Всюду — осетр; в Оби (по Третьякову) – “чалбыш”. Молодые осетрики на Дону — “тур пак”, на Волге и Оби — “костяки”, “костера”, “костеренки” и “костерята”; на Рионе неправильно — “чечуга”. В Калмыкии — “бекере” и “чара-буха”; в Башкии – “бикре”; в Киргизии — “бикриа”; в Мордовии — “пулла”; в Монголии – “килема”; в Бурятии – “килиме”, “кёлме”; у китайцев — “цилифу”.
Вид этот, составляющий исключительную принадлежность русской фауны, в общих чертах представляет значительное сходство с немецким осетром, к которому прежде и относился, но тем не менее легко отличается от него своим более коротким и тупым носом и более широким ртом, раздельно стоящими боковыми щитиками и зачаточной нижней губой. В росте наш осетр, по-видимому, значительно уступает немецкому и редко достигал более 80 кг. В средние века осетры достигали еще большей величины. Так, например, Кожевников упоминает об осетрах до 208 кг (в Волге); а по словам С. Н. Алфераки, в Азовском море еще в 50-х годах 18 века попадались осетры до 180 кг. Осетр встречается почти во всех больших русских и сибирских реках. В северных реках Европейской России, несмотря на свою многочисленность в Оби и Енисее, он составляет, однако, большую редкость и заходит случайно. Данилевский, например, рассказывает, что раз у Усть-Цильмы как большая диковинка пойман был обский осетр. Этот обский, или, вернее, сибирский осетр имеет некоторые отличия от настоящего осетра Каспийского и Черноморского бассейнов и достигает очень большой величины (до 180 кг). В Аральском море и Амударье из наших осетровых (не считая лопатоноса) водился только один шип. Всего многочисленнее осетр в Волге, по которой раньше, до строительства плотин, поднимался довольно высоко, и в Урале; в реках собственно Черноморского бассейна он уже попадается в гораздо меньшем количестве. По исследованиям профессора Кесслеpa, осетры изредка встречались в Волге до Ржева, но уже с Ярославля, даже Рыбинска, мелкие осетрики становятся довольно обыкновенными, что доказывает, что они здесь нерестятся по крайней мере до впадения Шексны. Настоящий лов осетра начинался, впрочем, уже в пределах Нижнегородской, или, вернее, Казанской губернии, именно со впадения Камы; далее вниз количество его все более и более увеличивалось. Это следует приписать отчасти той причине, что в Каму вообще шло гораздо более осетров, нежели в верхнюю Волгу, что рыбаки объясняют более холодной водой и более быстрым течением последней реки.
Несмотря на то, что осетр, как и большинство рыб своего семейства, принадлежит к числу проходных рыб, он составляет в открытом море весьма редкое явление и придерживается более устьев рек и пресноводных частей моря: в Каспийском море — в северной его части. Факт этот замечен еще Палласом, по словам которого осетр составляет зимой, при ловле белуги в Каспии, такое исключительное явление, что становится собственностью поймавшего. Тем не менее не подлежит сомнению, что главная масса осетров держится в самом море, хотя и в пресноводной или малосоленой его части. Отсюда, начиная с апреля, он начинает входить в реки для икрометания. Идет он обыкновенно малыми косяками и придерживается, как и в другое время, самых глубоких и быстрых мест реки. В Днепре в мае начинается уже обратный ход его, но в Урале и Волге он остается в реке значительно дольше, а в Енисее (по Кривошапкину) возвращается вниз к 25 августа. По свидетельству Северцова, осетры, которые здесь малочисленнее белуг, начинают входить в Урал с средины апреля. Ход их зависит, как и у всех проходных рыб, от попутного ветра: при противном ветре они также толпятся у мелей перед устьями рек. В Шексне осетры встречались до Череповца. Из других больших притоков Волги осетры заходили в Оку (по Гюльденштедту, в позапрошлом столетии до Калуги, но теперь навряд ли и до Серпухова) и в Суру; в Каму, вопреки мнению проф. Кесслера, осетры поднимаются не до Сарапула, а по свидетельству Гофмана, встречались даже в Вишере и Колве; в Вятку они шли до г. Вятки, а также заходили в Белую и Чусовую. В Днепре осетр поднимался до Дорогобужа и заходил в Припять и другие притоки, даже в реку Сейм. В Днестре попадался реже, нежели в Буге, тоже в Дунае, где, по Зибольду, бывал очень редким гостем и навряд ли когда-либо доходил до пределов Баварии.
