Этот фильм Марио Моничелли имел большой успех и в Италии и далеко за её пределами, номинирован на Оскар, как лучший иностранный фильм 1963 года. Критики называли эту картину лучшей в карьере Марчелло Мастрояни, в ней блистает юная Ани Жерардо, но почему-то этот фильм совсем неизвестен в России и никогда не демонстрировался в СССР. Любительский перевод на русский язык появился на просторах интернета только в 2010 году. А между тем кино про классовую борьбу, стачку, угнетение трудового народа и профессиональных революционеров, к тому же снятое на деньги советской Югославии: не имея достаточно средств для реализации своего замысла Моничелли прибег к финансовой помощи соцлагеря.
Почему же фильм не попал в советский прокат? В фильме полно штампов знакомых советскому зрителю по фильмам о "дореволюционной жизни" 30-ых - 40-ых годов, вроде высказываний революционной интеллигенции - "порядочный человек не может не быть социалистом", симпатичных широкоплечих рабочих и шаржированных, резко отрицательных представителей капитала. Пронзительный голос хозяина фабрики вызывает отторжение - на уровне физиологии. А уж резкая смена кадров - от чумазых и голодных детей рабочих к носатым барышням в кружевах, со смехом поедающих пирожные, - оказывает должное воздействие на психику зрителя. Вроде бы понимаешь, что это художественный приём, что в жизни не всегда злые наделены непривлекательной внешностью и визгливыми голосами, но что-то вдруг щёлкает в сознании и, сам того не желая, проникаешься классовой ненавистью к сытым и жирным буржуям.
Место действия Турин, конец XIX века, ткацкая фабрика. Жизнь течёт своим чередом: рабочие вкалывают за гроши по четырнадцать часов в день, ненавидят хозяев и на просьбу учителя вечерней школы: "Напишите на доске какое-нибудь побудительное предложение", - выводят на доске корявыми буквами "Смерть королю!" Впрочем, дальше злословия по адресу властей и пожелания прострела в поясницу инженеру, рабочие не идут. Так бы и закончились бы эти разговоры ничем, если бы город не посетил так называемый профессиональный революционер, скрывающийся от полиции Профессор Синигалия. И вот не прошло и трёх дней, как уже рабочие бастуют, выдвигают требования хозяевам и даже пытаются захватить фабрику под руководством самоотверженного профессора. И хозяевам в итоге ничего не остаётся, кроме как пойти навстречу и сократить рабочий день.
Ура, победа! Пусть профессор Синигалия в тюрьме, но его место в строю заняли другие: молодой образованный рабочий Рауль и учитель словесности маэстро Диметрио, получившие по листочку с адресами-явками и отправившиеся в путь: разворачивать на других фабриках борьбу с угнетателями. Весна. Расцветает природа, поезд мчится вдаль, красиво развиваются на ветру волосы красавца Рауля. Если бы фильм закончился на этих кадрах, то, пожалуй, он так и остался бы профессионально сделанной красной агиткой. Но за этими кадрами следуют другие, почти полностью повторяющие те, которыми начинался фильм - шестой час утра, промозглое утро, рабочие бредут по разбитой дороге, торопясь на фабрику, успеть к гудку. Всё так же, как полгода назад, только не достаёт кого-то... не всем удалось пережить противостояние с властями. За рабочими захлопываются решётчатые ворота фабрики. Ну, как же, они победители, теперь они трудятся не четырнадцать, а тринадцать часов. Только отчего-то застревает в горле ком. И мимолётные, незаметные моменты фильма приходят на ум. И если вдуматься и присмотреться не так уж однозначно всё то, что происходит на экране.
Неужели все эти жертвы окупит лишний час отдыха для тех, кто выстоял? Кто же на самом деле профессор Синигалия? Так ли он радеет за интересы пролетариата, как говорит об этом? Нет, он, конечно, почти бескорыстен, только вряд ли - добр. Бородатый профессор первый снимает очки, чтобы пойти "набить лицо" Мустафе, бедному мигранту, который не может бастовать, потому что у него за душой ни гроша и три дочки. А когда в столкновении на железной дороге гибнет рабочий, и все товарищи переживают глубокое горе, Синигалия радуется и удивляется: "А почему вы такие грустные? Вы что, не видели, что пишут в газетах? Его смерть получила общественный резонанс. Это победа, и подтверждает мои выкладки". Человеческие жизни не кажутся профессору слишком дорогой ценой за подтверждение его теории, напротив, жертвы только обостряют классовую борьбу. Справедливости ради - профессор Синигалия и своей-то жизнью не слишком дорожит, да и выкладки делает не в тёплом кабинете. Но всё же.
Нет, не случайно Марио Моничелли вложил в руки профессионального революционера - дудочку, "старинный инструмент XVIII века". Параллель с гамельским крысоловом очевидна и не случайна. Профессор Синигалия, если приглядеться, "страшно далёк от народа", беспомощен в бытовом смысле - даже пуговицу себе толком пришить не может, да и в драке от него мало пользы. Но тем не менее, он ведёт за собой, и заставляет верить каждому своему слову - прибегая то к риторике, то к жаргону, зачаровывая богатством своего голоса (а голос у молодого Мастрояни хорош, уж поверьте).
Только вот если вспомнить старую сказку получше, можно понять: идти за дудочником опасно, и приведёт он к погибели, а не к свету.
И все эти смерти, что мы видим на экране, и его вина тоже. Такие мысли в обществе строящегося социализма к числу дозволенных не относились - вот и ответ на вопрос, который мы задавали вначале.