Утром солнце по обыкновению стрельнуло своим лучом в изголовье Костиной кровати. За окном назойливо щебетали птицы. Мир вокруг проснулся.
— Костик, пора вставать, - Михаил Леонидович уже успел позавтракать и собраться на работу, Костя не просыпался. - Косточка, я ухожу, - он часто называл внука Косточкой за худенькое телосложение, сам же он был сложен довольно атлетически. В последние годы, правда, начал сдавать, оброс жирком, но тем не менее всё так же по-молодецки брался за любое дело. - Доктору дверь-то откроешь, малохольный мой?.. Ух, любишь ты себя жалеть.
Стоя в дверях, Михаил Леонидович вдруг призадумался, вслушиваясь в тишину своей мизерной хрущёвки, махнул рукой и вышел, захлопнув за собою дверь.
День у Михаила Леонидовича выдался хороший. Сегодня на работе всё шло как нельзя штатно. Он даже позволил себе заглянуть к дамочкам в отдел кадров. Настроение у последних было приподнятое, и они щедро наградили его шутки визгливым смехом. Перед уходом он вдруг вспомнил, что не позвонил домой узнать, приходил ли доктор. “Теперь уж дома узнаю” - подумал он и весело зашагал в сторону трамвайной остановки.
Их с Костиком дом был всего в получасе езды. Он нашёл себе работу поближе, когда пять лет назад не стало Лиды, его жены. Болезнь свалила с ног эту добрую женщину почти мгновенно и быстро унесла с собой её красоту, а следом и жизнь. Они растили Костика вдвоём почти с самого его рождения. Его мать еще до беременности связалась не с той компанией. И в одну из ночей, когда была так нужна своему малышу, умерла от передозировки в каком-то грязном углу скверного притона.
Сила горя от утраты стала силой любви, которой Деда и Ба одарили посланного им малыша. “Наверно, мы что-то упустили с Верочкой, Миша, - сказала однажды Лида. - Давай с Костиком начнём всё сначала”. Костя рос умным мальчиком, любил поиграть во дворе с друзьями, был способным и очень чувствительным к чужой боли. Он частенько болел, так что они с Лидой привыкли к приходам врачей и полочке с многочисленными лекарствами в холодильнике. К старшим классам Костик окреп и стал болеть намного реже.
Михаил Леонидович вышел на своей остановке. От нахлынувших воспоминаний глаза слегка покраснели, в носу защипало. Он отмахнулся от мыслей, стал думать о том, чем сегодня кормить своего Косточку, и не заметил, как уже вставлял ключ в дверной замок.
В квартире было подозрительно тихо и темно. Обычно в это время в их единственной комнате горел свет, или был слышен голос Костика, надиктовывающего что-то философское в свой телефон.
— Костя, ты спишь что ль? - Михаил Леонидович вошёл в комнату. Спёртый запах вынудил его подойти и открыть окно. - Как ты чувствуешь себя, малый?
Он подошёл к кровати Костика и опустил руку на плечо внука. Тот не шевельнулся, но секундой спустя он вдруг весь судорожно затрясся, и оттуда, где лежала голова в каштановых кудрях, послышались негромкие жалобные всхлипывания.
— Ну что ты, малохольный мой? Не здоровится? - спросил тихим голосом дедушка.
Костик не отвечал, но уже не сдерживал рыдания. Он резко повернулся к деду, обхватил его обеими руками и беспомощно прижался.
— Деда, я… я не хочу больше умирать, - твердил он, задыхаясь.
— Ну что ты такое говоришь? Врач-то приходил?
Костик кивнул.
— Справку выписал?
— Выписал.
— И таблетки выписал?
— Да.
— Ну вот, значит, скоро в школу пойдёшь снова.
— Не пойду я больше в школу… - посмотрел он прямо в глаза деду.
Михаил Леонидович вгляделся в бледное лицо внука, в голубые глаза, очерченные тёмно-синим, крепче обнял его и спросил:
— Хочешь анекдот?
— Нет.
— Тогда слушай. Заходит как-то ковбой в местный бар…
— Ну Деда, только не этот анекдот! - Костик делано закрыл уши руками и повалился на кровать.
Они оба рассмеялись.
— Ужинать-то будем?
— Можно, - неохотно ответил Костя. Одновременно живот его проурчал что-то невнятное.
Продолжение следует...