Статья посвящена проблеме интеллекта животных в контексте современных эмпирических данных, свидетельствующих о наличии интеллектуальных способностей не только у теплокровных позвоночных, но и у представителей многих других таксономических групп. Обосновывается тезис о том, что интеллект, понимаемый как интегратор когнитивной сферы животного в русле структурно-интегративного и дифференционно-интеграционного подходов, является неотъемлемой частью психической организации любого уровня развития, начиная от самого момента возникновения данной формы отражения. При этом отдельные структуры врожденного и приобретенного опыта (инстинкты и навыки) включаются в систему интеллекта в качестве отдельных его элементов. Также приводятся аргументы в пользу того, что мышление, как способ интеграции интеллекта животного, на ранних стадиях эволюции психики представлено в форме гомогенного единства с другими психическими процессами – в частности, восприятием и ощущением. Делается вывод, что для понимания специфики интеллекта различных животных необходимо изучать не только их частные когнитивные способности, но и специфику когнитивных структур, лежащих в основе этих способностей.
Ключевые слова: интеллект животных, мышление животных, когнитивные структуры, эволюция психики, инстинкт, научение, животные
За последнюю четверть века в области сравнительной, эволюционной психологии, зоопсихологии, этологии и когнитивных наук накоплен обширный пласт фактов о незаурядных когнитивных способностях животных – способностях, традиционно относящихся к категории интеллектуальных. Речь ведется не только о животных, филогенетически близких человеку – понгидах или в целом приматах, – но и о представителях других крупных эволюционных таксонов (non-primate species).
В первую очередь это теплокровные позвоночные: млекопитающие (китообразные [Krützen et al., 2005; Smith, 2010], ластоногие [Gisiner, Shusterman, 1992], хоботные [Plotnik et al., 2006; 2011], грызуны [Ether, Riecke, 2002; Langford et al., 2006] и др.) и птицы (голубиные [Scarf et al., 2011], гусиные [Weiß, Scheiber, 2013] попугаи [Pepperberg, 1999; Mikolasch et al., 2011; Schloegl et al., 2012] и врановые [Prior et al., 2008; Bogale et al., 2011; Holzhaider et al., 2011; Medina et al., 2011]), а также холоднокровные позвоночные: пресмыкающиеся [Leal, Powell, 2011; Noble et al., 2012; Wilkinson et al., 2013] и рыбы [Kuba et al., 2010; Jones et al., 2011; Bshary, 2011].
Когнитивные операции «интеллектуального типа» обнаружены и у беспозвоночных: насекомых (муравьи [Резникова, Рябко, 1995; Ravary et al., 2007; Robinson et al., 2009] и пчелы [Dyer et al., 2005; Dacke, Srinivasan, 2008]) и моллюсков (головоногие [Fiorito et al., 1990; Mather, 1994; Finn et al., 2009]).
Примечательно, что сходные способности демонстрируют животные, обладающие принципиально разными типами организации нервной системы[1], что делает невозможным проведение прямой связи между интеллектом и его морфофизиологическим обеспечением. Более того, за последнее время обнаружены и описаны аналоги интеллектуального поведения у организмов, не относящихся к царству животных, – например, у растений [Trewavas, 2003], грибов [Nakagaki et al., 2000; Tero et al., 2010; Tanaka, Nakagaki, 2011] и бактерий [Сумина, 2007; Олескин, 2009].
Все вышеперечисленные факты ставят психологическое сообщество перед проблемой теоретического осмысления подобных феноменов – проблемой способа их описания и объяснения. Авторы некоторых работ вовсе не касаются вопроса о психике и интеллекте как предмете исследования [Сумина, 2007]. В ином случае, как это принято в когнитивной науке, интеллект, как целостная система, членится на ряд частных способностей: «способность к обнаружению отношений», «способность к счету» и т.п. [Харитонов, 2008]. Встречаются также и вызывающие антропоморфные сравнения процессов, происходящих в сосудистых растениях [Trewavas, 2003] или в колониях миксомицет [Nakagaki et al., 2000], с интеллектуальным поведением высших животных.
