Шарашка всегда знала, что этим закончится. Но и не думала признаваться себе в этом.
Когда он пришел в первый раз, она подумала, что это просто продолжение сна, где вареная колбаса кружилась в вальсе с телячьими ребрышками. Поэтому она только инстинктивно понюхала воздух.
Вокруг него пахло свежим хлебом.
Не то чтобы Шарашка любила хлеб. Мясо, конечно, куда лучше. Но сам запах хлеба приятен даже собачьему носу.
Потом она узнала, что у него было несколько ароматов. Некоторые вкусные, другие не очень. Она научилась по запаху определять в каком он настроении. Можно ли подбежать к нему с лаем и подпрыгнув в воздух на коротеньких лапах попытаться лизнуть. Или лучше сделать вид, что не замечаешь его присутствия и подождать, пока ветерок не подскажет, что можно не притворятся спящей.
Иногда он пах лесом и тогда Шарашка понимала, что он где-то путешествовал.
В такие дни ей снились зеленые озера, полные уток, рыбы и солнечных бликов.
Однажды ей приснились большие дома и люди, продававшие разогретые сосиски. Каким-то образом она поняла, что он был где-то очень далеко.
Шарашка почти всегда жила в подворотне. Только один час она была домашней. Когда мальчик с мягкими руками пожалел ее и принес к себе. Он обещал ей горы костей и груды мяса. Он обещал, что будет ухаживать за ней и может быть, даже отведет на выставку.
Шарашка не верила, но ей приятно было помечтать. И она мечтала.
Но через час домой вернулась мама мальчика. Эта женщина пахла желчью и застывшими щами. Она кричала, что не потерпит дома еще один голодный рот. Тем более такой блохастый, патлатый и кривоногий. Да ты погляди, она слепая! Никогда в жизни!
Под эти вопли мягкие руки мальчика вынесли собаку из квартиры в подъезд. Мальчик пах солью. Шарашка подумала, что он плачет. Облизав ладонь бывшего маленького хозяина, она затрусила из подъезда.
На первом этаже жил безумный бульдог и маленькой дворняжке не хотелось с ним встречаться.
А потом в подворотню пришел он.
Шарашка не видела его и почти ничего не знала о нем. Она даже не могла понять, мужчина это или женщина. Просто называла его «он» и все.
И запахи от него исходили настолько чистые, будто он сам превращался в то, чем пах.
Она ухмылялась одним клыком, думая о том, что к ней подходит горшок с азалиями, а потом превращается в автомобильную шину, а затем в буханку свежего хлеба.
Все-таки хлебный аромат, который она учуяла от него в первый раз нравился ей больше всего. Это означало, что он настроен рассказывать сказки.
Сказки он рассказывал о самых разных людях, зверях и местах. Порой это были страшные сказки, и Шарашка в ужасе закрывала слепые глаза длинными ушами.
Иногда он рассказывал что-то умиротворяющее и дворняжка, вспоминая детство, переворачивалась на спину и позволяла ему почесать ей пузо.
Когда он заводил смешные истории, ей казалось, что смеется вся подворотня, и она начинала громко и хрипло гавкать и гонятся за собственным хвостом.
Смеятся-то собаки не умеют.
Об этом она очень сильно жалела.
Потому что он мог выразить смехом все что угодно.
Смех его не был молодым или старым, и не принадлежал определенному человеку. Он просто пылал вокруг него. Когда он смеялся, Шарашка понимала, что он верит в ту сказку, которую только что рассказал.
А когда он верит, выдумка становится былью. Собака знала это. Понимала каким-то из собачьих чувств, недоступных людям.
Она очень хотела, чтобы он рассказал сказку про нее. Про то, как у нее все хорошо, про то, как она снова видит. Про то, как у нее есть дом и хозяин. Но она не могла говорить и не верила, что он догадается.
