Весной как известно, все оживает, в том числе и начинается интенсивное пение птиц. Оно бы и хорошо, но птицы бывают разные. И если соловей в общем-то желанный гость, то уж сыч или выпь, или еще кто подобный, в городе совсем не к месту.
Но вот весной откуда-то появилась одна такая зверюга, в смысле зараза, и сразу для окрестных жителей это стало началом террора. Конечно еще не красный террор, скорее серо-коричневый, но тоже не в радость. На «наше серое дело», как у классиков, мы подписаться пока не успели.
Протяжный жалобный крик держал в напряжении всю ночь весь городской район в диаметре километра. Даже пищащая автомобильная сигнализация не давала такого эффекта. Неизвестно откуда эта тошнотина взялась и что вообще здесь делает.
Точнее, если что-то и известно, то только одно то, что каждую ночь с наступления сумерек и до рассвета она, образно выражаясь, орет благим матом. Да еще то, что мат ее несколько печальный и в некоторой степени даже жалобный, а вот громкость запредельная.
Библейский Глас вопиющего в пустыне не приносил особого вреда, поскольку действительно где-то в пустыне. А вот иерихонские трубы сумели добиться такого эффекта, что крепостные стены рухнули. У нас была некая середина, Ничего не рушилось, но душу вытряхивало.
Обычно помещалась эта зверюга в перьях где-то в детском саду, школьном дворе или сквере, то есть там, где есть большие деревья, причем каждую ночь в разных местах. Выслеживать ее может и пытались, но или безуспешно, или прогнать не смогли.
Может это и вправду выпь, а может сыч, а может сваливший из клетки баклан, или павлин, тот самый, который «спой птичка». Лично у меня выпь ассоциируется именно с протяжным криком в ночи, а сыч это скорее отставной вертухай, пристроившийся в гаражах ворота открывать. Или вахтер на проходной. Сидит такой сыч, пропуск вертит в руках и знакомые буквы ищет.
Но однажды это все-таки свершилось, в смысле певческая карьера неизвестной птицы закончилась. У моего дома почти что под окнами растет дерево. Как-то городские власти проявили служебное рвение, и по городу прокатилась волна обрезки деревьев. Причем не тех, которые подстригают каждый год, а тех, которых раньше не трогали.
Вот и это дерево, вроде как ясень, тоже обрезали. Причем не ветки, а макушку. Но ясень силен и неприхотлив, хоть и не красив, поэтому надругательство над собой перенес. В общем, образовалась раскидистая крона по форме похожая на чашку. Там не то что птице, а леопарду было бы комфортно.
Но леопарда нет, а выпь, или сыч есть. И однажды вечером в сумерках она туда и уселась. Я как раз стоял на балконе и прекрасно ее видел.
Но как только она начала свой душераздирающий крик чаша терпения района переполнилась. Из нашего дома и соседнего, а может и еще из какого-то, собрались мамашки со способными ходить детьми и взялись ее гонять. Все это напоминало драму из книги школьной программы «Дети подземелья». Кричала птичка и металась от дерева к дереву, но еще громче кричали дети с мамашками.
Светопреставление продолжалось примерно час. Наконец, видимо не выдержав конкуренции за место под солнцем, она полетела куда-то в сторону соседнего района. И наш район как после снятой блокады зажил прежней жизнью.