После прихода к власти в 2011 году, лидер Северной Кореи Ким Чен Ын открыто поставил экономический рост во главу угла — наряду с разработкой ядерного оружия. Результатом стали постепенные рыночные реформы, которые привели к быстрому росту частных предприятий и уровня жизни, говорят эксперты, бывшие жители и посещавшие страну люди. Это противоречит устоявшимся представлениям о Северной Корее как о слаборазвитой стране с жесткой командно-административной системой.
30 мая 2014 г. в КНДР от имени Орготдела Трудовой партии Кореи и правительства, до руководства отдельных предприятий и учреждений были доведены новые меры в сфере экономики. Произведена очень широкая отмена различных ограничений, которые существовали на ведение торговли с зарубежьем как по части самой деятельности, так и по спектру товаров и продукции. Руководству отдельных учреждений дали фактически карт-бланш на распоряжение полученной от деятельности прибылью, рекомендовав отправлять значительную часть выручку на повышение зарплаты сотрудникам, чтобы заинтересовать тех в результатах собственного труда. Отныне предприятия КНДР могут самостоятельно выходить на партнеров в Китае, создавая с ними совместные предприятия, не говоря уже об обычной торговле.
Однако в этой связи возникает вопрос о том, удастся ли Ким Чен Ын удержать ситуацию под контролем. Неслучайно его отец, Стальной Полководец Ким Чен Ир, будучи человеком совсем не глупым и хорошо осведомленным о положении дел за границами Кореи, до самого своего конца не решался на проведение реформ. Причина этого поведения Ким Чен Ира вполне рациональна: он хорошо понимал, что в разделенной стране реформы являются крайне рискованными с политической точки зрения.
Проведение реформ будет неизбежно означать и ослабление правительственного контроля, и распространение информации о ситуации за пределами страны. Это, в свою очередь, приведет к тому, что жители КНДР довольно быстро узнают, как живут их собратья на богатом Юге, где уровень доходов на душу населения то ли в 15, то ли в 30 раз больше северокорейского (самый большой в мире разрыв между двумя странами, имеющими общую границу).
Cеверокорейские реформы весьма похожи на те, что начались под руководством Дэн Сяопина в КНР в конце 1970-х. Но есть и серьезное отличие от китайского прототипа: преобразования в Северной Корее не сопровождаются ни политической либерализацией, ни увеличением открытости страны внешнему миру.
Впрочем, отказ от проведения реформ является еще более рискованным решением, ибо эрозия режима семьи Ким продолжается, возможность контролировать население ослабевает, а информированность простых северокорейцев о жизни за рубежом, и в особенности в Южной Корее, все время возрастает. Поэтому, скорее всего, Ким Чен Ын принял правильное решение не дожидаться кризиса пассивно, а взять инициативу в свои руки. Однако к каким последствиям это приведет?
Вполне возможно, что Северная Корея постепенно превратится еще в одну стабильную «диктатуру развития» (диктатура развития — концепция, согласно которой модернизационный рывок возможен лишь в авторитарном обществе, в условиях диктатуры, его еще связывают с периодом «скачка» экономики в Южной Корее) и будет сильно напоминать уменьшенную копию Китая. Правда, сохранять стабильность в такой диктатуре будет крайне затруднительно, поэтому экономическая либерализация и постепенный переход на рыночные капиталистические рельсы будет там сочетаться с жестким политическим контролем.
Все эти мероприятия разумны, а главная цель их вполне очевидна: Маршал Ким Чен Ын собирается постепенно превратить свою страну в «диктатуру развития», во многом похожую на те, что когда-то существовали на Тайване и в Южной Корее, а в наше время вполне успешно функционируют в Китае и во Вьетнаме. Для модели «диктатуры развития» характерно сохранение жесткого авторитаризма в политике в сочетании с ориентированной на экспорт экономикой, главное преимущество которой — наличие огромного количества дисциплинированной, покорной и дешевой рабочей силы. Эту модель можно критиковать, можно мечтать о прекрасных (но, увы, в реальной истории так нигде и не реализованных) альтернативных вариантах «демократической модернизации» отсталых стран, но именно «диктатура развития» оказалась наиболее успешной формой модернизации во всей Восточной Азии.
