«Белая ведьма в третьем поколении. Сниму порчу, сглаз, родовое проклятье. Телефон...»
Лена отложила газету и потянулась. Одно и то же, как под копирку. Все кругом маги охренительной мощи, а как придёшь на приём, ни о чём, кроме денег и не говорят. В интернете та же шляпа: куча форумов, сайтов, блогов. Белая магия, чёрная, вуду, руны, триграммы. Кругом эксперты и учителя, но почему–то никто не в состоянии ничего объяснить или дать работающие техники. И об иноходцах диванные эксперты ни сном, ни духом. Ни словечка ни на одном эзотерическом ресурсе. Не создавать же тему «Я иноходец, что делать?». А вдруг желтоглазый прочтёт.
Длинная трель городского телефона прервала размышления. В прихожей старый советский аппарат камуфляжного цвета орал из–под груды газет.
– Алло? – осторожно спросила Лена.
– А, ты дома! – в трубке словно включили соседский перфоратор. Тётка, чтоб её, – Слушай сюда, дрянь мелкая! Квартира–то, конечно, на тебя записана, да только ты несовершеннолетняя, отвечать за себя не можешь и не умеешь. А значит все права у меня. Готовься, сволочь, съезжать! Изведу я тебя! Думала, раз иноходец, то можно всё? А вот шиш! Под мостом сдохнешь!
В трубке зазвучали короткие гудки.
Лена вернулась в комнату, с ногами забралась в любимое кресло. Здесь, в мягком уюте легко было представить, что никакой тётки нет, а если и есть, то отбирать она ничего не будет, а если и будет, то не сможет.
Короткий зимний день начинал клониться к закату, низкие серые облака за окном приготовились стать чёрными. В тишине было слышно, как покряхтывает старая мебель и шебуршится за стеной соседский ребёнок.
Вот оказался бы Кузя принцем, пригнал бы к подъезду белый гелендваген и можно было бы ехать на яхту. Кот запрыгнул на колени и одобрительно заурчал: ему тоже хотелось быть принцем. И был бы это не простой гелендваген, а летающий!
Лена прикрыла глаза и представила, как белоснежная машина бесшумно взлетает навстречу солнцу, а небо ясное и чистое, и видно далеко–далеко, до самого горизонта ни одной тучки. Весна!
Кто–то постучал в стекло гелендвагена. За окном парила пожилая дама в щёгольском кашемировом пальто. На плечах у неё лежал платок в чёрно–золотых хохломских цветах.
– Здравствуй, Лена, – голос у новой знакомой оказался негромким. – Рада познакомиться. Меня зовут Александра Никитична.
Автомобиль исчез вместе с Кузей.
Теперь кругом расстилалась поляна, усыпанная ромашками и васильками. Летнее солнце ласковыми лучами гладило верхушки недалёкого ельника.
– Аккуратнее, в траве аспиды, – предупредила Александра Никитична.
Лена поморгала.
– Какие аспиды? Я сплю что ли? А где Кузя?
– Известно, какие – ядовитые. Спишь, не спишь – это не важно. Скажем так, ты у меня в гостях. Сейчас побеседуем, и вернёшься к себе цела–невредима Елена свет Константиновна.
– А как вы…
– Как узнала о тебе? Известно, как. Мы с твоим отцом старые друзья–товарищи, он просил за тобой приглядывать. Токмо раньше я думала, тётка твоя тебе помогает, а потом оказалось, наоборот, в жертву приносить собирается. Пока я кумекала, как тебя вытащить, ты и сама справилась.
Александра Никитична притворно зааплодировала. Её многочисленные кольца заиграли разноцветными камнями.
– Но это только присказка, сказка–то впереди. И конец у той сказочки невесёлый. Ковен тебя в бараний рог скрутит, даже не сомневайся. И месяца не пройдёт, вернётся твоя тётка, да не одна.
– Она уже вернулась, – понурилась Лена. – Звонила на городской, угрожала квартиру отобрать.
Александра Никитична нахмурилась.
– Забегай–ка ты лучше ко мне на огонёк, чаю поставлю, крыжовым вареньем угощу, вживую–то завсегда говорить легче. Живу я…
– Мяу!
Лена вздрогнула и очнулась. У неё на груди сидел Кузя с озабоченной мордой.
– Кузя! Такой сон испортил!
Кот, задрав хвост, удалился в сторону кухни. Наверняка, пора ужинать. По это домовёнку мохнатому можно часы сверять. Лена выбралась из кресла и отправилась ставить чайник.
– Мяу!
