Вот она, установка, объединяющая множество наших соотечественниц: тот самый жизненно необходимый ресурс, без которого можно лишь перебиваться, но не дышать полной грудью - это мужчина.
Кто-то её осознаёт и не пытается оспаривать (“я до смерти устала от одиночества”, “не чувствую себя целой”, я словно недочеловек, когда одна - ничему не могу радоваться, ничем не интересуюсь”).
Другие прячут её за потребительской позицией (“да, мне нужны его деньги, и что в этом такого?”, “ну хоть что-то же с мужиков надо поиметь”).
Третьи воспринимают её как нечто разумеющееся и не подлежащее пересмотру (“женское предназначение - выйти замуж и родить ребёнка, а как иначе?”).
Но за всем этим звучит одна и та же правда: смысл, драйв, блага - это всё мужчина. Не будет его, и не будет ничего.
И эта одна из самых удивительных установок. Она имеет огромную силу и в то же время совершенно оторвана от реальности.
Если мы заглянем в недавнее прошлое, то убедимся, что мужчина в России - приобретение на редкость ненадёжное. Самые ценные кадры - хозяйственные, головастые, толковые - были расстреляны или сосланы в лагеря. Уцелевших скосила война.
Менее ценные тихо спивались, попутно демонстрируя тотальную импотенцию по всем фронтам - и как добытчики, и как отцы. В брежневские времена, откуда я родом, двигателем любой советской семьи была женщина, на плечах которой лежал на только заработок, но и быт и воспитание детей.
Иными словами, мужчина в семье чаще был обузой и траблмейкером и куда реже - партнёром, готовым подставить плечо.
Сегодня кое-что изменилось, но, честно говоря, не так уж много. Мужчины по-прежнему уходят от тяжело заболевших жён и от больных детей, виртуозно уклоняются от алиментов, мало участвуют во взращивании потомства, пьют, пропадают в виртуальных мирах и, в конце концов, рано умирают.
И это ещё не худший расклад, потому что каждый год около 14 тысяч российских женщин погибает от рук своих супругов или сожителей.
Всё это общеизвестные факты, вопреки которым мужчина продолжает восприниматься как точка опоры. И у меня есть гипотеза, почему это так.
В течение многих лет мужчина в доме был своего рода знаком, что беда прошла мимо. Понимаете? Мужчина как живой талисман. Как символ милости богов. Мы впитали это чувство с материнским молоком.
И вот тысячи девочек - умных, адаптивных, умеющих работать и зарабатывать отказывают себе в праве ощущать себя и распоряжаться собою, пока рядом не появится мужчина.
Он не партнёр уже, не друг и не соратник, а допуск в большую жизнь. Даже так: гарант этой самой жизни. И это значит, что с самого начала отношения с ним будут строиться посредством зависимости.
А дальше, шаг за шагом, и разворачиваются все эти печальные истории, которыми полнятся соцсети.
Вот женщина по настоянию мужа бросает работу и остаётся без средств к существованию. Вот другая женщина до последнего отказывается видеть, что её мужчина давно уже не её, и плачет - “у нас же всё было хорошо, почему он уходит?”. Кто-то не решается на развод с бездельником, боясь мифического осуждения со стороны “людей”. Ещё кто-то заставляет ребёнка терпеть жестокое отношение со стороны отца, потому что “плохой отец лучше, чем никакой”.
Это всё примеры того, что отношения строятся не совсем с реальным Петей или Колей. Их выстраивают с символической, обладающей огромной властью фигурой, за которой настоящего-то человека почти и не видно. Живая реальность подменяется шаблонными схемами, в которые пытаешься себя впихнуть через боль, отщипывая от души по кусочку.
Зависимость закладывается в детстве, и происходит это, как я вижу, двумя основными способами. Первый подразумевает хроническое обесценивание детских чувств, желаний, намерений и действий.
В результате подросшей девочке уже не на что в себе опереться; всё своё мнится недостаточно хорошим и правильным. Второй - это обычное научение по образцу. Мама обслуживает. Мама подчиняется. Мама терпит. Мама не имеет права заболеть.
Модель семьи для каждого ребёнка - это модель мира, и любые другие, подсмотренные в домах друзей, всегда комплементарны основной. Это, если галопом по Европам, то, что касается психологии.
А ведь есть ещё и немудрёная социология. Есть мужской мир, в котором женщинам за равный с мужчинами труд платят меньше. Есть беременность, роды и кормление грудью, которые очень сложно пройти без помощи со стороны. Есть детские сады, которые закрываются раньше, чем заканчивается рабочий день, и работодатели, которые не жалуют семейных женщин.
Как ни крути, но зависимость поддерживается той самой средой, где мы все барахтаемся с разной степенью успешности, И любые попытки снизить её накал - это тяжкий труд.
Именно поэтому нетипичный опыт вызывает недобрые пересуды. Живёт одна? Несчастная баба, никому не нужна. Без детей? Больная - возможно, на голову. Развелась? Бросили, значит. В третий раз вышла замуж? Вот нахалка.
В стране, где мужчина больше чем мужчина, любые вольности кажутся почти преступными. Дали - терпи. Не уважай, не люби, но терпи, пока есть. А если нет, так надо искать. Брови, губы, фейковые Вюиттоны и Лабутены - сгодится всё, мы это знаем.
Мне думается, что невероятная нынче популярность темы мужского абьюза связана не только с реальным абьюзом. Ведь если мужская фигура изначально имеет высокую ценность, то женщина не задаётся вопросом, каково лично ей - хорошо ли, комфортно?
Она не слушает себя, она вся сосредоточена на том, кто ей достался. Поведёт ли он себя корректно? Не злоупотребит ли властью? Она забывает, что вольна выбирать, не спрашивая разрешения.
Именно поэтому “Десять признаков эмоционального насильника” будет востребованнее текста “Десять признаков зависимой личности”. Не так важно, какие мы. Куда важнее, какие они.
И в то же время я вижу другой опыт. Я вижу прекрасных женщин, приходящих в кабинет психолога, чтобы, отринув страх, исследовать самих себя. Тех женщин, которые ищут способ выйти за пределы усвоенного в детстве.
Почти у всех получается обрести новый контакт с собой, при котором своя душа кажется уже не маленькой, тёмной и постылой каморкой, а огромным, ресурсным миром. Настолько огромным, что им хочется делиться на равных, а не швырять под ноги безликому божку мужского рода.
Я думаю, что дочки, которые вырастут у этих женщин, будут по-настоящему счастливы.