Все организации, события и персонажи, описанные в произведении, являются полностью вымышленными.
Начало
Предыдущая глава
Роман "В любви и на войне". Глава 4.
Пребывание в этом тренировочном лагере было удивительным приключением, полным открытий. Я никогда не была спортсменкой и питала искреннюю уверенность, что стоит мне пробежать больше 500 метров, как я упаду бездыханной и уже никогда не встану. Но во второй день, после 10 с лишним километров (сержант Васильев не засчитал мне те круги, что я пробежала до падения) я еще участвовала в метании мяча (даже маленькая Надя кидала его дальше), турнире по настольному теннису (в основном, ползала по полу, ища мячик) и изображала, будто пытаюсь подтянуться на турнике - и как ни странно, все еще не скончалась к вечеру. Руки, конечно, не поднимались, а если садилась на горизонтальную поверхность, то поднять меня мог только крик сержанта, но, черт побери, я была жива!
После ужина нам выдали мобильные телефоны на полчаса. Честное слово, эти два дня я мечтала только о том, как выскажу сестрице все, что думаю о ней, об этой авантюре и женской службе в армии в целом. Но когда я легла на кровать и после нескольких гудков услышала в трубке ее такой родной голос, очень похожий на мой, и всё-таки другой - растрогалась до слез.
- Лин, как ты там?! Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Все нормально, ты жива, здорова?
- Да, я в порядке, Вась, - я понизила голос до шепота, чтобы никто не услышал, как я называю сестру "своим" именем, но она все равно сделала мне замечание:
- Ты побереги тайну! Лучше я буду тебя так называть, а ты меня Линой.
- Ты сама-то как? Родители ничего не заподозрили?
- Неет, все пучком! - беспечно ответила Василиса. - Они уверены, что ты у Лены и что вы через пару дней отправляетесь на юга, а я скрываюсь у Калясика.
- Ване это не понравится! - усмехнулась я. Васькин парень был очень ревнивым.
- Он ничего не узнает. Да и знать нечего. Мы с Каляской просто друзья, с детского сада причем. Если бы что-то было, оно бы уже проявилось. Я могу голая с Калясиком в кровати лежать и ничего не чувствовать.
Я залилась краской, несмотря на то, что этот разговор происходил по телефону. И тут я вдруг поняла: что-то изменилось в сестре. Раньше она только отмахивалась на все мои замечания про них с Колей Паниным, а тут вдруг взялась объяснять. Будто эта авантюра сблизила нас и Василиса стала относиться ко мне серьезнее. Словно в подтверждение этой идеи, она сказала:
- Честно говоря, я думала ты будешь биться в истерике и требовать, чтобы я немедленно забрала тебя оттуда...
- Просто у меня нет на это сил, - пробормотала я и беспомощно рассмеялась.
- Ты молодец. Я понимаю, что и мне там было бы непросто, но тебе намного тяжелее. И все же ты не жалуешься.
- Ну, я живу в уверенности, что это необходимо и закончится через две недели.
- Да, разумеется. Спасибо, сестренка.
Потом я позвонила маме и заверила ее, что мы с Леной зубрим микробиологию - завтра экзамен. На самом деле, я написала преподавателю записку от имени мамы, что уезжаю по семейным обстоятельствам, и мне разрешили сдать экзамен в августе. Лена тоже была предупреждена и обещала обеспечить прикрытие. Конечно, этот тонкий лед обмана мог в любой момент дать трещину, но мы с Васькой надеялись, что он продержится хотя бы пару недель, а там - будь что будет.
Больше всего меня пугала сдача нормативов по бегу и метанию снарядов в конце недели. Я была к ней совершенно не готова и не представляла, как можно подготовиться за несколько дней. У меня была идея, но от одного воображения, что я пойду на такое, тряслись поджилки. И все же выбора у меня не было: если я завалю тест, мои менторы могут заподозрить неладное, увидев результаты заядлой спортсменки, и начать расследование.
Поэтому, когда сержант Васильев забрал у всех телефоны и вышел из казармы, я потихоньку выскользнула вслед за ним. Сердце мое бешено стучало.
- Разрешите обратиться! - дрожащим голосом сказала я ему в спину, когда мы отошли от здания шагов на десять. Он вздрогнул и резко обернулся, а потом удивленно изрек:
- Соколова? - скорее утвердительно, чем вопросительно. - Разрешаю. Чего тебе?
- Я... я хотела попросить у вас помощи...
Он, кажется, сдержал насмешливую улыбку:
- Серьезно? В чем?
- Мне... мне нужно улучшить спортивную форму... до воскресной проверки. А я не знаю, как.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну... бег на короткие дистанции, да и на длинные тоже, и еще метание мяча.
- Как могло произойти, что все это тебе не удается? У вас в училище физкультура каждый день..!