Кузя сидел на столе и пристально смотрел на хозяйку. Его пустая миска красовалась на середине кухни.
– Сейчас, сейчас, – улыбнулась Лена. – Покормлю, не ругайся. Только давай миску на место поставим, наступлю же.
Она насыпала Кузе корма и плеснула молока.
Лена смотрела, как кот с аппетитом ест, и размышляла о жизни с тёткой. Не так уж это и плохо. Еда всегда в холодильнике, и за квартиру не надо платить. А теперь что? Деньги скоро кончатся, ванна засорилась, картошка на балконе помёрзла, в мистических иероглифах на стиралке фиг разберёшься.
Как хорошо, когда о тебе заботятся!
Вот бы магией колдануть, чтобы швабры плясали, а посуда сама мылась. Волшебство диснеевских принцесс покруче любых файерболов будет. Так неохота всё самой, стол вот надо протереть...
Лена поднялась было за тряпкой, и замерла. На кухонном столе просыпанный сахар складывался в буквы.
«Тихая, 15. А.Н.»
Недолго думая, Лена заторопилась одеваться. До улицы Тихой всего полчаса ходу, надо поторопиться, а то Александра Никитична передумает!
***
Они быстро подружились.
Александра Никитична оказалась милейшей женщиной. Угощала вкусностями, никогда не повышала голос и старалась всё объяснять подробно. От хитрых значков на стиралке до истории магии.
Жила она забор в забор с городским кладбищем, в небольшом деревянном домике. Большая комната, спаленка, кухня и веранда. Старый паркет и тяжеловесная мебель чёрного дерева позапрошлого века. Каждый раз, закрывая за собой символическую калитку в низком штакетнике, Лена словно окуналась в иной мир. Неспешный, обстоятельный, пропахший облепиховым вареньем и старыми книгами. Даже невзрачный сарайчик из некрашеных досок, привалившийся к задней стене дома, казался девушке загадочным и интересным. Что уж говорить о таинственном шёпоте кладбищенских сосен или огромных чернющих воронах, иногда прилетавших с той стороны ограды.
Лена как–то спросила, а не страшно ли одной в таком месте жить. Александра Никитична в ответ сделала круглые глаза и ответила, что спокойнее места не найти. «Покойнее», как она выразилась.
Промышляла колдунья гаданием и травничеством. В большой комнате за массивным столом на белой скатерти переливался хрустальный шар. Рядом стояла резная шкатулка для колоды таро, а под потолком на длинных лесках – от стены к стене – висели пряные пучки трав и цветов.
Под вишнёвое варенье из фарфоровых розеток, Никитична посвящала Лену в азы колдовства. Учила тому, как к людям тонкие подходы искать, чтобы с гаданием никогда не ошибаться. Объясняла, что иноходец – редкий маг, который умеет по другим мирам ходить или искать «короткие тропы» в этом. Рассказывала вполголоса, что инквизиция до сих пор существует и занимается как прежде поиском и сожжением еретиков.
– Вон недавно в соседнем городе одну почтенную женщину сожгли, слышала? Прямо в собственной квартире, ироды. А всем наврали: взрыв газа. Так–то. Нашей сестре лучше летать низэнько–низэнько, как тот крокодил.
Про крокодила Лена не поняла, но летать она очень хотела. Иногда ей даже казалось, что вот–вот само получится, надо только захотеть посильнее. Но каждый раз дело заканчивалось лишь синяками, да битой посудой.
– Ученица, мотай на ус. С друзьями в нашем дело туго. Маги свободны, а потому одиноки. Так уж заведено: любой труд должен быть оплачен, и жить куда проще, когда платить нужно только за себя.
Лена кивала: у Никитичны ей было спокойно и уютно. Вкусный чай и мягкое освещение расслабляли, слушать негромкий уверенный голос было так приятно.
Всё будет хорошо.
Всё уже хорошо.
Вот и от тётки ни слуху, ни духу уже две недели.
***
– Именем Святой Конгрегации повелеваю прекратить чёрную ворожбу!
Мужской голос зычно раскатился по всему дому.
Никитична зло зашипела и повернулась к двери.
Лена застыла с поднятой чашкой.
В проёме стоял крепкий мужчина в… кажется, в чёрной куртке, Лена никак не могла разглядеть ни лицо, ни одежду – инквизитора окутало марево, какое поднимается в жаркие дни от асфальта. Мужчина шагнул через порог. За ним маячил напарник.
– Ведьма, ты обвиняешься в использовании некромантии, и…
Шкаф у дальней стены с грохотом разлетелся. На полу задребезжали бьющиеся чашки. В комнату заполнил острый медицинский запах.
