Мы после нового года ездили в Суздаль. Есть такая традиция на Владимирщине- если нечего делать, поезжайте в Суздаль- и все. Там скучно не будет. Однако туристическая жемчужина Золотого Кольца встретила нас гололедом, замусоренными "с устатка" улицами, чаем с какими-то подозрительно аптечными травками за 400 рублей, похмельно-разгульными тройками в стиле "эх, прокачу!", а так же торговцами народными самоделками, воспринимающими каждый рубль в вашем кармане, как личное для себя оскорбление.
В общем, летом в Суздале наряднее. Зато запомнилась нам собака, вот эта, что на фото. Она сама подходила к людям, и предлагала бесплатную фотосессию с "обнимашками". То ли Карнеги начиталась, то ли искала возможность вытянуть у судьбы-индейки свой самый главный собачий лотерейный билет, и уехать с новыми хозяевами, чтобы дохрапеть свой век на мягком диване, и перепробовать уже, действительно ли восхитительны "эти кусочки ягненка в нежном желейном соусе"- или нет.
Не знаю, получилось ли у псины что-то толковое на этот раз. Зато вспомнились мне девяностые годы, когда в Псково-Печерском монастыре жил и трудился, тогда еще рясофорный послушник Леха Петров- человек с внешностью купца третьей гильдии Силуяна Поцелуева, большого сердца, и знатный собаковод. Одним из Лехиных послушаний как раз и было содержание монастырских собак, призванных охранять обитель по ночам. В основном от местных любителей выпить. От тех, что после позднего общего ужина норовили сгонять в город за самогонкой, вместо того, чтобы спать перед братским молебном, или вычитывать зубодробительные правила и поминания, объемом текста приблизительно равными ЧермнОму Морю.
Ну, каков поп- таков и приход. Лехины кавказские и среднеазиатские овчарки быстро проникались неспешностью, и размеренностью монастырского жития, и вместо того, чтобы "бдить периметр" предпочитали выть хором на зимнюю луну, или дрыхнуть без задних ног в ледяных лужах. Ибо кормежка им полагалась сытная, и вне зависимости от "результатов выполнения поставленной задачи". Примечательно, что Леха не давал им собственных имен и кличек. "Я их что, считать буду, что-ли?"- благодушествовал рясофорный послушник Петров Алексий, и величал каждого из собачьего поголовья независимо от размера и характера одним емким определением- "Шульберт".
Мы после нового года ездили в Суздаль. Есть такая традиция на Владимирщине- если нечего делать, поезжайте в Суздаль- и все. Там скучно не будет. Однако туристическая жемчужина Золотого Кольца встретила нас гололедом, замусоренными "с устатка" улицами, чаем с какими-то подозрительно аптечными травками за 400 рублей, похмельно-разгульными тройками в стиле "эх, прокачу!", а так же торговцами народными самоделками, воспринимающими каждый рубль в вашем кармане, как личное для себя оскорбление.
В общем, летом в Суздале наряднее. Зато запомнилась нам собака, вот эта, что на фото. Она сама подходила к людям, и предлагала бесплатную фотосессию с "обнимашками". То ли Карнеги начиталась, то ли искала возможность вытянуть у судьбы-индейки свой самый главный собачий лотерейный билет, и уехать с новыми хозяевами, чтобы дохрапеть свой век на мягком диване, и перепробовать уже, действительно ли восхитительны "эти кусочки ягненка в нежном желейном соусе"- или нет.
Не знаю, получилось ли у псины что-то толковое на этот раз. Зато вспомнились мне девяностые годы, когда в Псково-Печерском монастыре жил и трудился, тогда еще рясофорный послушник Леха Петров- человек с внешностью купца третьей гильдии Силуяна Поцелуева, большого сердца, и знатный собаковод. Одним из Лехиных послушаний как раз и было содержание монастырских собак, призванных охранять обитель по ночам. В основном от местных любителей выпить. От тех, что после позднего общего ужина норовили сгонять в город за самогонкой, вместо того, чтобы спать перед братским молебном, или вычитывать зубодробительные правила и поминания, объемом текста приблизительно равными ЧермнОму Морю.
Ну, каков поп- таков и приход. Лехины кавказские и среднеазиатские овчарки быстро проникались неспешностью, и размеренностью монастырского жития, и вместо того, чтобы "бдить периметр" предпочитали выть хором на зимнюю луну, или дрыхнуть без задних ног в ледяных лужах. Ибо кормежка им полагалась сытная, и вне зависимости от "результатов выполнения поставленной задачи". Примечательно, что Леха не давал им собственных имен и кличек. "Я их что, считать буду, что-ли?"- благодушествовал рясофорный послушник Петров Алексий, и величал каждого из собачьего поголовья независимо от размера и характера одним емким определением- "Шульберт".
