Вопреки законам жанра начну с выводов. Первый – COVID-19 работает не на консолидацию, а на разрыв. Второй – наибольшую эффективность в борьбе с пандемией демонстрируют страны с жёстким (политическим) контуром управления национальными ресурсами (Китай, Вьетнам, КНДР).
Генри Киссинджер в интервью The Wall Street Journal сказал: «Когда закончится пандемия COVID-19, институты многих стран будут восприниматься как потерпевшие неудачу. Глобальное отступление от баланса власти с легитимностью приведёт к распаду общественного договора как внутри страны, так и на международном уровне».
О чём всё это, включая Киссинджера? О мировой экономике? О геополитике? О конспирологии? Да о чём угодно, только не о вирусологии и медицине.
Сегодня уже очевидно, что пандемия работает не как бедствие, а как инструмент глобальной конкуренции или глобального управления (Global Governance).
Дело не в истоках и причинах появления вируса (банальная конспирология), а в способах его использования. Is fecit cui prodest (сделал тот, кому выгодно). В публичных данных по COVID-19 маркетинговых приёмов больше, чем медицинских формулировок. В этом смысле время появления условной пандемии в политическом пространстве важнее, чем дата её материализации в Ухане.
Разведка боем
«Возникновение нового, быстро распространяющегося смертельного для человека респираторного заболевания ˂…˃, могло бы стать первопричиной глобальной пандемии. Если болезнь в форме пандемии возникнет к 2025 году, то внутренние и трансграничные конфликты обострятся. Страны будут стремиться ужесточить контроль за передвижением населения, пытающегося избежать заражения, и одновременно получить доступ к ресурсам.
Если пандемическое заболевание возникнет, оно возникнет прежде всего в областях с высокой плотностью населения и тесными отношениями людей и животных; таких районов много в Китае и Юго-Восточной Азии.
Могут пройти недели до получения лабораторных результатов, подтверждающих существование болезни с пандемическим потенциалом. Очаги заболевания могут распространиться на города и мегаполисы в Юго-Восточной Азии. Несмотря на ограничения международных путешествий, люди со слабо выраженными или нетипичными симптомами заболевания могут занести болезнь на другие континенты.