Повесть "Зеленый луч" посвящена морякам Военно-Морского флота.
Шла Великая Отечественная война. Крым занят немцами. Нашему командованию было необходимо скрытно высадить в Крыму разведывательную группу. Эта задача была решена командой сторожевого катера, которая ночью направила к берегу шлюпку с разведчиками. Но двум нашим морякам пришлось вплавь возвращаться на катер. На шлюпке вернуться было невозможно. Пришлось плыть в темноте, в холодной воде, надеясь увидеть в море узкий сигнальный зелёный луч, направленный ратьером катера вдоль берега. Этот луч нельзя было увидеть с берега. Чтобы его увидеть, надо было долго плыть в море, рискуя замёрзнуть, утонуть, не найти свой катер... Далее – фрагмент этой повести.
«Он повернул снова на избранную им звезду, и опять оба вошли в одинаковый, выгодный для обоих ритм: pa-аз, два-три, - пауза, pa-аз, два-три, - пауза. Зыбь подымала и опускала их так же, как ещё недавно подымала она и опускала в бухте большую тупоголовую мину, пока на каком-то стотысячном подъёме не поднесла её к мелкому месту и не опустила на подводный камень. Собственным своим весом мина произвела необходимый толчок ударного приспособления и взорвалась, никому не причинив вреда.
Сколько времени они плыли, ни тот, ни другой сказать бы не могли. Не признаваясь друг другу, они уже начинали отчаиваться. Видимо, расчёты их оказались неверны, и их уже пронесло мимо катера. Но они упорно двигали руками и ногами в этом монотонном, почти безнадёжном ритме: pa-аз, два-три, - пауза, ра-аз, два-три, - пауза. Безмерная усталость сказывалась на сердце, на дыхании, на мышцах.
И тогда боцман сказал, словно невзначай:
- На катере, пожалуй, больше нас переживают. Мина-то в самой бухте хлопнула, на нас подумали. Надо доплыть, Степан, а то никто ничего не поймёт. И бухту загубят. А она правильная.
Эту длинную для пловца речь он произнёс по крайней мере в десять приемов. Артюшин ответил короче:
- Факт, надо. Мы и плывём.
Они проплыли ещё минуты три, и вдруг Артюшин заорал так громко, как только можно заорать в воде:
- Боцман, вижу! Зелёный ратьер вижу! Провались я на этом месте, вижу! Братцы, что же это делается? Вижу! Гляди правее, вон туда!
Хазов рывком выбросил плечи из воды и тут же увидел зелёную точку. Она светила на самом краю воды, до неё, казалось, было безмерно далеко, но она светила!
Они повернули на неё. И тут оказалось, что она совсем не так далеко. Зыбь приподымала их, и всякий раз зелёная точка сияла им верным светом надежды и спасения. С каждым движением рук они приближались к ней, к катеру, к теплу, к продолжению жизни.
Теперь, когда великий их воинский долг был выполнен, когда самым появлением своим они вносили ясность в запутанную обстановку бухты Непонятной, когда важнейшее задание, имеющее государственное военное значение, было обеспечено, - они думали о том, о чём до сих пор ни у одного из них не мелькнуло и мысли: что они спасены, что они не утонут, что в этом громадном ночном море они не проскочат мимо крохотного катерка, стоящего в нём на якоре.
Время пошло в тысячу раз быстрей. Они не успели опомниться, как зелёный огонь достиг нестерпимой яркости и руки их коснулись благословенной, желанной твердости борта.
И тут Артюшин не удержался.
- На катере! - закричал он слабым голосом. - Прошу разрешения подойти к борту!
На палубе зашумели, раздался топот многих ног, потом послышался тревожный голос Решетникова:
- Оба здесь? Боцман где?
- Здесь, товарищ лейтенант!
Сильные руки вытянули их на борт.
Через минуту блаженное тепло охватило их иззябшие тела. Остро пахло спиртом, видимо, их растирали. Хазов поймал чью-то руку, больно царапавшую кожу на груди.
- Командира позови...
- Здесь я, Никита Петрович, слушаю.
- Товарищ лейтенант, в бухте всё в порядке... Течение, не выгрести... Надо идти в базу, взять другую шлюпку... Завтра проведём туда... Мина была... Взорвалась... Чисто...
- Понятно, Никита Петрович, сделаю».