- Я... я долго болела гриппом в конце весны и утратила форму, - вспомнила я слова сестры.
- И из сегодняшней пробежки ты сделала вывод, что я - мягкотелый сердобольный олень, который помогает всем встречным и поперечным овечкам, которые за 20 лет не научились бегать?
Я опешила от такого вопроса, мне хотелось провалиться сквозь землю. Я действительно вдруг забыла, что за человек передо мной... он ведь может теперь опозорить меня перед всеми...
- Простите, то есть, разрешите идти? - сказала я чуть не плача.
- Да, - буркнул сержант. - Пошли на стадион.
Я не поверила своим ушам, даже переспросила:
- Н-на стадион?
- Только попробуй кому-нибудь разболтать! Будешь на кухне рыбу чистить до конца лета.
Я шла за ним, не веря до конца в то, что происходит. Я осмелилась, я попросила - и он согласился! Выходит, что сержант Васильев - нет, конечно, не мягкотелый олень, но, по крайней мере, человек, и сострадание ему не чуждо. Я летела за ним на крыльях, но, конечно, все равно едва поспевала за его быстрым шагом.
Сержант поставил коробку с телефонами на землю и показал мне разные техники старта, объяснил, в чем смысл положения ног и рук. Мы отработали каждую, порой мой тренер даже прикасался ко мне, чтобы проверить, напряжены ли у меня нужные мышцы. А потом мы побежали. Почему-то было весело и интересно, хотя раньше я терпеть не могла бег, и первое время я даже не чувствовала усталости. Но потом легкость пропала. Меня все сильнее тянуло к земле. Васильев это заметил и сказал, что на сегодня хватит.
- У тебя есть способности к бегу, - сказал он, поднимая коробку с земли. - Но с техникой ты не знакома, и грипп тут ни при чем.
Я опустила взгляд, замерла от страха.
- А впрочем, это меня не касается, - буркнул сержант, развернулся и пошел.
Мне стало ужасно неудобно перед ним за его бескорыстную помощь и мой обман, и я побежала следом за ним.
- Спасибо вам огромное! - кричала я ему в спину. - Вы... очень хороший человек!
Он на ходу махнул на меня рукой и еще ускорил шаг.
На следующее утро меня разбудил вовсе не резкий голос сержанта, а твердая рука Стаси. Оказывается, у нее был будильник, а вчера она узнала, на сколько его надо ставить. Мы с ней разбудили еще нескольких девчонок, спокойно оделись, умылись, заправили кровати и стали поднимать остальных. В итоге никакой паники и суеты не случилось, и когда сержант Васильев пришел нас будить, практически все были готовы. Он все равно окинул нас недовольным, полным ненависти взглядом и приказал строиться на плацу.
Мышцы у меня болели еще сильнее, чем вчера, но я как будто свыклась с самим фактом боли и почти перестала обращать на него внимание. На зарядке мне, правда, пришлось о ней вспомнить: сержант заставил нас приседать, выпрыгивать и отжиматься, а еще - делать выпады. Я халтурила напропалую, и все равно было жутко больно. В столовую шла прихрамывая.
- Соколова! - прикрикнул на меня Васильев. - Четче шаг!
Он словно боялся, что кто-то догадается про наши с ним "темные делишки" и придирался сильнее обычного, чтобы отвести подозрение. Можно подумать, мы совершили преступление! Я вообще тогда не понимала, зачем ему эта маска бесчувственного злодея - это открылось мне несколько позже.
Перед обедом нас осматривала медкомиссия. В большом зале собралось около десяти врачей и несколько медсестер, которые им помогали. Нас взвешивали, измеряли, колотили молоточками, щупали и заглядывали в разные отверстия. Самым неприятным стало то, что перед началом осмотра нужно было почти полностью раздеться, а среди врачей было несколько мужчин. Мне было неловко до дрожи, я пропустила почти всех вперед себя, но потом пришлось выйти. Все оказалось не так страшно: в зале царила такая суматоха, что никто на меня и не смотрел. Я воспрянула духом и смело направилась к первому врачу - это был терапевт. Он осмотрел меня, потом заглянул в свои бумажки. Еще раз осмотрел, особенно задержавшись на левом плече. Опять сверился с документами.
- Что-то не так? - поинтересовалась я, невинно хлопая глазами.
- Мда, есть одна странность... вы идите пока дальше.
Я прошла еще двух докторов - ЛОРа и офтальмолога, а потом остановилась перед уголком, огороженным ширмами. Судорожно схватила пробегавшую мимо медсестру и прошипела ей в ухо:
- Гинеколог - мужчина?!
- Девушшка! - визгливо ответила она ядовитым тоном. - Это не мужчина - это врач!
Карта канала