Нравится это нам или нет, но возможная северокорейская, так называемая, «диктатура развития» будет куда более жесткой, чем аналогичная «диктатура развития» в Южной Корее 60-х годов или нынешняя «диктатура развития» в Китае. Когда совсем рядом существует огромный, притягательный своим богатством и, что очень важно, одноплеменный сосед, сохранить ситуацию под контролем можно, только если держать народ в узде. Разумеется, не может идти и речи о внедрении в Северной Корее такого специфического китайского института, как регулярная сменяемость руководства: власть должна оставаться в руках текущего Кима.
Кроме этого, реформирующаяся Северная Корея сохранит ядерное оружие, которое является для нее и гарантией защиты от внешнего нападения (в первую очередь со стороны США, но и не только) и главным дипломатическим инструментом. Более того, даже проводя реформы, Ким Чен Ын будет вынужден время от времени устраивать небольшие внешнеполитические кризисы — в том числе и потому, что ощущение внешнего врага чрезвычайно полезно для сплачивания населения.
Такой вариант можно было бы только приветствовать. Однако куда более вероятным представляется то, что попытки реформ всего лишь ускорят наступление кризиса. Впрочем, таким же результатом закончится и отказ от проведения реформ.
«Северная Корея прошла путь от жестко контролируемой государством социалистической экономики до экономики, во многом начавшей работать по вполне себе рыночным принципам, — говорит Сокил Пак из некоммерческой организации Liberty in North Korea. — Возможно, она делает два шага вперед и один шаг назад. Но, похоже, в долгосрочной перспективе будет очень сложно повернуть этот процесс вспять и вернуться к управляемой государством экономике».
В связи с испытаниями Пхеньяном баллистических ракет США сейчас пытаются оказать на него давление новыми санкциями. Но оживление в северокорейской экономике осложняет задачу Вашингтона. Правда, надежных данных о ней мало, а оценки сильно различаются. Так, Центробанк Южной Кореи прогнозировал снижение ВВП Северной Кореи на 1% в 2015 г., а Hyundai Research Institute — рост на 9%. Но для тех, кто пристально наблюдает за этой изолированной страной, перемены заметны — в ней выросли зарплаты и стало больше состоятельных людей.
«Перемены в Пхеньяне очевидны. Там ездят автомобили, а панорама города преобразилась до неузнаваемости», — говорит бывший сотрудник американской разведки, отмечая рост числа солнечных панелей и кондиционеров » .
Результаты этой реформы, начатой с сельского хозяйства в 2014 г., оказались вполне предсказуемыми. Граждане, понимая, что после уплаты налога большая часть урожая останется в их руках, начали проявлять чудеса трудолюбия — и это при том, что они и до этого не имели привычки отлынивать от работы. Благодаря этому продовольственное положение в стране кардинально улучшилось. Урожай 2016 года стал лучшим за всю северокорейскую историю. По крайней мере цены на зерно на рынках в ноябре были ниже, чем годом ранее, — а цены эти уже давно формируются по принципу спроса и предложения. С 2015 года северокорейским крестьянам разрешается оставлять себе 60 процентов собранного урожая. Кроме того, крестьяне смогут получить огромные по северокорейским меркам приусадебные участки площадью до 3300 квадратных метров на семью. Чтобы понять, насколько серьезна эта мера, надо иметь в виду, что в Северной Корее, в отличие от других социалистических стран, крестьянам приусадебных участков во многих случаях не полагалось вовсе. Там, где участки все-таки выдавали, их площадь ограничивалась 100 квадратными метрами.
