Неделю спустя Дориан Грей сидел в оранжерее своей усадьбы Селби Ройял, беседуя с хорошенькой герцогиней Монмаут, которая гостила у него вместе с мужем, высохшим 60-ти летним стариком. Было время чая, и мягкий свет большой лампы под кружевным абажуром падал на тонкий фарфор и чеканное серебро сервиза. За столом хозяйничала герцогиня. Её белые руки грациозно порхали среди чашек, а полные красные губы улыбались, видно её забавляло то, что ей нашептывал Дориан. Лорд Генри наблюдал за ними полулежа в плетеном кресле с шёлковыми подушками, а на диване персикового цвета восседала леди Нарборо, делая вид, что слушает герцога, описывавшего ей бразильского жука, которого он недавно добыл для своей коллекции. 3-е молодых щёголей в смокингах угощали дам пирожными. В Селби уже съехались 12 человек, и назавтра ожидали ещё гостей.
- "О чём это вы толкуете?" - спросил лорд Генри, подойдя к столу и ставя свою чашку.
- "Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моём проекте все окрестить по новому?.. Это замечательная мысль".
- "А я вовсе не хочу менять имя, Гарри", возразила герцогиня, поднимая на него красивые глаза.
- "Я вполне довольна моим и наверное мистер Грей тоже доволен своим".
- "Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такие имена, как ваши и Дориана. Оба они очень хороши. Я имею в виду г.о. цветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок, обольстительный, как 7 смертных грехов и машинально спросил у садовника, как эта орхидея называется. Он сказал, что это прекрасный сорт "робинзониана"... или что-то столь же неблагозвучное. Право, мы: разучились давать вещам красивые названия, да, да, это печальная правда! А ведь слово - это всё. Я никогда не придираюсь к поступкам, я требователен только к словам... Потому-то я и не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею только на это он и годен".
- "Ну а как, например, вас окрестить по новому, Гарри?" - спросила герцогиня.
- "Принц Парадокс", сказал Дориан.
- "Вот удачно придумано!" - воскликнула герцогиня.
- "И слышать не хочу о таком имени", со смехом запротестовал лорд Генри, садясь в кресло.
- "Ярлык пристанет, так уж потом от него не избавишься. Нет, я отказываюсь от этого титула".
- "Короли не должны отрекаться", тоном предостережения произнесли красивые губки.
- "Значит, вы хотите, чтобы я стал защитником трона?"
- "Да".
- "Но я провозглашаю истины будущего!"
- "А я предпочитаю заблуждения настоящего", отпарировала герцогиня.
- "Вы меня обезоруживаете, Глэдис!" - воскликнул лорд Генри, заражаясь её настроением.
- "Я отбираю у вас щит, но оставляю копье, Гарри".
- "Я никогда не сражаюсь против Красоты", сказал он с галантным поклоном.
- "Это ошибка, Гарри, поверьте мне. Вы цените красоту слишком высоко".
-" Полноте, Глэдис! Правда, я считаю, что лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первый готов согласиться, что лучше уж быть добродетельным, чем безобразным".
- Выходит, что некрасивость - один из семи смертных грехов? воскликнула герцогиня.А как же вы только что сравнивали с ними орхидеи?
- "Нет, Глэдис, некрасивость - одна из 7-ми смертных добродетелей. И вам, как стойкой тори, не следует умалять их значения. Пиво, Библия и эти 7 смертных добродетелей сделали нашу Англию такой, какая она есть".
- "Значит, вы не любите нашу страну?"
- "Я живу в ней".
- "Чтобы можно было усерднее её хулить?"
- "А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?"
- "Что же там о нас говорят?"
- "Что Тартюф эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю".
- "Это ваша острота, Гарри?"
- "Дарю её вам".
- "Что я с ней сделаю? Она слишком похожа на правду".
- "А вы не бойтесь. Наши соотечественники никогда не узнают себя в портретах".
