не бывает. До конгрессерши расти тебе ещё и расти. Иди, работай, Ладушка, – сказал Шилов Н. Е. и продолжил стучать по клавишам печатной машинки, легкомысленно мурлыкая себе под нос: «Даже если станешь бабушкой, всё равно ты будешь Ладушкой…»
Нахабино, 05 мая 2020 г.
Читать другие рассказы:
https://zen.yandex.ru/media/kadykchanskiy/vse-baby-dury-5dd6135ed8a5147cefe99e4a