Всё более детально исследуя экономическую биографию Ройзмана (важнейшим источником сведений явился мой давний знакомый, уволенный по сокращению из московской прокуратуры – уходя, он прихватил с собой базу данных о пяти тысячах уголовных дел, частью которой любезно со мной поделился; вся остальная работа приходилась на подкрепленные данными фантазию и интуицию; как и на и общение с информаторами из числа московских друзей), я сделал поправки в выводах и попутно получил озарение по поводу причин, механизмов, скрытых мотивов, да и самой картины всей нашей перестройки последних двадцати лет. Судите сами.
Аркадий Михайлович, после окончания Бауманки, работал младшим инженером на автомобильном заводе в Москве, но недолго – возглавив кооператив из троих человек, он в полгода разбогател на продаже варёной джинсы настолько, что смог купить себе дом в Малаховке, невероятно дорогую машину и даже какой-то заброшенный стадион. Органы заинтересовались странной сделкой со стадионом, и Ройзман даже посидел пару суток в СИЗО. Тут, однако, взорвались события августа 1991 г., и в неразберихе событий вокруг полетевших из своих кресел милицейских начальников, Ройзман вышел на свободу, поставил в православном храме свечу за здоровье Ельцина и уехал к родственникам в Варшаву.
Убедившись за несколько дней, что историю развернуть вспять коммунистам не под силу, он вернулся в Малаховку, и организовал линию провоза из Польши косметики и поддельного ликёра. Бизнес сразу пошёл в гору – были проплачены пограничники и таможенники с обеих сторон, арендованы четыре павильона рынка в Лужниках и огромный магазин у Белорусского вокзала. Коридор оказался прорублен удачно, и через него со временем пошли сигареты, спирт и даже краденые машины из Германии.
Во время проворачивания одной из сделок он столкнулся с однокурсником по Бауманке – тот служил референтом одного из министров правительства Гайдара и главной обязанностью имел организацию бизнеса шефа, – министр по закону не имел возможности совмещать свою должность с постом владельца холдинга по продаже промышленного оборудования в виде станков, лент конвейеров и ещё бог весть чего, и поручил вести деликатные дела референту; сам же последовательно доводил до банкротства заводы, становившиеся его собственной добычей. Референт попросил за сокурсника патрона-министра, и Ройзман был назначен начальником отдела по курированию деятельности совместных предприятий, − ему досталась привилегия выдавать лицензии на вывоз и ввоз продуктов и промышленных товаров.
Здесь-то Аркадий Михайлович и понял, что значит государственный размах. К нему тут же потянулись за разрешениями представители торговых фирм со всего света, и Ройзман не отказывал почти никому, беря твёрдые десять процентов от всех сделок, отдавая затем половину министру, и оставшееся деля поровну с добывшим ему волшебную должность товарищем. Ройзман продал свой коридор бригадиру угонщиков автомобилей и зажил припеваючи, только и успевая переводить заработанные доллары в банки Цюриха, Нью-Йорка и Монако. Главное, было правильно рассчитать этот процент, не доверяя документам вороватых дельцов.
Сердечко у него ёкнуло лишь один раз – правда, очень сильно – когда после передачи ему тет-а-тет ста двадцати тысяч долларов владельцем небольшой голландско-российской компанией за право вывоза из страны контейнера никеля в бартерный обмен на ввоз сливочного масла, вдруг в кабинет вбежали с десяток людей в штатском и просветили прибором меченые купюры. Ройзман, однако, успел нажать тревожную кнопку для звонка референту, тот быстро доложил шефу, а уж и министр позвонил прямиком Гайдару с резкой жалобой на провокацию силовиков, направленную на дискредитацию всего правительства. Результатом всех этих телодвижений стал телефонный звонок прямо в кабинет Ройзмана, где взявший трубку главный из оперов услышал что-то такое, отчего лицо его позеленело, а сам он выругался, швырнул в лицо Ройзмана одну из лежавших на столе пачек денег и скомандовал своей группе и понятым «на выход».
Опергруппу, кстати, расформировали без промедления, а её непосредственных начальников в считанные дни накрыла очередная волна снятия с должностей. Министр не стал менять проверенного Ройзмана на нового протеже, но, не шутя, погрозил ему пальцем на загородной попойке по случаю счастливого избавления от объятий Фемиды. Гайдара согнал с поста Верховный Совет, но министр остался на своём месте – через время, правда, у него конкуренты-министры отобрали право выдачи лицензий.
Расстроиться по-настоящему министр, референт и Ройзман не успели, поскольку тут же заплелись события взятия в блокаду здания Верховного Совета. Едва утихла стрельба по Белому дому и рассеялся страх Ройзмана, что в одном из одиннадцати чемоданов генерала Руцкого вдруг да нашлось место и для компромата на Аркадия Михайловича (чемоданы, слава Богу, сгорели от кумулятивных снарядов бившихся за свободу танкистов), началась лихорадка грядущей приватизации – концепция именных чеков сгорела в Белом доме; и Ройзман сразу понял, какие возможности могут дать идея анонимных ваучеров и фактор близости к системе распределения имущества. Ройзман попал в сформированную буквально на ходу команду организации процесса приватизации, и стал помощником у приехавшего в Россию очень делового американца.
АЛЕКСАНДР АЛАКШИН. МОСКОВСКИЙ РОМАН. СПб., 2014. С. 128 –131.