- "Они - люди благоразумные".
- "Скорее хитрые. Подводя баланс, они глупость покрывают богатством, а порок - лицемерием".
- "Всё-таки в прошлом мы вершили великие дела".
- "Нам их навязали, Глэдис".
-" Но мы с честью несли их бремя. "
Рисунок выше - /Здание Королевской Биржи, построено в 1565 году на личные деньги «королевского купца» Томаса Грэшэма как место, где английские и иностранные купцы могли встречаться и заключать сделки/.
- "Не дальше как до Фондовой биржи". Герцогиня покачала головой.
- "Я верю в величие нации".
- "Оно - только пережиток предприимчивости и напористости".
- "В нём - залог развития".
- "Упадок мне милее".
- "А как же искусство?" - спросила Глэдис.
- "Оно - болезнь".
- "А любовь?"
- "Иллюзия".
- "А религия?"
- "Распространенный суррогат веры".
- "Вы скептик".
- "Ничуть! Ведь скептицизм - начало веры".
- "Да кто же вы?"
- "Определить - значит, ограничить".
- "Ну, дайте мне хоть нить!.."
- "Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте".
- "Вы меня окончательно загнали в угол. Давайте говорить о другом".
- "Вот превосходная тема - хозяин дома. Много лет назад его окрестили Прекрасным Принцем".
- "Ах, не напоминайте мне об этом!" - воскликнул Дориан Грей.
- "Хозяин сегодня несносен", - сказала герцогиня, краснея.
- "Он, кажется, полагает, что Монмаут женился на мне из чисто научного интереса, видя во мне наилучший экземпляр современной бабочки".
- "Но он, надеюсь, не посадит вас на булавку, герцогиня?" - со смехом сказал Дориан.
- "Достаточно того, что в меня втыкает булавки моя горничная, когда сердится".
- "А за что же она на вас сердится, герцогиня?"
- "Из-за пустяков, мистер Грей, уверяю вас. Обычно за то, что я прихожу в 3/4-ти 9-го и заявляю ей, что она должна меня одеть к половине 9-го".
- "Какая глупая придирчивость! Вам бы следовало прогнать её, герцогиня".
- "Не могу, мистер Грей. Она придумывает мне фасоны шляпок. Помните ту, в которой я была у леди Хилстон? Вижу, что забыли, но из любезности делаете вид, будто помните. Так вот, она эту шляпку сделала из ничего. Все хорошие шляпы создаются из ничего".
- "Как и все хорошие репутации, Глэдис", вставил лорд Генри.
- "А когда человек чем-нибудь действительно выдвинется, он наживает врагов. У нас одна лишь посредственность - залог популярности".
- "Только не у женщин, Гарри!" Герцогиня энергично покачала головой.
- "А женщины правят миром. Уверяю вас, мы терпеть не можем посредственности. Кто-то сказал про нас, что мы "любим ушами". А вы, мужчины, любите глазами... Если только вы вообще когда-нибудь любите".
- "Мне кажется, мы только это и делаем всю жизнь", сказал Дориан.
- "Ну, значит, никого не любите по-настоящему, мистер Грей", отозвалась герцогиня с шутливым огорчением.
- "Милая моя Глэдис, что за ересь!" - воскликнул лорд Генри.
- "Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. Притом каждый раз, когда влюбляешься, любишь впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает её. Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать как можно чаще".
- "Даже если оно вас тяжело ранит, Гарри?" - спросила герцогиня, помолчав.
- "Да, в особенности тогда, когда оно вас ранит", ответил лорд Генри. Герцогиня повернулась к Дориану и посмотрела на него как-то странно.
- "А вы что на это скажете, мистер Грей?" - спросила она.
Дориан ответил не сразу. Наконец рассмеялся и тряхнул головой.
- "Я, герцогиня, всегда во всем согласен с Гарри".
- "Даже когда он не прав?"
- "Гарри всегда прав, герцогиня".