Через месиво дерева и фарфора в дом шагнуло нечто. Нелепое как не сошедшийся паззл из плоти, по которому несколько раз приложились кулаком. Одна рука длинная, ниже колен, вторая, короткая прямо посреди груди. Ноги короткие и тонкие, как у ребёнка. Кожи нет, по голым жгутам мускулов и верёвкам сосудов стекает на пол белёсая слизь. Рот с обломанными зубами и вырванным языком открывается, а из единственного глаза катятся слёзы.
В каморке, из которой вылезла тварь, по бледно–голубой плитке стен расплывались тёмные пятна. Рядом с хирургическим столом стояли пластиковые вёдра с человеческими запчастями.
– ...и причинении смерти множеству людей посредством магии, – на инквизитора явление монстра произвело слабое впечатление. – Следуй за нами.
– Голем, ко мне!
С одного из колец Никитичны сорвался тёмный сгусток. Обоих инквизиторов впечатало в стену.
Глаза ведьмы вспыхнули ядовито–зелёным. Существо скрючилось. Хриплый вой вырвался из безъязыкой пасти. Человеческий глаз втянулся внутрь черепа, зарос бледной кожицей. Грудная клетка с громким хрустом распахнулась, из неё потянулись длинные щупальца.
– Ведьма, деянием ты доказала правоту обвинения. Именем Святой Конгрегации приговариваю тебя к очищению пламенем!
Инквизиторы снова стояли на ногах. Марево вокруг них ослабло.
Тот, что говорил, поднял руки. С ладоней как лёд по чёрной реке поплыл поток голубого огня. Марево вокруг инквизитора стало слабее. Опешившая Лена разглядела лопнувшие сосуды в глазах, текущее золото колец, сведённые в напряжении брови.
Голем изо всей силы толкнулся рукой, бросаясь вперёд. Он успел закрыть собой хозяйку. Синее пламя ударило в него. Из распахнутого безгубого рта донёсся стон. Под напором огня уродливое тело развалилось на ошмётки, щедро залив чёрной жижей пол. К медицинскому запаху прибавился смрад разложения.
Инквизитор снова поднял руки. Его напарник ухватился за гротескное ожерелье, и марево снова стало непроницаемым.
– Девчонку спалю!
Лена не успела заметить, как за её спиной оказалась Никитична. Её холодные пальцы впились в ленино горло.
Инквизитор замер.
– Отпусти её, ведьма!
– Пшли прочь, серые псы!
Никитична радостно захохотала. Ткнула пальцем в незваных гостей. Что–то невидимое рванулось к ним. На мгновение Лена увидела искажённое болью лицо того, что говорил. Лицо как лицо, ничего особенного.
– Девочка, прости! – выдохнул инквизитор и шагнул вперёд.
От него веяло яростью, болью и жаром. Над ладонями зрел сапфировый огненный плод.
– Стой! Погоди! Пощади! – завизжала Никитична. – Я много знаю, я…
Огненный плод созрел и рванулся вперёд.
Словно в замедленной съёмке Лена видела, как синий огонь охватывает голову бывшей учительницы, а та ревёт, рвёт волосы, пытаясь сбросить пламя, которое становится только ярче и злее; как инквизитор оседает на пол; как разом вспыхивают шторы и стены; как ворочающаяся на полу лужа, оставшаяся от голема, занимается огнём; как…
Вспышка!
Пылающая комната пропала. Теперь кругом была только чернота и яркие огни среди этой черноты. На душе было тихо и спокойно.
«Здравствуй, Акаши! Мы рады тебе!», – прозвенели знакомые голоса. – «Спрашивай.»
Горло охрипло и никак не выдавить было из него правильного вопроса, а в голове – пусто, на душе муторно.
«Я умираю?»
«Нет, Акаши, конечно, нет!» – голоса смеялись. – «Но умрёшь. Все умрут.»
«...я не хочу...»
«Так не умирай. Никто не заставляет. Ты – Акаши, ты можешь выбирать.»
«Но как же пламя? И инквизиция… и Никитична...»
Холодные пальцы на горле. Злой каркающий голос. Воспоминание резануло как лезвие.
«Предательство – это цена» – голоса отдалились, им скучно было объяснять очевидное. – «Ты хотела, чтобы тебя обучали и защищали, ты получила это. А взамен дала право властвовать над собой. Любой труд должен быть оплачен. Почему ты удивляешься, Акаши?»
«Она ни при чём, это всё инквизиция!»
