У каждого своя борьба. И карантин всё-таки не панацея от всех болезней. К слову, за последние 5,5 лет я ни разу не был полноценно на больничном. Всё время на деле приходилось прерывать его и выходить на работу с фактическим нарушением.
Первый такой случай был осенью 2015-го или весной 2016-го года. Не помню точно – деятельность в Центре СПИД смешалась для меня в один сплошной нескончаемый и не завершающийся рабочий день, словно наваждение. Но могу сказать, так работают там все, или по крайней мере, большинство – как сапожники без сапог. Других лечат, а сами за своим здоровьем не всегда успевают следить. Меня нисколько не удивляет недавно нашумевшая история доктора Павленко из Санкт-Петербурга: он виртуозно побеждал рак у своих пациентов, но погиб сам, в конце концов, от онкологии.
Кстати многие интересуются про Центр СПИД, в котором я пока ещё работаю, правда ли там у всех ВИЧ. Открою секрет: нет. Но любому понятно, что каждый из тех, кто нуждается в определённом ресурсе – в данном случае в ВИЧ-сервисных услугах и лекарствах – желает быть поближе к этому ресурсу. Вывод о том, что в Центре СПИД работает больше людей с профильным диагнозом, чем в среднем по популяции, напрашивается сам собой. И это ещё одно доказательство того, что ВИЧ – не приговор. С ним можно жить долго и счастливо. И это просто чудо, что лечение изобрели так быстро – меньше, чем за 20 лет после появления первого пациента. Конечно, поначалу антиретровирусная терапия была токсична и имела много побочек. Сейчас ситуация совсем иная. Можно сказать, что если бы мне пришлось выбирать, какой болезнью я заболею: ВИЧ-инфекцией или сахарным диабетом (выбор из двух зол), то я бы выбрал ВИЧ. Потому что это уже давно действительно меньшее зло. В настоящее время тем, кто живёт с вирусом иммунодефицита, достаточно принимать 1-3 таблетки в день. А тем, у кого сахарный диабет, нужно соблюдать строгую диету, постоянно измерять инсулин – не всегда с самого начала своего недуга, но рано или поздно. И мне странно видеть огромную жалость к людям, живущим с ВИЧ как к обречённым, ходячим трупам, и лишь лёгкое понимающее сочувствие к тем, у кого диабет. Не то, чтобы нужно наоборот, но сахарный диабет – гораздо сложнее, чем ВИЧ. И это здорово, ведь ещё 25 лет назад диагноз «ВИЧ-инфекция» означал неминуемую смерть. Будем надеяться, от нового коронавируса лечение найдут быстрее: мало до кого доходит, он намного страшнее. И ограничительные меры не закончатся ни в мае, ни в июне именно из-за его опасности.
Но вернёмся к моему первому больничному в Центре СПИД.
Тогда на меня напали возле ныне покойного иркутского «ресторана» «Лапша Нью-Йорк» (понятно, зачем тут кавычки в первом случае, да?) на улице Степана Разина. Сломали нос (последствия я ощущаю до сих пор и всё никак не найду денег на операцию по исправлению), и добавили сильное сотрясение мозга. К тому же мне разломали мой ноутбук – последний из серии выпускаемых «Самсунгом», который оказался оооочень крутым на тот момент и, я уверен, до сих был бы очень крутым. Но я так и не заработал в Центре СПИД нужной суммы на его ремонт (информация для тех, кому работа на бюджете и с бюджетом кажется золотыми горами, для врачей – возможно, но я же всё-таки не врач). Руководство моей работы поручило айти-специалистам посодействовать в ремонте. Но в рекомендованной теми компании «поломок не обнаружили» – это при разбитом вдребезги дисплее и напрочь отказывавшемся работать дисководе. Ну что ж, и на том спасибо…
Однако история не закончилась. По следам нападения в полиции открыли расследование.
