Я помню один момент из жизни, будто он произошел сегодня утром, хотя он был лет этак 13-15 назад.
Короче, я в детстве всё лето проводил в деревне. Я называю это не дачей, потому что, во-первых, у нас был участок 200 соток, во-вторых, там мы разводили скотину и возделывали огород, которые хорошо поддерживали нашу семью пропитанием в девяностые и в начале нулевых. Да и это был не дачный кооператив, а самая настоящая деревня под Угличем, с деревенскими алкашами, вымирающими стариками, бревенчатыми избами. Наша была вроде довоенной постройки еще, но она рухнула на следующий год после смерти отца, то есть лет 11 назад.
В нашей семье всегда поддерживалась культура чтения. У матери было много любовных романов и классики, у отца книги по сельскому хозяйству, медицине и самогоноварению. Так как у нас в семье четыре ребенка, детскую литературу можно было измерять в кубометрах. Тогда я только начинал злоупотреблять побегом от реальности в чтение, поэтому поглощал любую информацию, напечатанную на бумаге, начиная от уфологических и скандальных журналов, типа, SPEED Инфо, и заканчивая религиозной литературой.
В общем, однажды утром я проснулся и по обыкновению попил кофе. Кофе я пил с самого детства, он мне нравился больше, чем какао, поэтому утро начиналось с кофе прямо вот лет с девяти. В общем, я попил кофе, почувствовал повышение давления на клапан и понял, что пора идти опорожнять кишечник.
Туалет находился у нас в огороде и представлял собой деревянный домик с занавеской вместо двери, который перемещался по территории по мере заполнения нечистотами старой ямы. Поскольку он стоял в той части огорода, где росли яблони, вокруг всегда валялось много яблок. Поэтому мой первый ASMR-триггер — это звук, с которым паданец пробивает подсохшую корку кала в яме. Еще в туалете стоял плод инженерного гения моего отца: автомобильный аккумулятор с присоединенной к нему магнитолой, от которой шел провод, выполнявший роль антенны и уходивший куда-то на крышу домика, ну и колонка. Все вместе это издавало звуки радио, которое можно было слушать, пока ты занимаешься подписанием важных бумаг.
Так вот, представь отличное летнее утро в деревне: солнышко только начинает припекать, но роса уже испарилось, с поля доносится гудение насекомых и запах разнотравья, а куры во дворе деловито квохчат. Я беру первую попавшуюся книгу по сельхозу, иду быстрым шагом в огород, сжимая булки, сажусь на деревянный трон местного Ярла, включаю радио и запускаю свои кишечные дела. По радио играет русский рок, из-за поднятой занавески виднеется забор соседнего участка и яблоня, на которую отец вешал тушу забитых коз, когда до этого доходило дело. Вообще, в моей детской памяти отпечатались такие явления, как освежеванная туша, свисающая с дерева, или тазик крови, которую с удовольствием клевали куры, а я разглядывал отпечатки клювов и лап на багровой поверхности. Ну не суть.
Я быстро заскучал от созерцания красот мира под губную гармошку Макаревича, поэтому открыл книгу и погрузился в волшебный мир технологии разведения кроликов. Я быстро пролистал главу про уход за этими животными и продолжил чтение с подзаголовка "Убой".
В то утро я еще и не подозревал, что моя жизнь изменится. Я сидел, свесив зад в дырку над ямой с калом и впитывал знания, которые никогда не пригодятся мне в жизни. В тот день я узнал, что кроликов стоит оглушать сильным ударом палкой по затылку, чтобы не нарушать целостность шкурки. Что нужно делать надрез на носовой перегородке, ведь у них там находится скопление кровеносных сосудов, поэтому по такой методике при подвешивании туша очень быстро обескровливается.
Но самой яркой сценой, описанной в книге, был способ потрошения кролика. Чтобы шкурка осталась чистой и нетронутой, кролик потрошится не как другая скотина через разрез на животе, о нет. Есть более изощренный способ — делается круговой надрез вокруг ануса (в этом шаге я не уверен, возможно его выдумала моя детская, но логически мыслящая фантазия), потом тушка обхватывается за грудь и человек совершает резкое движение, похожее на удар топором, чтобы инерция сделала все грязное дело за него.
Я закрыл книгу и погрузился в размышления. Учитывая, что уже с детства я был несколько тревожнее сверстников, я сразу начал предполагать, что может пойти не так, где я могу ошибиться и что нужно сделать, чтобы избежать ошибки при потрошении кролика. Я в красках представил, как замахиваюсь тушкой, но в нижней точке не удерживаю ее, она вылетает из моих рук и приземляется в крапиву, а я достаю ее оттуда, обжигая руки. Потом я представил, что слишком извернусь и струя кишок и экскрементов кролика сделает круговое движение и окатит всю мою спину и затылок, будет стекать по моему лицу, пока я ошеломленный буду стоять полусогнутым с тушкой в руке.
Обдумав все это, я понял, что лучший способ избежать ошибки в разделке кролика — это не разделывать его. Доверить профессионалам разведение и убой, а самому, если и заводить такое животное, то как питомца.
После этих мыслей я оставил грязную роспись на бумаге, выключил радио и пошел по своим детским деревенским делам: заниматься антисоциальными вещами со сверстниками под прикрытием игры и изучать тела сверстниц в игровой форме, чем мы занимались постоянно.