«Нет, Акаши. Некроманты не учат просто так. Они всегда берут платой жизнь. Если б не инквизиция, через год тебя уже не было бы. Ты снова удивлена, почему?»
«Потому что я не этого хотела! Я хотела как отец! Быть иноходцем!»
Далёкие звёзды перемигивались жёлтым и красным.
«Так иноходцем или под чужой защитой?»
Лена задумалась.
Акаши правы. Если ты идёшь чужими путями, ты не иноходец. Но как же быть? Тело-то всё ещё в доме Никитичны. Через секунду синее пламя спалит всё. Хотя… Вот же выход. Точно! Надо стать одной из звёзд. Не зря же они появились! Надо только узнать, как!
Но как же Кузя? А свой путь?
«Акаши, ты и так – Акаши», – голоса теперь переливались далеко–далеко. «Выбор за тобой».
Вспышка!
Лена моргнула. Она снова была у Никитичны. Так и не успела встать со стула.
Было очень холодно.
Огонь умирал. Медленно отползал с ковра. Затухал на шторах. Гас на останках монстра. В воздухе висел сизый дым, воняло медициной и палёным мясом.
Инквизиторы медленно пятились.
Лена обернулась.
Между дверью на веранду и кухней клубилось облако. Промозглое, сырое и тяжёлое. Внутри грязно–серой ваты виднелась гротескно искажённая человеческая тень.
– Лллл...ееее...ннннхххааа… пряяяаааччшшшсяяя зххааа мнооооой, – просипел туман.
– Девочка! Беги! Она сожрёт тебя! – закричал инквизитор. В его руках сиял разлапистый крест.
Лена зажмурилась.
***
Веки не хотели разлипаться, старались удержать сон. Такой важный и такой далёкий; об отце и звёздах; такое приятное, тянущее ощущение, как в детстве, когда просыпаешься с утра в субботу и понимаешь, что в школу не надо, а впереди ещё целый день, и он весь твой.
А ещё вроде бы снился пожар. Но он был совсем нестрашный, наоборот, красивый как восточная танцовщица и почему-то голубой.
Лена понежилась ещё немного, стараясь подольше не отпускать волшебство, но потом всё–таки откинула одеяло и двинулась на кухню, где бормотал телевизор.
– И к другим новостям. В стольном граде начато строительство новой кольцевой дороги. Мэр Петрограда утверждает, что проект будет завершён уже к следующему году, и это позволит...
Ай!
Табуретка!
Лена потёрла ушибленную коленку. Откуда здесь табуретка? Не Кузя же приволок, кстати, где он? И что там про Петроград?
Пульт от телевизора куда–то запропастился. Может, на подоконнике? Лена подошла к окну и обомлела. Там был не привычный пейзаж унылого двора с двумя лавками, разваливающейся песочницей и ещё советской паутинкой. Окна выходили на широкий бульвар. Мимо старых деревьев по аккуратным дорожкам прогуливались довольные мамаши с шумными отпрысками. Справа виднелся каменный лев, окружённый резной каменной оградкой. Фонтан?! Лена ойкнула и села на табурет.
Вот это да. Горько–пряная смесь гордости и страха окатила сознание. Смогла! Наконец–то смогла прыгнуть как иноходец!
Но, блин, где она? Точно – не дома. В смысле – не в том мире, откуда уходила. Откуда-то Лена это знала совершенно точно. Липкие щупальца паники приняли в свои объятия. А если это другой мир, значит она тут совершенно чужая, и квартира эта не её, и вообще кто угодно может сделать с ней что угодно. Хоть в жертву на Бельтайн, хоть что угодно другое. И никто не поможет, не защитит. Мама!
Бежать! Срочно убираться отсюда!
Табуретка полетела в сторону, когда Лена оказалась на ногах. Скорее одеваться и ходу!
В прихожей не было её ботинок. И куртки. И шапки. Вообще ничего из её привычной одежды. Лена плюхнулась на ящик для обуви и разрыдалась. Ну почему так?! Почему всё так несправедливо! Горечь предательства и вонючий дым сгоревшего голема, вспышки на ладонях инквизиторов и мерзкий голос тётки. Никому она не нужна, и никто её не защитит! Слёзы лились и лились. Когда они закончились, Лена поднялась и пошла в ванную умыться. Из зеркала на неё смотрели припухшие покрасневшие глаза.
Нет смысла переживать. Хотела как отец – ну вот оно. Нужно собраться. Лена вдохнула и выдохнула. Смогла запрыгнуть, сможет и выпрыгнуть. Каждый маг свободен, потому что несёт ответственность. Время самой определять свой путь.