После прихода к власти Ким Чен Ына северокорейские индивидуальные предприниматели вздохнули с облегчением. Во времена Ким Чен Ира время от времени проводились кампании по борьбе с частниками. В последние же годы местным властям негласно приказали относиться к частному сектору экономики терпимо и даже по возможности стимулировать его рост.
С 2015 года началась реформа предприятий. Что она собой представляет, можно понять, изучив новый «Закон о государственном предприятии», равно как и некоторые инструкции по его применению.
Закон примечателен во многих отношениях. В частности, он не предусматривает существования централизованного планирования как такового. Текст закона подразумевает, что предприятие составляет собственную программу развития и потом доводит эту программу до сведения вышестоящих органов.
Правда, само понятие «план» в инструкциях сохранилось, однако в новой системе этот термин имеет совсем иное значение. В былые времена, в соответствии с советской моделью, подразумевалось, что для выполнения (или перевыполнения) плана надо задействовать все имеющиеся производственные мощности.
В нынешнем варианте так называемое плановое задание можно выполнить, задействуя производственные мощности только отчасти — на треть или несколько больше, в зависимости от типа предприятия. В итоге предприятие продает государству по символическим ценам предусмотренную «планом» часть продукции, а оставшиеся примерно две трети считаются внеплановыми и их можно реализовывать на рынке по договорным ценам. Иначе говоря, под политически выдержанным термином «план» скрывается теперь обычный налог.
Вырученные за счет продажи продукции средства (часто — в долларах или юанях) поступают в распоряжение руководства предприятия и могут использоваться на закупку сырья, развитие производственной базы, выплату зарплат персоналу.
Еще интереснее 38-я статья закона. В ней речь идет о том, что предприятия могут использовать частные денежные средства северокорейских граждан. Речь идет о фактической легализации псевдогосударственных компаний, появившихся в КНДР еще в 1990-е. Такие фирмы создаются частными лицами на собственные деньги и обычно управляются инвесторами, но при этом формально регистрируются как подразделения госпредприятий. Часть прибыли такая фирма отчисляет в бюджет, а остальное (опять-таки от половины до двух третей) ее владелец может тратить по собственному усмотрению, в том числе, конечно, и на приобретение товаров личного пользования.
Разумеется, всё это не касается военной промышленности, которая остается государственной и управляется старыми методами. Однако начавшийся экономический рост существенно укрепляет финансовую базу страны, что помогает развивать и ВПК.
Реформы работают. Хотя КНДР всё еще остается очень бедной страной, ее ВВП растет на 4–5% в год.
При этом северокорейские СМИ мало говорят о происходящих переменах. Правда, отдельные статьи о новых методах управления время от времени появляются на страницах официального рупора Трудовой партии Кореи — газеты «Нодон синмун». Само слово «реформа» (кстати, позаимствованное из китайского) является в КНДР чуть ли не ругательным. Полагается думать, что северокорейское государство, будучи создано величайшим гением всех времен и народов Ким Ир Сеном и его гениальными преемниками, не нуждается в реформах. Происходящие перемены описываются как «улучшение системы управления экономикой».
Северокорейские пропагандисты предпринимают серьезные усилия, чтобы представить все эти преобразования всего лишь легкой перенастройкой системы управления социалистической экономикой (хотя от социализма в стране осталось довольно мало).
Политических послаблений ждать не следует — по крайней мере, в обозримом будущем, а вот в экономике ситуация меняется. Пусть и запоздало, пусть и очень неспешно, но Северная Корея вступает на путь авторитарных рыночных реформ, выбирая модель, блестяще сработавшую в Китае и Вьетнаме.
Удастся ли маршалу Киму повторить китайский успех или же, наоборот, подтвердятся опасения его отца, генералиссимуса Кима, считавшего, что результатом рыночных реформ станет внутриполитический кризис и падение династии?
А может, Ким Чен Ын со временем передумает и остановит запущенный процесс, сочтя его слишком опасным политически? Ответы на эти вопросы даст только время.