Ночь 2
Тимофей горестно вздохнул, поправляя одеяло, под которым с головою спряталась Вера. Он прибрал со стола, выгреб золу из печи, вымел избу. После того, как по дому шастало столько народа, никак нельзя было не вымести! Люди разные - мысли и чувства разные. А в доме детё, ей ни к чему чужая энергетика. Ей бы сейчас со своим горем справится... Эх!
- Чего вздыхаешь? - по среди горницы стояла кикимора.
- Да известно чего. От хорошей жизни песни поют, а не вздыхают...
- Ну чего тут у вас?
- Жена братова приезжала. Сама еле дышит. Шейка тонюсенька. Ручки, ножки синеньки. Ветер посильнее дунет, так её унесёт. Куда ей Верушку-то брать?! Там самим есть нечего. А тётка ихняя две недели как слегла. И говорят, не подымется уже. Сироты, что от старшей Вероникиной сестры остались, похоже осиротеют по второму разу...
- Да я же тебе говорила...
- Вообщем, бабы наши деревенские решили домашнюю справу по очереди тута нести. Не оставили, стал быть, сиротинушку.
- Я, вообще-то, тебя не про это спрашивала. Я тебя спрашиваю: как голубка наша тихая весть о матери приняла?
- Как? Знамо как! Сразу как заледенела. Истуканом каменным уставилась в одну точку и.... Ни слезинки, ни звука. Бабы хорохорились вокруг неё, да толку с этого! Уложили да по домам разошлись.
- Не боись! Она хочь и малёхонька, да крепенька. Девка с харахтером - выберется. Ей бы проплакаться. Тото и легче станет. Там, глядишь и расходится-разживётся. Ты её не щипал?
- Я - домовой, а не анчутка! С чего мне её щипать?
- А с того, что заплачет, так и горе выплачет.- кикимора заговорщически подмигнула.
Тимофей почесал затылок, оглянулся на печь, раздумывая, снова взглянул на кикимору :
- Да не буду я её щипать!
- Тогда может я её защекочу? - кикимора было шагнула к Верочке, но Тимофей встал горой.
- Нет уж! Пусть идёт,как идёт. Нечего!
Так бы им и спорить до полночи, но тут дверь скрипнула и на пороге объявился леший. Он скинул с плеча мешок и отёр со лба пот, который градом катился по лицу. Заметная одышка сделала его голос хрипловатым и трескучим, как сухие сучья под ногой в лесной чаще:
- Здорово были, Тимофей Савич!
- И тебе здравствовать, Леонтий Акимыч!
- А со мной ты вроде и не знаком?- нападала на брата кикимора.
- Днём виделись... - леший даже не глянул в её сторону.
- А чего это ты сердит уж больно?- кикимора не отступала. Все знали, что она из всей нечести, баба самая вредная и очень въедливая, до скандала охочая.
- А я всё думаю, что это на Тихой Заводи ни всплеска, ни звука, ни огонёчка который вечер? А она вот где кажный вечер обретается! - не обращая внимания на вопрос, продолжал свой разговор с Тимофеем леший.
- А ты хотел чтоб я всё дома сидела? - нападала на него кикимора.
- Да ни чего я не хотел! Отзынь! Я по делу, Тимофей Савич. Тут две рыси территорию не поделили... Вот, сиротой остался... - он достал из мешка котёночка с кисточками на ушах. - Приюти у себя, не пожалеешь!
Котёнок оказался проворным: быстро смекнул где тепло, ловко вскарабкался на печь и стал обнюхивать высунувшуюся из под одеяла Верочку. Девочка словно очнулась. Она села, свесив ноги с печки и протянула ручонку, чтоб погладить котёнка. А тот, будто-бы ждал этого, послушно подставил ей щёку и задрав мордочку, выпятил вперёд грудь. Девчушка погладила ему за ухом, перебирая плюшевую шёрстку, прошлась по груди и подняв глаза на Тимофея Савича, тихо сказала:
- Дед, его бы покормить...
Сказки Тимофея Савича.
Начало
Ночь 1(продолжение)
Продолжение
Веренея
Рудана