Но я так и не смог до конца присутствовать на нём, потому что нужно было срочно утверждать текущие расходы по бюджету на работе. Руководитель моей организации по-моему никогда не имела дел с полицией. Поэтому представления, как эта структура работает, у неё, судя по всему, формировались из фильмов и сериалов: принёс заявление – пришёл уже на опознание, а потом на суд, без задержек, очередей и проволочек, «непонятно, зачем туда ходить через день». Для полицейских же дело было не слишком престижное: не убийство, не грабёж, а простая драка, за которую несудимому дадут штраф или – самое «крутое» - условный срок. В то же время им нужно было писать кучу отчётов и заниматься бандитами, наркобарыгами и убийцами, раскрытие преступлений и посадка которых всегда были в большем приоритете и лучше оценивались начальством. Поэтому, чтобы расследование дошло хотя бы до мирового суда и не попало в «висяки», нужно было мозолить им глаза, требовать тщательных проверок, всячески показывать свою заинтересованность в этом. У меня же между приёмами у врача по больничному и походами в Центр СПИД для совещаний по бюджету времени на полицию не оставалось. Да и лекарства от сотрясения мозга имели кучу побочек, и я просто «тормозил» и «висел».
Юлии Кимовне Плотниковой – главному врачу Центра СПИД, как я уже сказал, было непонятно, что посещать служителей закона нужно было несколько дней подряд, а не «когда найдут, тогда и придёшь». Нападавших собственно даже и искать не надо было, это были известные людям в погонах ребята. Но возбудить дело против них без моих явок в полицию было невозможно.
А работа не требовала отлагательств: конечно, миллионные бюджеты нужно было грамотно и с пользой для общества осваивать (знающие люди подтвердят, что это у меня получалось эффективно, правда я так и не смог никак на этом «нагреться», а о размере моей зарплаты в то время вообще стыдно говорить; хотя сейчас она ещё меньше, поэтому ещё стыднее). Ведь если не освоишь бюджет – большой косяк руководства организации. А подводить никого не хотелось. Ведь это очень достойные люди, особенно Юлия Кимовна. И понятно, что раз на ней такая ответственность, она постоянно нервничала и переживала, что я медленно всё делаю.
И действительно, я и сам понимал, что если не поработаю на том больничном, то может сорваться очень великая вещь. В итоге больничный у меня получился номинальный, и Центр СПИД, а вместе с ним и его главный врач, и конечно, весь коллектив не ударили в грязь лицом по итогам года. Самое важное – это действительно дальнейшее снижение заболеваемости ВИЧ/СПИДом. И то, что те гады, которые на меня напали своей дружной шайкой, всё же сели в тюрьму. Чуть позже кто-то мне рассказал, что через некоторое время после инцидента со мной они подкараулили прохожего в Солнечном микрорайоне, ограбили и убили. За это их, конечно, повязали быстро.
Другой длинный не выгулянный фактически больничный связан с недолеченной пневмонией, от последствий которой я так и не избавился. Но нужно было проводить акцию в честь Всемирного дня борьбы со СПИдом. Как же справятся без меня? Ведь до моего прихода врачам Центра СПИД так не доставало сильной и планомерной работы по информированию населения, а с учётом путей передачи ВИЧ информация и просвещение способны творить чудеса. Я прекрасно понимал, что если хочешь добиться великой цели, без жертв никуда.
И в нынешнюю весну, думал я, какая глупость, что температура держится уже не первую неделю! Вот и дожертвовался…
К слову, кормят здесь хорошо, бельё чистое, лекарства хорошие. Мне реально нравится, как меня лечат, чувствую себя лучше. Правда, температура не падает. Спасибо друзьям, которые передали мне нормальный телефон с выходом в Интернет, а то я бы так и остался без связи. Мой-то зелёненький с кнопками, Т9 и 256-цветным дисплеем не знает Интернета. А десятый айфон «от Элтона Джона» пришлось в январе отдать на работу: аппарат перевели на горячую линию, которая постоянно принимает круглосуточные звонки.
А моя экстренная госпитализация – по сути первый больничный, который я прохожу строго по правилам, за все 5,5 лет работы в Центре СПИД.
Всем здоровья в эту эпоху глобальной пандемии Covid-19! Берегите себя!