Весна выскочила из-за угла вчера утром, после ночного ливня.
В центре Эдинбурга она уже давно, там весь город уже засыпан лепестками сакур и рододендронов, и им плевать, что дождя не было последний месяц.
Но Балерно – полюс холода: считается, что каждые 60 метров подъема мы теряем два градуса тепла. Да еще и горы, и ветры с запада... Так вот, вчера все стало желтым. По оврагам, вдоль рек и скал, зацвели яркие, как свежий желток, кусты дрок. Рапсовые поля тоже полыхнули в ответ нежной цыплячьей желтизной.
Смотришь в календарь, ой-ти, уже прошло почти шесть недель крантина. Первое мая.
В детстве это был для меня главный день в году: первая поездка на любимую подмосковную дачу, в Немчиновку. Наверное, половина страны помнит эти утренние сборы: уложить в сумку домашнюю тушенку в стеклянной банке и картошку, какие-то хозяйственные мелочи, а дальше – автобус, метро и выход на Белорусском вокзале.
А там-то праздник! Демонстрация! Музыка, флаги, невнятные мегафонные лозунги... Но главное – ЦЫГАНКИ! Идут по краям колонн в своих странных юбках и кольцах, дуют изо всех сил в дудочки уйди-уйди, продают липкие леденцы, и самое главное – шарики, сделанные из пластилина, завернутые в фольгу и подвешенные на резиночку. Наденешь петельку на палец и кидаешь его вниз, ловишь, и снова, и снова, пока не перевяжешь слабую рвущуюся резинку раз пять. Мороженого хочется, мама! А она морщится, говорит: «смотри очередь какая, на электричку опоздаем!»
Километр от электрички до дачи – веселое дело для нас с сестрой, мы как кошки буквально обнюхиваем каждый кусочек знакомой влажной земли, разглядываем подснежники за чьим-то забором, лаем на собак. А потом папа вставляет длинный ключ в ржавый замок на нашей калитке – и лето начинается.
Лето начинается с маминого вздоха: она вообще терпеть не может эту первую поездку на дачу, когда надо вынести все постели после зимы, перемыть посуду, полы... а папа рубит дрова, топит печь, открывает отдушины и зовет приятеля вытащить зимние рамы. До огорода сегодня еще не дойдет, это – деньпобедное.
Я отлыниваю от семейных дел, как могу. Главное – сделать что-то мелкое и убежать быстро, подальше, чтобы не дозвались. С друзьями, местными и такими же дачниками, мы сайгаками скачем в овраг, придумывая самые глупые послезимние игры.
Папа тоже не большой хозяйственник: часа в три он обьявляет маме: все, хватит. Идем гулять. Она слабо сопротивляется, но на самом деле рада, и они уходят в лес, закрыв дверь на ключ и оставив его в замке. Это так раньше, много лет назад, обозначали, что дома никого нет.
Даже и не помню - где, что, как мы ели в этот день. Первого мая во многих домах была какая-то праздничная еда, а детей тогда кормили везде, без разбору где чей. Иногда и с родителями встретишься: они зайдут к кому-то из знакомых на рюмочку, сидят за столом, обсуждая мировую политику и философию Канта. Почему Канта? Правда, не знаю, может и не было такого вообще, просто в детстве мне казалось, что все знают, кто такой Кант и жена его Кантата, и жизнь у них очень интересная.
Мы все следим за часами, ведь в девять будет салют! Было бы конечно, здорово залезть на крышу, но Аньке голову оторвут и гулять не выпустят. Придется опять бежать на станцию, смотреть с железного станционного моста и кричать «Ураааааа!» - соревнуясь, кто дольше протянет аааааа.
И только успеешь прибежать домой – а уже пора ехать обратно в Москву, ночевать в доме еще холодно и сыро. И этот километр до станции кажется уже просто невыносимо длинным: мы с сестрой еле плетемся, а родители подгоняют вечным своим «опоздаем на электричку, следующая через час».
Странно. Так подробно, почти до годам, помнить утренний путь на дачу – и не помнить не мгновения возвращения. Мама говорит, что мы просто спали, и иногда папе приходилось тащить в метро на руках кого-нибудь из нас, кто уж совсем не мог проснуться.
Прямо как сейчас. Совсем, совсем не хочу проснуться...
#Софья_гид_Эдинбург #лицензированные_гиды_Шотландии #свойчеловеквШотландии