В кавказских реках, впадающих в Каспий, осетр более редок, нежели в Волге и Урале, хотя в Кубани встречались чаще белуги. Из Дона он прежде заходил в Донец, но позже попадался в Хопре. По всей вероятности, ход этих рыб представляется в следующем виде: молодые осетрики (костерята), скатившись в море, через несколько (4—5) лет достигают там половой зрелости, входят весной в реку, мечут в низовьях, а затем в скором времени скатываются обратно в море; на следующий год они также входят в реку, но уже не весной, а летом, остаются в нижнем течении, кормятся там и зимуют в глубоких речных ямах; на третий год поднимаются из ям и мечут в более верхних течениях реки. Отсюда, конечно, следует заключить, что все или же большая часть осетров, мечущих икру в Каме, в верхнем течении Волги, например в Ярославской губернии, пришли сюда не из моря. Но почему здесь осетры мечут ранее, нежели в низовьях, — это объяснить довольно трудно и остается предположить, что икра у осетров, зимующих в реке, развивается быстрее, нежели у таких, которые входят для нереста из моря. В Волге, начиная от Рыбинска до Самары, осетр нерестится почти одновременно с стерлядью или немного позже — в первой половине мая. Это подтверждает как проф. Кесслер, так и академик Овсянников, которому именно в это время удалось получить зрелые молоки осетра и даже оплодотворить ими икринки стерляди. Между тем, по исследованиям академика Бэра, в низовьях Волги, около Сарепты и Царицына, а также в реке Куре осетр мечет икру не раньше конца июня и даже преимущественно в июле. То же самое замечено О. А. Гриммом и под Саратовом. Однако в Урале и Сефад-руде вся красная рыба, по Бэру же, начинает нереститься в исходе апреля и оканчивает в начале июня, что противоречит высказанному нами предположению о влиянии пресной воды на развитие икры красной рыбы.
По-видимому, осетры достигают половой зрелости по достижении 70 см длины, но на этот счет еще нет точных наблюдений; по Третьякову, (в Оби) икра замечается только у 6 кг, а по Кесслеру, осетры достигают половой зрелости, когда бывают ростом от 90 до 120 см. Количество икры весьма значительно: Бэр насчитал в небольшом осетре 260 тысяч, в другом большем — 664 тысячи икринок; но, вероятно, в самых крупных (в 80 кг осетре до пуда) яички следует считать миллионами. Вычисление это не составит особенного труда, если определить вес, например, сотни зрелых икринок. Нерест происходит, как и у других осетровых, на глубоких и быстрых местах реки с каменистым или хрящеватым дном. Один рыбак рассказывал Данилевскому, что он вытащил раз сетью камень, весь облитый икрой: икринки имели несколько удлиненную форму с заостренными кончиками, и видно было, что рыбки близки к выходу. Он положил камень на мелком месте и несколько часов дожидался, пока рыбки не выскользнули и начали необыкновенно быстро двигаться в воде. Он хотел поймать их горстью, но не мог. Однако рыбки эти, оказавшиеся молодыми осетриками, очень быстро умирали. По исследованиям Н. Бородина, одно из главнейших нерестилищ осетра в реке Урале находится в 17—18 км выше г. Уральска, недалеко от Трекинского посада, где левый берег реки образует довольно значительный обрыв. Дно реки в этом месте завалено меловым щебнем и большими меловыми валунами. Нерест осетров замечался здесь во время самого сильного водоразлития (около 20-го апреля) и происходит в этих камнях. Место “набора” отмечается тем, что на нем осетры довольно часто “поднимаются” (мечутся). Нерест осетров весьма непродолжителен — 3—4 дня. Созревание и метание икры происходит весьма быстро, и вся икра делается совершенно зрелой почти одновременно у каждой особи и одновременно же вся выметывается. Это доказывается тем, что как в начале, так и в конце периода метания икры встречаются осетры с вытекающими молоками и икрой.
Молодые осетрики довольно долгое время живут в тех местностях, где выклюнулись из яичек, а затем скатываются в море, где и пребывают до достижения ими половой зрелости — по всей вероятности, пяти лет, даже более. Сколько времени остаются осетрики в реке — достоверно неизвестно; по словам академика Бэра, они уходят по достижении одного года, и двухлетки никогда в реке не встречаются; но это навряд ли верно, так как почти везде в реках, где нерестятся осетры, можно встретить большее или меньшее количество молодых осетриков более 30 см, которых по причине густоты и шиповатости костяных жучек называют “шипами” (верхняя Волга), “костяками”, “костеренками”, “костюшками” и “костерятами”. По всей вероятности, это двухлетки. Замечательно притом, что эти “костерята”, как показывают рыбаки, держатся вместе с стерлядями, что показывает, однако, что они как будто бы отбились от своих однолеток и что, следовательно, все-таки главная масса молодых осетриков уходит в море, быть может, в ту же осень или, вернее, в весеннее половодье, т.е. не достигнув годового возраста. Молодые осетрики первое время кормятся, вероятно, мелкими ракообразными, а затем уже раковинами. Последние составляют главную пищу даже взрослых осетров, которые, по-видимому, только достигнув значительного роста, начинают глотать других рыб. Несмотря на чрезвычайную плодовитость осетра, количество его значительно уменьшается с каждым годом, и в верхней Волге, например, он составляет теперь большую редкость. Между тем, как видно из указа царя Алексея Михайловича от 1672 года, в 17 столетии вменялось каждому из 50-ти дворцовых рыбаков в Рыбинске доставлять ежегодно ко двору по 30 штук осетров (всего 1500 штук). Главным истребителем этой рыбы является человек, так как хищники опасны для нее только первое время. К числу врагов осетра следует причислить также и мелкого паразитического рачка — Dibcelestium sturionis.