– Почему не сыграть, сыграем. Но для начала предъяви, что у тебя есть. Кино насмотрелся? Сейчас братуха мой посмотрит, как и что, скажет цену. Тогда – пожалуйста. Я же не зверь какой, все деньги у тебя забирать. Повезет – отыграешься, почему нет.
«Братуха» сказал.
Он долго и придирчиво разглядывал машину, попросил техпаспорт и права, понюхал зачем-то салон, открыл капот и заглянул в двигатель. Потом вернулся к столику и шепнул что-то не по-русски брату. Тот впервые за вечер слегка улыбнулся и, медленно выговаривая слова, произнес.
– Машина у тебя неплохая. Да. Но извини, пацанчик, много дать за нее не смогу. Сам понимаешь, время позднее, народу много, как играть? Если бы ты повел себя правильно, разговора нет. А то, как с гор спустился, на все играю! Ты что?
И он, за сверкающий даже в темноте, пахнущий еще автосалоном, мерседес, дал денег, как за подержанную ладу.
Мажор даже глазом не моргнул.
– Заметано, дядька! Деньги на бочку, как говорили пираты в каком-то фильме, не помню! Давно в кино не был.
Радостный, что ему не отказали, он схватил колоду и принялся усердно ее тасовать. Но карты почему-то рассыпались и валились веером на стол. Смотреть на это было чрезвычайно тяжело. Я отделился от группы и подошел поближе, вид мажора, разбрасывающего карты прямо перед носом противника, безмерно суетящегося, показался мне жалким до невозможности.
Мне показалось, что куда-то пропал наш Серега, которому море по колено, на смену ему появился некто неизвестный. Трусливый и ничтожный. Который смертельно боится проиграть и силится изо всех сил, чтобы не показать, как сильно он обескуражен. Человека, стоящего перед надменным кавказцем, я не знал.
Клон Сереги, нашего легендарного мажора, наконец, закончил раздавать, бросил колоду, как будто она жгла ему руки, на столик и жадно схватил свои карты. Когда-то я в детстве я прочитал «Шагреневую кожу» Бальзака, сейчас мне в голову пришла неожиданная мысль.
Что, если мажор после такого проигрыша тоже попробует покончить жизнь самоубийством?? Другого исхода ожидать не приходилось, крепкие руки «пиджака» напротив плотоядно потирали друг друга. Бывает плотоядная улыбка, а тут две руки, словно совковые лопаты, собирались сгрести со стола все, что на нем лежало. Их хозяин уже не скрывал своего злорадства. Он небрежно взял карты в руки, игра началась.
Но почему-то кавказец проиграл.
Чуть ли не первый раз за вечер. Слегка покачав головой, бывает же такое, и на старуху бывает проруха, он взялся раздавать сам. Как завороженный я смотрел, что вытворяет этот невзрачный мужик с колодой. Карты словно зависали в воздухе, «пиджак» подхватывал их и снова пускал в пляс. Вдруг воцарилась тишина вокруг столика. Толпа затаила дыхание, лишь молча смотрела на виртуоза, боясь поверить своим глазам.
И только мажор сохранил бодрость духа, после выигрыша он даже как-то поскучнел, с лица спала неизменная приклеенная улыбка, не сходившая весь предыдущий час игры.
– Молоток, дядя, где научился? На всё опять!
А потом случилось нечто такое, что объяснить простыми словами нельзя.
Мажор выиграл десять партий кряду, выудив всю наличность из карманов кавказца. Перед последним коном на столе возвышалась огромная кипа смятых бумажек. Некоторые не помещаясь, словно осенние листья, падали мажору под ноги, но он не обращал на них никакого внимания.
Черты лица его постепенно разгладились, необходимость в фиглярстве отпала, и он опять стал сами собой. Таким, каким я его всегда знал.