- "И что же, его философия помогла вам найти счастье?"
- "Я никогда не искал счастья. Кому оно нужно? Я искал наслаждений".
- "И находили, мистер Грей?"
- "Часто. Слишком часто".
Герцогиня сказала со вздохом:
- "А я жажду только мира и покоя. И если не пойду сейчас переодеваться, я его лишусь на сегодня".
- "Позвольте мне выбрать для вас несколько орхидей, герцогиня, воскликнул Дориан с живостью и, вскочив, направился в глубь оранжереи".
- "Вы бессовестно кокетничаете с ним, Глэдис", сказал лорд Генри своей кузине.
- "Берегитесь! Чары его сильны".
- "Если бы не это, так не было бы и борьбы".
- "Значит, грек идет на грека?"
- "Я на стороне троянцев. Они сражались за женщину".
- "И потерпели поражение".
- "Бывают вещи страшнее плена", бросила герцогиня.
- "Эге, вы скачете, бросив поводья!"
- "Только в скачке и жизнь", - был ответ.
- "Я это запишу сегодня в моём дневнике".
- "Что именно?"
- "Что ребенок, обжёгшись, вновь тянется к огню".
- "Огонь меня и не коснулся, Гарри. Мои крылья целы".
- "Они вам служат для чего угодно, только не для полёта: вы и не пытаетесь улететь от опасности".
- "Видно, храбрость перешла от мужчин к женщинам. Для нас это новое ощущение".
- "А вы знаете, что у вас есть соперница?"
- "Кто?"
- "Леди Нарборо", смеясь, шепнул лорд Генри, - "она в него положительно влюблена".
- "Вы меня пугаете. Увлечение древностью всегда фатально для нас, романтиков.
- "Это женщины то - романтики? Да вы выступаете во всеоружии научных методов!"
- "Нас учили мужчины".
- "Учить они вас учили, а вот изучить вас до сих пор не сумели.
- "Ну-ка, попробуйте охарактеризовать нас!" - подзадорила его герцогиня.
- "Вы - сфинксы без загадок."
Герцогиня с улыбкой смотрела на него.
- "Однако долго же мистер Грей выбирает для меня орхидеи! Пойдёмте поможем ему. Он ведь ещё не знает, какого цвета платье я надену к обеду". - "Вам придется подобрать платье к его орхидеям, Глэдис".
- "Это было бы преждевременной капитуляцией".
- "Романтика в искусстве начинается с кульминационного момента".
- "Но я должна обеспечить себе путь к отступлению".
- "Подобно парфянам?"
- "Парфяне спаслись в пустыне. А я этого не могу".
- "Для женщин не всегда возможен выбор", - заметил лорд Генри.
Не успел он договорить, как с дальнего конца оранжереи донесся стон, а затем глухой стук, словно от падения чего-то тяжёлого. Все всполошились. Герцогиня в ужасе застыла на месте, а лорд Генри, тоже испуганный, побежал, раздвигая качавшиеся листья пальм, туда, где на плиточном полу лицом вниз лежал Дориан Грей в глубоком обмороке.
Его тотчас перенесли в голубую гостиную и уложили на диван. Он скоро пришёл в себя и с недоумением обвел глазами комнату.
- "Что случилось? - спросил он.
- "А, вспоминаю! Я здесь в безопасности, Гарри?"
- Он вдруг весь затрясся.
- "Ну конечно, дорогой мой! У вас просто был обморок. Наверное, переутомились. Лучше не выходите к обеду. Я вас заменю".
- "Нет, я пойду с вами в столовую", сказал Дориан, с трудом поднимаясь.
- "Я не хочу оставаться один".
Он пошёл к себе переодеваться. За обедом он проявлял беспечную весёлость, в которой было что-то отчаянное. И только по временам вздрагивал от ужаса, вспоминая тот миг, когда увидел за окном оранжереи белое, как платок, лицо Джеймса Вэйна, следившего за ним.