Это эссе-размышление о судьбах поколений посвящается моему ночному собеседнику Ю.Дж.
Когда-то, в далекую бытность мною школьным работником, был у меня под началом довольно сложный, с точки зрения мотивации к учебе, класс.
Вроде бы и добрые, и отзывчивые, и незлобивые, но учиться не хотели, а многие и не могли, в силу особенностей непорочного зачатия нетверезой маменькой от неизвестного отца и рождения в самый неподходящий для будущей матери-одиночки момент.
Ну да что уж тут сетовать - таковы реалии нашего времени, ярко отражаемые в поте утомленного лица Малаховым, Борисовым, Барановской и Гордоном.
Как говорится, либо любите нас таких, либо идите...мимо.
Чтобы мимо было, видимо, ходить легче, классу придумали название "коррекционный" (сейчас таких названий уже нет) и отобрали привычную литеру "А", "Б" или "В".
Так вот.
Души мною в этот класс было вложено много.
Мы рыдали над "Муму" и давали друг другу клятвы, что никто из нас и никогда своими руками не утопит ни одно бедненькое животненькое.
Мы презирали Швабрина и восхищались Гриневым, ибо "жизнь-отечеству, честь никому!"
Мы сопереживали всем Машам, Татьянам и Катеринам русской литературы вместе взятым.
Отличали на слух Пушкина от Лермонтова.
Различали по фото Толстого и Тургенева.
Пели Есенина под гитару и без.
Но все чудесное рано или поздно заканчивается.
И в один прекрасный (или не очень) момент мы перешли к произведениям, для которых нужно некое обобщенное понимание суровости иллюзорной взрослой жизни, устойчивый жизненный опыт и богатый читательский, в разы превосходящий опыт знакомства с русской литературой в узких рамках школьной программы.
И тут выяснился один интересный момент.
На досуге я его обдумаю, наверное, тщательней и вдумчивей.
Но. Вот что выяснилось. Что ничего из того, что нужно для глубокого постижения сокровенных таинств классической русской литературы, у этого самого класса нет.
Никакой, растудыт вашу налево, диалектики души.
Про Герасима было понятно, про Печорина - нет.
Про "нивы сжаты, рощи голы" (хи-хи) - понятно, про "я на правую руку надела перчатку с левой руки" - нет.
И почему наизусть надо учить - на правую с левой, а не на левую с правой - тоже непонятно.
А слова метафора, метонимия, синекдоха, парафраз звучат не менее загадочно и притягательно, чем"Экспеллиармус! Авада Кедавра!" и ничего не означают.
А есть у них только одно - я.
Учитель.
Живой, уставший, влюбленный в профессию и Пушкина. Ну в того, который "наше все".
Брызжущий слюной при цитировании Белинского и хлюпающий носом при чтении Цветаевой.
Почему-то уверенный, что всем им надо обязательно выучить, прочитать, осознать, прочувствовать, пережить, обдумать, написать, вовремя сдать.
А половина из них, к девятому-то классу, читает по-прежнему, как в пятом классе, по слогам...
Их больше волнует, где взять денег на сигареты, не вынес ли из дома мамкин новый сожитель последнее, чем кормить вечером младшую сестренку.
И тогда на помощь нам пришли одна забавнейшая формулировочка наших совместных действий.
Даже не нам, а - им. Детям, весьма далеким от оптимистичных параметров поколения Z.
В момент, когда я с пристрастием допытывала великовозрастного балбеса, понимает ли он глубину изящных чувствований княжны Мери, кто-то из мальчишек громко сказал:
-Да не понимает он, он так...на доверии восхищаться будет.
На доверии ко мне, к моему учительскому слову, к моему мнению, к голодному блеску моих слезящихся от бессонной ночи глаз, и будет восхищаться определенная часть молодого поколения старой русской литературой.
Теперь это мой любимый полушуточный, полусерьезный призыв:
-Восхищайся на доверии!